Где цветет омела - Кудряшева А.. Страница 34

— Шш… — Бетти сжала его пальцы. — Не хочу думать об этом. Не сейчас.

— Полиция хотела записать как можно больше. Они сказали, что он ударил тебя прежде, чем они угадали его намерения. Когда он попытался снова, они ворвались, но могли бы остановить его раньше…

— Тебя там не было? — прошептала Бетти. — Я думала, с этим диктофоном… ты все время был там.

— Не я, — хмуро сказал Келл, укладывая ее голову себе на плечо. — Я ехал быстрей, чем когда-либо в жизни, и приехал как раз в тот момент, когда полиция ворвалась в дом. Появись я раньше, ни за что не позволил бы ему зайти так далеко. Не позволил бы ударить тебя… — Он поднял руку и провел пальцами по ее волосам. — Бетти, я никогда в жизни не был так напуган, как тогда, когда ехал сюда. Ужасный страх. Я думал, если еще и Мэйбери обидит тебя… Я слишком больно обидел тебя сегодня утром. Прогнал тебя и был чертовски груб. Так груб…

— Не надо.

— Это правда, — шептал Келл ей на ухо. — И все твои обвинения — правда. Я так боялся любить! Лаура… Бетти, моей маленькой Лауре было только три годика, когда она погибла, и я решил, что ничто и никто не затронет моих чувств. Что я никогда в жизни не позволю себе чувствовать подобную боль. Только Кати так нуждалась во мне… Потом появилась ты, милая Бетти, и предложила свою любовь, хотя я был ужасно груб с тобой. И наконец, мне позвонили и сказали, где Мэйбери. В этот момент я понял, что все мои прежние решения совершенно бесполезны. Я никогда… — Келл поколебался, прижал Бетти крепче к себе, и дрожь пробежала по всему его большому телу. — Я никогда не знал подобного страха.

— Келл… я не понимаю.

— Я нанял частного детектива, который следил за Мэйбери, — начал рассказывать Келл. — Для гарантии, если хочешь. Просто хотел знать, где он находится, пока ему не исполнится тридцать. Некоторые вещи насторожили меня. Его визит к священнику с сомнительной репутацией, честно говоря, не слишком меня обеспокоил, и его визит к твоей младшей кузине показался достаточно невинным — в конце концов, они родственники, и мой детектив не знал, насколько близкие. Похоже, у него был ключ.

— Он устанавливал…

— Сейчас я это знаю, — хмуро проговорил Келл. — Но когда он вошел туда через парадный вход, мой детектив не мог знать, что происходит. После его визита к священнику я подумал, что он попытается жениться на ком-то без предварительного разрешения на регистрацию, но решил, что с этим мы всегда справимся. Потом мой детектив потерял его, но через несколько минут после твоего отъезда позвонил и сказал, что беспокоиться не о чем — Мэйбери отправился на одну отдаленную маленькую ферму. Он пробыл там всю ночь и сейчас еще там. На твою ферму. И я понял… понял, что ты в опасности.

— Потому и приехал…

— Я собирался ехать в любом случае, — неохотно признался Келл. — Когда ты уезжала, Кати видела тебя в окно. Она прибежала ко мне и потребовала объяснить, почему ты не зашла к ней. Сказала, что ты любишь нас и что я — дурак. А потом я сидел и вспоминал, какое было у тебя лицо, когда ты уезжала, — словно я ударил тебя больнее, чем Мэйбери. И тут до меня дошло, что Кати абсолютно права. Я сравнивал тебя с Джоанной, и это было полным безумием. Тут позвонил детектив, и я понял, что ты в опасности. В смертельной опасности.

— Келл…

— Пришлось еще потратить время на звонок в полицию, — уныло проговорил Келл, вспомнив пережитый страх. — Я думал, твой грузовичок достаточно тихоходный и у меня еще есть время. Надеялся, что хотя бы полиция уже здесь. Я высказал им подозрения, что Мэйбери попытается силой заставить тебя выйти замуж, и попросил послать наряд, чтобы обеспечить твою безопасность. Только потом меня вдруг переключили на старшего офицера отдела убийств. Похоже, у полиции были собственные подозрения насчет Мэйбери. Они сказали, что приедут, но обещали послать обычный наряд, а не бригаду, чтобы арестовать на месте. Видишь, если бы не удалось записать все его угрозы, нам бы не за что было его ухватить.

