Дама полусвета (Душа так просится к тебе) - Туманова Анастасия. Страница 6

Всю ночь Владимир и Софья проговорили, сидя у пылающего костра на берегу Угры. А наутро Софья ушла прочь, оставив на берегу реки свое платье: так посоветовал ей Черменский, чтобы обмануть Мартемьянова.

«Софья Николаевна, пусть он лучше думает, что вы утопились. Иначе он не отступится, я хорошо его знаю, поверьте».

Позже Софья поняла, что Владимир был прав в каждом слове. А тогда просто сделала так, как он посоветовал, и ушла из родного имения вместе с Марфой – верной девкой семьи Грешневых. В кармане лежало рекомендательное письмо Черменского к его другу – антрепренеру провинциальной театральной труппы.

– Владимир Дмитрич, но как же я сумею… – ужасалась Софья. – Я вовсе не чувствую в себе способностей к драме… Я ведь даже в театре не была ни разу в жизни! Вы полагаете, сделаться актрисой так просто?!

– Проще, чем вы думаете, Софья Николаевна, – заверил тогда Черменский. – Вам – в особенности. У вас прекрасный голос, и вы очень красивы. Поверьте, этого достаточно. Сцена ждет вас.

Это был единственный комплимент, сказанный ей Владимиром. Комплимент, который можно было объяснить и простой вежливостью, и желанием подбодрить… но много-много дней спустя, уже играя в ярославской труппе, Софья все повторяла и повторяла его слова. Вспоминала загорелое лицо молодого человека, серые глаза, спокойный, уверенный голос, твердую, сильную руку, протянутую ей на прощание.

В то утро не было дано ни одного обещания. Не было сказано ни слова о любви. Расставаясь на пустой, затянутой туманом дороге, они даже не обернулись вслед друг другу. Но за всю осень и всю зиму не проходило дня, чтобы Софья не подумала о Черменском. Мысли эти, спокойные и ясные, доставляли радость, хотя Софья и была уверена, что больше они с Владимиром никогда не встретятся. Да, он сказал ей на прощанье, что найдет ее, но со слов сестры Софья знала, что всерьез относиться к мужским обещаниям не следует никогда.

Она поступила в театр, где играла с успехом, которому удивлялась сама. Они с Марфой радовались тому, что наконец-то завелись хоть какие-то деньги, что не нужно бояться завтрашнего дня… А в конце зимы неожиданно пришло письмо от Черменского, и Софья не спала всю ночь – самую счастливую ночь в ее жизни, – читая и перечитывая эти строки. Владимир сообщал, что, едва освободившись от службы у Мартемьянова, он кинулся искать ее, что найти так и не смог, поскольку театральная труппа переезжала из города в город, что, набравшись наглости, осмелился явиться в Москву к ее старшей сестре, и Анна Николаевна любезно согласилась дать адрес… Каждая строка письма была полна любви, и это почувствовала даже совсем не искушенная в сердечных делах Софья.

Когда в Ярославль приехала погостить старшая сестра, Софья накинулась на нее с расспросами. Анна, смеясь, рассказала, что Владимир Черменский пришел в ее дом в Столешниковом и прямо с порога, едва представившись, попросил Софьиной руки. Было очевидно, что Анне понравился Владимир – настолько, что она дала ему адрес сестры и обещала всяческую поддержку со своей стороны. «Может, господь хоть тебя помилует… – грустно улыбаясь, сказала Анна. – Владимир скоро будет здесь, в Ярославле, он намерен делать тебе предложение».

Но Черменский не приехал. Зима прошла, растаял снег, Волга очистилась ото льда, а его все не было. Не приходило больше и писем. Сначала Софья мучилась, плакала, недоумевала, вновь и вновь перечитывала то единственное его послание, пытаясь понять, что же произошло… Потом отчаяние сменилось тяжелым безразличием и презрением: испугался… не захотел жениться на бесприданнице… на актрисе, старшая сестра которой – содержанка, а младшая – уголовная преступница… Черменский – дворянин, из хорошей семьи, зачем ему этот мезальянс? Он опомнился, остыл и… и более ей, Софье Грешневой, нечего ждать.

