Хранитель Мечей. Странствия мага. Том 2 - Перумов Ник. Страница 14

Ректор тем временем молчал, озабоченно потирая гладко выбритый подбородок.

– Ты складно оправдываешься, ученик Неясыть. И да, формально ты ни в чём не виноват. Ты никого не оттолкнул и ничего не пытался получить. Но скверно, что ты не хочешь покаяться и что ты лжёшь своему главному наставнику, ибо факультет малефицистики входит в состав вверенной моему попечению Академии, и значит – я в ответе за всё, что здесь творится. Прими же моё увещевание – отринь злобу, не внимай так уж безоглядно продиктованным обидой речам твоего декана – и тогда Тьма и Свет соединятся в тебе гармонично. Во всяком случае, я очень этого хочу.

С этими словами ректор повернулся и двинулся прочь, мимо молча и оробело взиравших на него студиозусов, уводя с собой того бедолагу, которому Неясыть походя сломал руку.

Фесс пошёл следом. Не могло быть и речи, чтобы после всего случившегося становиться в очередь.

Краем глаза он заметил, что Эвенстайн и Бахмут, успевшие получить им причитавшееся, двинулись следом.

«Вам мало, ребятки?» – зло подумал Неясыть. Фесс поспешил его одёрнуть, но вспышка гнева была слишком сильна. Парень остановился, давая преследователям понять, что они замечены и продолжать погоню едва ли стоит.

Впрочем, они и не скрывались.

– Эй, как там тебя, Неясыть! – властно окликнул его Эвенстайн. Видно, у себя дома мальчишка успел выучиться повелевать, при том, что он едва ли был законным сыном.

Фесс не обернулся. Ему нет до них дела. Пусть говорят всё, что угодно.

Фессу, воину, и в самом деле было безразлично, что там от него хотят двое мальчишек, но Неясыть в его душе прямо-таки озверел. Фессу стоило немалых трудов погасить ещё и эту вспышку.

За своей спиной он услышал басок Бахмута:

– Прощения прошу, господарь, да токмо не так с этими обходиться надо…

Эвенстайн что-то недовольно проворчал, однако же уступил.

Конопатый аколит в два прыжка поравнялся с Фессом.

– Погоди, Неясыть, погоди, пожалуйста. – Он примирительно поднял вверх согнутую в локте руку. – Перемолвиться нать…

– О чём? – холодно спросил Фесс.

– Да мы вот с господарем Эвенстайном хотели…

– С господарем Эвенстайном из Бларри, холоп, – холодно бросил второй мальчишка, подходя вплотную.

– Нарушаешь устав, мальчик. – Фесс (теперь уже не Неясыть, а именно Фесс!) презрительно сощурился. – Здесь нет сословных различий. В Академии аколиты одного года называют друг друга по именам. Ты плохо слушал речь милорда ректора?

– А ты, верно, ещё глупее, чем хочешь казаться, – ничуть не смутился Эвенстайн. Нарочито напряжённая поза Фесса, похоже, его нимало не пугала. – Разве ты не знаешь, что это правило здесь никто не выполняет? Наставники сами – или из благородных, или выслужившие дворянство. Думаешь, им приятно, если какой-нибудь коровин сын их начнёт по плечу хлопать? Так что, холоп…

Он был умел и ловок, этот парнишка с доброй толикой эльфийской крови в жилах. Говоря дерзости, распаляя противника, он исподволь готовил магический удар – наподобие ножа в спину. Он уже умел побеждать и преотлично понимал, что победителей не судят; но побеждённых зачастую не берут в плен, а попросту вешают.

Удар Фесса пропал втуне, его самого швырнуло прямо на камни; да, его боевое искусство – а ведь он точно помнил: было оно, было! – теперь, увы, никуда не годилось. Эвенстайн успел увернуться, быстро прищурился, с явной натугой прошептал несколько слов – и спелёнутого незримыми путами, точно ребёнка, Фесса подняло в воздух.

Нимало не стесняясь окружающих, Эвенстайн от души заехал Неясыти кулаком в ребра.

– Лихой, да? – брызгая слюной, прошипел мальчишка. – Думал, всё можешь? Один ударчик выучил – и ты непобедим? Эх, эх, жаль, меча у тебя нет, а то я бы уши-то тебе пообкарнал. Дурак ты, холоп, дурак, а туда же – Тьму постигать взялся!

Сцена получилась донельзя нелепая. Ни Эвенстайн, ни Бахмут не прятались, всё это творилось прямо на глазах у остальных учеников; задыхаясь от унижения и ярости, Неясыть метко плюнул прямо в роскошные эльфьи глаза мальчишки.

