Подарок Санта-Клауса - Маненкова С.. Страница 16

– Я переехала сюда незадолго до ее гибели, – сказала Руби тихим голосом, – она казалась мне такой милой, совсем девочкой, хотя я и встречалась с ней всего пару раз.

– Ты укладывала ей волосы на похороны, получилось по-настоящему красиво; я до сих пор не поблагодарил тебя, поэтому делаю это сейчас.

– Я была рада помочь хоть чем-нибудь. – Руби отвела взгляд и отпила кофе. – Расскажи, что ты купил детишкам.

Хэнк, признательный ей за смену темы, принялся объяснять, сколько раз он обошел игрушечные отделы всех магазинов.

– Подошвы, наверное, до дыр протер, – сказал он, развеселившись, когда Руби опять улыбнулась ему. – С мальчишками-то все просто, а вот как быть с девочками – убей, не знаю!

– Приводи их ко мне на маникюр, я с удовольствием повожусь с ними.

– Да они еще не доросли до салона красоты-то!

– Сколько им?

– Четыре и одиннадцать.

– В самый раз! – воскликнула она. – Зайдешь ко мне, заберешь приглашения – положишь им в чулки.

– Спасибо, – сказал Хэнк, делая очередной глоток кофе. Теперь он действительно наслаждался. – А у тебя есть внуки?

– Нет, – в синих глазах промелькнула печаль, Руби отвернулась и посмотрела в окно, вертя в руках кофейную кружку. – Такое впечатление, что все решили обзавестись елками именно на этой неделе. Как ни взглянешь в окно – кто-нибудь да проезжает мимо с торчащей из кузова елкой. Замечательное это время года!

– И у нас там, на ранчо, новогоднее настроение. Одна красотка откликнулась на одно из объявлений, которые внучка расклеила по городу, и вот…

– Джо Брокетт женится? – Руби рассмеялась. – Я в это не верю.

– Да нет же, Руби, все совсем не так. Это милая молодая женщина, которой некуда податься, с ребенком, ну и все такое, и я вроде как нанял ее на время Рождества, пусть переделает всю женскую работу, дом только уютнее станет.

– Ты хороший человек, Хэнк Кэвендиш, – она погладила его большую жилистую руку своими мягкими пальцами, – у тебя доброе сердце.

Почему он не убрал руку? «Потому что, – сказал он себе, – долгие годы не ощущал женского прикосновения, вот и все».

– Мы не бедствуем – я и Джо, а Сильви хорошо готовит и искренне добра к детям.

– Я бы хотела познакомиться с ней. Пусть заедет в салон. В следующий раз, когда окажется в нашем городе, будет хоть с кем поздороваться.

– Она связана по рукам и ногам – ребенок и все прочее.

Руби, кажется, разочаровалась, и Хэнк забеспокоился – уж не обидел ли он ее. Он начинал вспоминать, насколько женщины чувствительны, и поспешил сказать ей приятное, чтобы она опять улыбнулась.

– Лучше ты приезжай к нам на ранчо, – услышал он собственное предложение, – ребятишки в полном восторге – как-никак елку украшают к Рождеству.

Руби посмотрела на него так, будто он протянул ей луну.

– Неужели?! Ты меня приглашаешь?

– Да, конечно. – Слово не воробей, вылетело – не поймаешь, да и… надо ли ловить? – Я попрошу Сильви приготовить что-нибудь особенное в воскресенье на обед, если ты будешь свободна.

– Собрание в церкви кончается в одиннадцать.

– За тобой заехать?

Она взглянула на него, как на чудака, и медленно выговорила:

– Я сама умею водить.

– Дороги могут оказаться плохими. Я заеду за тобой в половине двенадцатого. – Хэнк помедлил в нерешительности, чувствуя, что должен предупредить ее: – Дома, вообще-то, шумновато – дети кричат, и прочее…

Руби улыбнулась:

– Я люблю шум. В моем доме слишком уж тихо.

– Ну, – произнес он, допивая кофе, – я, наверное, задержал тебя.

– Я получила удовольствие, Хэнк, ведь я весь день провожу, болтая с женщинами. Это прекрасно – для разнообразия посидеть и поговорить с мужчиной.

– Благодарю, – сказал он, вынимая потертый бумажник и вытряхивая на стол два доллара.

– В следующий раз приедешь в город – кофе с меня, – пообещала она.