Масла в огонь подливала и ведущая актриса труппы Марья Мерцалова, которая снимала комнату в том же доме, что и Софья. Маша, в свои двадцать семь лет уже много чего повидавшая, не уставала повторять неопытной соседке, что глупо ждать от мужчин искренней любви, что актрисам рассчитывать на блестящую партию не следует, что надеяться в жизни можно лишь на саму себя и что Софье лучше думать не о романтических чувствах, а о том, как приобрести сильного и богатого покровителя. За этим, впрочем, далеко ходить было не нужно: как раз в то время Софья дебютировала в роли Офелии и имела бешеный успех, дня не проходило, чтобы к ее дому не подкатывала коляска с очередным поклонником. Предложения делались разные, от пятисот рублей ежемесячно на булавки до обещаний купить дом со всею обстановкой и дать полное содержание. Софья всем отказывала наотрез.

В один из ясных апрельских дней Маша Мерцалова, сияя, сказала Софье, что некий человек ждет ее в гостинице «Эдельвейс». Девушка не сомневалась, что это Владимир. На Софью нахлынула такая волна жара и счастья, что она даже не задумалась – а зачем, собственно, было Черменскому вызывать даму в сомнительную гостиницу, если он мог нанести визит лично?

Сразу же после спектакля девушка очертя голову бросилась в «Эдельвейс». И там, в полутемном гостиничном номере, встретилась с… Федором Мартемьяновым, который первым делом запер на ключ дверь и встал у окна, чтобы Софье не вздумалось в него выпрыгнуть.

Вспомнив тот вечер, молодая женщина невольно усмехнулась. Как же она тогда боялась Федора!.. Как дрожала, словно зайчик под кустом, пока Мартемьянов говорил ей, спокойно и неторопливо, словно не замечая ее смятения, что ни на минуту не поверил словам Черменского о том, что Софья утопилась. Он искал ее все эти месяцы, используя свои возможности очень богатого человека, и наконец нашел.

– Что же вам теперь угодно от меня, сударь? – едва смогла спросить Софья.

– Со мной поедешь, матушка?

Пока Софья задыхалась от возмущения, не в силах вымолвить ни слова, Мартемьянов деловито объяснил ей, что Черменского она ждет напрасно.

– У Владимира Дмитрича, вишь ли, батюшка помер, имение огромное без пригляду осталось, не до тебя ему нынче. Да и невесту он теперь может подоходнее взять, за тобой-то приданого – вошь на аркане да дыра в кармане… Так поедешь со мной, Софья Николавна?

Разумеется, Софья отказалась, молясь лишь об одном – чтобы Мартемьянов выпустил ее из гостиницы живой и невредимой. К удивлению девушки, так и случилось: Федор пальцем к ней не прикоснулся и, прощаясь, сказал, что еще несколько дней будет ждать ее решения. Ничего на это не ответив, Софья со всех ног помчалась домой, чтобы потребовать объяснений от предавшей ее Мерцаловой.

Маша, увидев заплаканную, перепуганную насмерть подругу, даже глазом не моргнула. Спокойно, не смущаясь, Мерцалова поведала Софье о том, что хорошо знакома с Черменским, так как весь прошлый сезон была его любовницей, что оба играли в костромском театре, что Владимир бросил ее, внезапно исчезнув из Костромы, а несколько месяцев назад они случайно встретились в калужской гостинице и провели вместе ночь. Наутро Черменский исчез не простившись, а Мерцалова через некоторое время обнаружила себя беременной.

– Кстати, тебе на днях письмо пришло от него. Не хотела тебе показывать, чтоб не расстраивать, но уж теперь-то что… на, читай. – Маша протянула ей смятый листок. Софья взяла его дрожащими пальцами и не сразу смогла прочесть: строки, написанные знакомым милым почерком, прыгали и расплывались перед глазами.

«Прости меня. В случившемся виноват лишь я один. Не буду писать об обстоятельствах, вынуждающих меня не видеться с тобой, но поверь, они имеются. Лучше нам не встречаться более, наши отношения не могут иметь никакой будущности. Ты прекрасная женщина и актриса, я уверен, ты будешь счастлива с более достойным человеком. Прости. Прощай. Владимир Черменский».

Дочитав письмо, Софья еще смогла спросить у Марьи:

– Зачем же ты меня к Мартемьянову отправила? Я ничего плохого тебе не сделала, Маша, за что?!

– А за деньги, милая, за деньги, – спокойно и жестко ответила Мерцалова. – Он мне за это тысячный билет дал. Я ведь без ангажемента, без копейки и с брюхом, а у меня еще сын есть, на воспитании. Жить-то надо?