– …Svorte тебе в рыло, – прохрипел Неясыть, использовав одно из позаимствованных у Парри бранных слов – как он теперь понял, восходило оно аж к языку сородичей его декана.

Мимо них шли многие, однако никто почему-то не остановился – даже поглазеть.

Внезапно путы ослабли – словно кто-то перерезал их ножом. Неясыть мягко спружинил, приземляясь на ноги, и…

– Оставь его, Неясыть, – устало сказал Тёмный, вдруг оказавшись рядом и крепко беря своего ученика за локоть. – А вы, милостивый господарь, ступайте к своему декану. Ступайте, ступайте, не сверкайте на меня глазами, я вам не по зубам.

– Пока не по зубам, отродье Тьмы! – Мальчишка плюнул на камни под ноги декану. Тот лишь пожал плечами. Второй плевок просто вспыхнул в воздухе.

– Идём, Неясыть, – произнёс декан. – Идём, я там собрал тебе поесть. И одежду твою принёс. Я знал, нечто подобное случится… но не ожидал, что так скоро. Пойдём отсюда, пойдём, пусть себе злобятся…

Они вернулись обратно в здание факультета. Тёмный не подвёл, он и впрямь каким-то образом успел добыть Неясыти всё, положенное «доброму студиозусу». Здесь же, в пустоватой комнате, нашлась и кухня – Тёмный, очевидно, предпочитал не тратить магию на такие повседневные вещи, как приготовление пищи.

После того как Фесс утолил первый голод, декан выудил откуда-то из недр конторки чёрного дерева внушительного вида пергаментный том, снабжённый серебряными застёжками. Взял перо, откинул крышку переплёта – взметнулось облачко застарелой книжной пыли. Декан взял перо, сдвинул крышку с массивной чернильницы.

– Ну, так что же, выбрал? Чему мне тебя учить?

– Всему, что знаете, милорд декан, – строго и официально ответил Фесс. И то сказать – смех один эти «кафедры». Вампиризм, скажем, или ликанотропия. Чего тут изучать? Как это – в отдельности – может пригодиться? Зато как часть некоей всеобщей совокупности – очень даже полезно.

– Хм! – Тёмный прошёлся вперёд-назад по своему «кабинету». – Нет, брат, так не получится. Здесь все-таки не вертеп, а какая ни на есть, но Академия. И спрашивает с меня ректор так, словно у меня не один-единственный ученик, первый за многие годы, а целый выводок, на каждую из кафедр по десятку. Пиши давай, декан, распределяй, изводи пергамент… А его, между прочим, ещё и не достанешь…

Фесс слушал раздражённое ворчание декана со странным чувством. «Ты стоишь во главе… нет, не факультета даже, а целого дела. Может, плохого, злого, отвратительного. Но ты стоишь за него. Значит, для тебя оно не плохое, не злое и не отвратительное. Ты не отрёкся от своих цветов. Но почему же ты даёшь впутать себя в эти идиотские игры? Какие-то бумажки, какие-то послания, какие-то списки… ты играешь по их правилам, по правилам своих врагов, ты не попытался восстать; ты ждал ученика? Но, если ты хочешь обратить меня в свою веру, почему медлишь? Зачем все эти формальности, если нас двое? Или ты не веришь мне? – внезапно обожгла мысль. – Ты не веришь мне, считаешь засланным, думаешь, что это – очередная атака, которую тебе надо обязательно отбить? Я угадал, Тёмный? Ты стар, ты очень стар, и ты, похоже, слаб. Твоё нынешнее существование лучше смерти, это так. Я не понимаю этого, но я вообще многого не понимаю. Быть может, если я когда-либо доживу до твоих лет, то тоже начну точно так же, если не сильнее, бояться телесной гибели. А у тебя бедное, но, похоже, безопасное житьё-бытьё, над тобой, как говорил Парри, не каплет. Тебе не за что бороться, ты кукла на верёвочках, и вот, чтобы заглушить в себе эти мысли, ты бережно копишь обиды, точно скряга золотые монеты. Ты упиваешься унижением, не так ли? Или я не прав? Но отчего тогда…»

Он оборвал мысль. Декан выжидательно смотрел ему прямо в глаза.

– Так что с кафедрой делать-то будем? – со вздохом спросил Тёмный. – Я бы, конечно, костьми лёг, чтобы тебя, Неясыть, тут оставить, да только куда там! Ушлют тебя на самый край земли, куда и ворон костей не заносил, так что умение твоё хоть сколько-нибудь ходовым должно быть.