— Так вот почему…

— Вот почему полиция была здесь, и ни ты, ни Мэйбери не знали об этом. И как только я положил трубку, сразу же представил себе, что произойдет, когда ты откажешься выйти замуж за Мэйбери. После слов Кати я знал, что ты откажешься. Я так испугался, что что-то случится… что полиция не приедет вовремя… — Его руки сжали ее, и по телу пробежала дрожь. — Господи, Бетти, моя поездка сюда была самой длинной поездкой в моей жизни. Случись что с тобой… Ты поднесла мне такой подарок… а я отбросил его. Ты подарила мне свою любовь… — Он содрогнулся снова, потом отодвинул ее, чтобы видеть лицо. — Бетти, я не заслуживаю тебя, — бормотал он. — Не заслуживаю любви такой красивой, такой любящей, такой добросердечной девушки, как моя любимая Бетти. Я отвратительно обращался с тобой, но… Бетти, ты простишь меня? Не разлюбишь меня? Потому что, потеряй я эту любовь…

— Нет! — Бетти приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. В ее глазах сверкали непролитые слезы. — Келл, как я могу разлюбить тебя? Любить тебя — вот смысл моей жизни, не любить тебя — все равно что не дышать. Эта любовь неотделима от меня. Ты — часть меня, Келл Халлам, и останешься в моем сердце на всю жизнь. Что бы ты ни делал. Ты — моя любовь.

Несколько секунд Келл стоял и смотрел в глаза Бетти, и то, что он увидел, развеяло все его сомнения. Он глубоко вздохнул и снова прижал ее к себе.

— Любимая Бетти, — шептал он. — Моя единственная любовь. Поможешь ли ты мне снова научиться любить? Если позволишь, я намерен начать прямо сейчас, чтобы наверстать упущенное время, — и не останавливаться, пока не стукнет девяносто девять лет или больше. Но и тогда я буду писать тебе страстные письма из дальнего угла богадельни. А сейчас…

Сейчас…

Сейчас не было сомнений в его намерениях. Губы Келла встретились с губами Бетти, и их поцелуй становился все жарче и жарче, и где-то внутри каждого из них нарастала жажда, которую не утолить только поцелуем. Эта жажда бросила их навстречу друг другу в порыве страсти, которая знает единственный финал. Или, возможно, только начало?

Но было что-то… кто-то, о ком нельзя было не вспомнить.

— Но… но как же Кати? — Голос Бетти был едва ли громче шепота, но на большее у нее не хватало сил. Она так желает этого мужчину. Ее мужчину. Ее жизнь. — Кати осталась дома одна? Келл…

— Кати дома, но не одна, — ответил Келл, нехотя отрывая от нее губы. Затем, словно не в силах пережить даже такой разлуки, поднял ее на руки — в добровольный и желанный плен. — Кати с моей экономкой, управляющим фермой и всеми моими работниками — все они обещали не спускать с нее глаз.

— Но она будет несчастна. Келл, ты не должен оставаться здесь. Ты должен ехать…

— Нет, не должен. — Келл понес ее в спальню, и его глаза сияли любовью и счастьем. — Уезжая, я дал Кати обещание. «Я еду за нашей Бетани, — так я сказал ей. — Привезу ее домой как свою невесту». Такое обещание я дал нашей Кати. Смогу ли я выполнить это обещание? Будешь ли ты моей женой, моя любимая Бетти? Отныне и присно и во веки веков?

Бетти только покрепче обвила свои руки вокруг него — не было нужды отвечать.

Не нужно было никаких слов, ни сейчас, ни потом.

— Ух ты, Бетти! Ты выглядишь как в сказке!

Бетани Листер повернулась к своей младшей кузине и усмехнулась.

— То же самое ты говорила в прошлый раз, Джорджи Галлахер, когда я была как кукла в атласе и кружевах. Чему же верить?

Джорджи смущенно захихикала и с восторгом осмотрела Бетти.

— Ну, в прошлый раз было роскошное платье, — признала она. — Но на этот раз — твое. — Она приподняла ее кудри и свободно рассыпала их по плечам. — Вот такую Бетти я люблю.

Платье было — сама простота. Джорджи помогала кузине выбирать платье, и едва девушки увидели его, как уже знали, что лучше не бывает. Платье из тонкого швейцарского полотна с коротенькими рукавами, едва закрывавшими плечи. Ткань мягко обтягивала грудь и ниспадала складками до земли. Бетти не надела ни фаты, ни других украшений. Платье было белым и простым, но очень, очень милым.