В следующий раз? Звучит-то неплохо, но при мысли о воскресном застолье у Хэнка засосало под ложечкой. Вот черт, думал он, провожая ее на улицу и наблюдая, как она повернет за угол. Каких еще приключений он накликал на свою шею?

Шар из ярко-красного стекла упал на пол и, прежде чем Сильви успела поднять его, закатился под кресло-качалку и хрустнул под ним, так как Хэнк качнулся назад.

– Что это? – спросил он, прерывая исполнение «Ледяного снеговичка».

– Еще одна игрушка, – объяснила Сильви, в третий раз хватаясь за совок и веник.

– Де-ети! Поосторожнее! – предостерег умиротворенный дедушка, сидящий посреди полного разгрома с Диллоном на коленях. Старик сдвинул кресло в сторону, и Сильви вымела из-под него битое стекло, пока дети не успели наступить.

Украшение елки оказалось не таким уж тихим и уютным занятием, каким Сильви его себе представляла. Вместо мягкой праздничной музыки, ярких свечей, сверкающих игрушек, ароматного запаха хвои – совсем другое: Джени канючила, чтобы ей без конца проигрывали «Ледяного» – хотела запомнить слова и на следующей неделе выступить в детском саду, свечи зажигать было нельзя, ибо они могли спалить комнату, а также ее буйных обитателей, стеклянные игрушки оказались слишком хрупки для жаждущих их пальчиков, а елка как-то подозрительно пахла, будто собачки под ней тренировались тушить пожар.

– Что, опять влево кренится?

Сильви обернулась и увидела стоящего в дверях Джо, затем окинула взглядом елку:

– Не знаю, может быть.

– Вот дьявол! – прошипел Джо и скрылся.

– Не сердись на него, – сказал Хэнк, – он, скорее всего, просто есть хочет.

Вернулся Джо с мотком крепкой бечевы и молотком, и Джени при виде всего этого разревелась:

– Зачем ты уносишь мое дерево?!

Джо сверху вниз посмотрел на нее:

– Ну что ты, малыш, никуда я твое дерево не уношу. Просто хочу убедиться, что оно не упадет. Вы же не хотите однажды утром проснуться и обнаружить, что елочка свалилась на пол, так ведь?

– Конечно, нет.

– Тогда, – сказал он, пододвигая один из кухонных стульев, – позвольте-ка мне удостовериться.

– Ладно, – согласилась Джени, следя за каждым дядиным движением, – а моему дереву не будет больно?

– Нет. Обещаю. Прошу всех отойти в сторонку!

Джо вбил в стену несколько гвоздей, затем натянул бечеву от макушки к ним. Игрушки на ветках затряслись, но ни одна не упала.

– Ну, вот и хорошо.

Смотрится, конечно, немного странно, но что уж поделаешь с этим практичным фермером из Монтаны. Когда в комнате будет темно, зажжены лишь огни на елке, никто и не заметит бечеву, удерживающую ее у стены, словно якорь. Да и на фотоснимках рождественским утром она будет незаметна – дети, открывающие подарки, рассядутся вокруг елки.

– А фотоаппарат есть? – спросила Сильви, забирая у Хэнка Диллона и вдруг осознав, что этот праздник необходимо запечатлеть – для всех. Тогда она сможет показать Диллону, что его первое Рождество заслуживает того, чтобы о нем помнили, – с елочкой, подарками и дедушкой в кресле-качалке.

– Был где-то, – пробормотал Джо, слезая со стула, отходя и любуясь сделанным, – так-то лучше, теперь крепко держится.

– Ты к шторму, что ли, готовишься? – с насмешкой спросил Хэнк.

– Да просто хочу быть уверенным в безопасности.

В безопасности? Ну просто сюжет романа какой-то. Сильви сглотнула комок, а елка расплылась из-за подступивших слез. Прижав голову маленького к плечу, она вспомнила, что и она, и Диллон – в безопасности. По крайней мере, в данный момент. Сейчас у них есть еда и крыша над головой, ветер и снег где-то там, снаружи, а они здесь, в уютном доме, в котором пахнет – точнее, запахнет – корицей, после того как она завтра утром напечет яблочных пирогов.

Джо принюхался:

– Чем… чем, черт возьми, воняет?

– Это от елки. – Сильви наклонилась к нему поближе. – Ничего не говорите, а то Питер обидится.

– Как в уличной уборной, – ворчливо добавил Джо, однако детям широко улыбнулся: – А елочка у вас и вправду красивая!