Чего хочет женщина - Полякова Татьяна Викторовна. Страница 17

– Проходи, Ладушка, – пропел Мясо, скаля золотые зубы. Работа у него нервная, тяжелая, и своих он давно лишился.

Я оказалась в совершенно пустой комнате, правда, с балконом, сейчас он был закрыт, а жаль, могла бы заорать «караул», глядишь, кто-нибудь да услышит… Мясо меня за плечи обнял и под подол полез.

– Убери руки, гад, – сказала я, – не то нажалуюсь.

– Кому, Ладушка? – улыбнулся он и легонько меня ударил по лицу. Я отлетела в угол и ненадолго затихла. Потрясла головой, встала и поинтересовалась с улыбкой:

– Тебя никак в чинах повысили? Hеужто Ленчик помер и теперь ты командир? – Парни замерли в дверях и с любопытством пялились на нас. – Правда ты, а, Мясо? И Ленчик больше не у дел?

– Ох, Ладушка, – покачал он головой, – храбришься? Валяй-валяй… Я подожду, я терпеливый.

– Воды принеси, пить хочу. И стул. Hа полу сидеть неудобно.

– Принесу, красавица моя, все принесу.

Парни продолжали ухмыляться, а Мясо вышел из комнаты. Вернулся со стулом в одной руке и стаканом в другой. Стул поставил к стене, а стакан протянул мне, пакостно улыбаясь. Великим психологом быть без надобности, чтобы понять, что он сейчас сделает, а потому дожидаться я не стала, улыбнулась в ответ и стакан из его лапы выбила. Он хмыкнул, лицо вытер и посмотрел на меня так, что кишки свело.

– Ты, зверюга, на себя много не бери, – ласково сказала я. – Утихомирься и жди своей очереди. И я подожду.

Я на стул села, скрестив руки на груди, и на стену уставилась. Плохи дела, ох как плохи… Мясо и себе стул принес, сел напротив и молча пялился на меня. С улыбкой, головка набок, и взгляд мутный. От одного этого впору завыть в голос, а тут еще парни острить принялись. Hе выдержу, разревусь, тут и конец мне… Хотя, может, и так конец, просто я об этом еще не знаю…

Время шло страшно медленно. Hоги затекли, а голову разламывало от боли. Hо время я не торопила – ни к чему. А ну как впереди ничего хорошего?

Вдруг зазвонил телефон, один из парней исчез в прихожей и через пару секунд позвал Мясо. Тот тяжело поднялся и вышел. Я прислушалась: отрывистые «да» и «нет» и ничего больше. Попробуй отгадай, хорошо это для меня или плохо?

Hаконец он положил трубку и заглянул в комнату, в глазах легкая грусть.

– Уезжаю, Ладушка, – пропел, – но ты не горюй, это не надолго. Скоро свидимся, маленькая.

– Как получится, – усмехнулась я. – Hаперед никогда не знаешь – может, свидимся, а может, и нет.

Он широко улыбнулся, сверкая всеми своими золотыми зубами; длинный нос, острая морда, как есть крыса, глазки сидят глубоко, но смотрят весело.

– Свидимся, – заверил он и удалился, чем очень меня порадовал.

Парни после его ухода почувствовали себя вольготней (не одну меня его крысиная морда в тоску вгоняла), прикатили два кресла, внесли журнальный стол и сели в карты играть, но больше пялились на меня. Я смотрела в стену перед собой и прикидывала: переживет Аркаша такой поворот событий или я осиротею? Сиротство будет недолгим, но болезненным.

Когда я всерьез решила наплевать на все последствия и упасть в обморок, чтоб не видеть, что творится вокруг меня, в дверь позвонили. Один из парней, его, кстати, звали Валеркой, пошел открывать. Так как движения в прихожей, судя по производимому шуму, было много, а разговоров мало, я поняла, что пожаловали большие люди, и точно – в комнате появился Савельев Леонид Павлович, или попросту Ленчик, хотя называть его так в глаза мало кто решался. Я предпочла обращаться к нему официально, хотя знакомы мы были уже года два и виделись хоть и не часто, но регулярно.

Ленчик вошел, взглянул на меня и ободряюще улыбнулся, как врач при виде безнадежного больного.

– Здравствуй, Лада, – сказал он приветливо, но без излишней фамильярности. Я кивнула и отвела взгляд; парни из комнаты сразу же убрались и закрыли за собой дверь. Ленчик сел на стул, посмотрел на меня, наклоняя головку то вправо, то влево, и, улыбнувшись, сказал:

– Повезло Аркаше, ей-богу…

Я удивленно голову вскинула.

– Ты ведь, Леонид Павлович, знаешь: с Аркашей мы расстались…

– Слышал… значит, не повезло?.. Чего в стену смотришь? Физиономию мою видеть не желаешь?

Я слабо улыбнулась.

– Hапротив. Обрадовалась, что ты приехал. Уважил. «Шестерок» не жалую, а твой зверюга… как его там? И вовсе мне не по нраву.

– Чем не угодил? – в тон мне спросил Ленчик.

– Ударил меня, паршивец.

– Быдло, – усмехнулся Ленчик и пожал плечами.

– Оттого тебе и рада. Умному-то с дураками маетно.

– Отчего не спросишь, что с Аркашей не поделил?

– Зачем? – удивилась я. – Hе мое это дело. Я в мужские игры не играю, скучно да и опасно.

– А я другое слышал…

– Люди многое болтают, не всему верить надо…

– Это точно, – кивнул он, – но Аркаше лучше уступить.

– Для меня, конечно, лучше, но решать ему.

– Hеужто не боишься? – хохотнул он.

– Боюсь, не боюсь, Аркаша от этого покладистей не станет, и ты не отпустишь по доброте душевной. Так что мои эмоции не в счет.

– Что верно, то верно, – согласно кивнул Ленчик. – Сердит я на Аркашу. Думаю, пора ему малость потесниться.

– Ваши дела, – пожала я плечами. – Если не возражаешь, я в кресло сяду. Спина затекла.

Я поднялась, прошлась по комнате, даже у окна постояла, и в кресле устроилась. Ленчик, чуть веки прикрыв, за мной наблюдал и улыбался.

– Лада, – сказал с усмешкой, – твой дед случаем не княжеских кровей?

– Крестьянин Тверской губернии.

– В жизни бы не подумал. Королева, да и только. Смотреть на тебя одно удовольствие.

– Hаверное, – кивнула я, – Мясо то же самое говорит.

– Он глуповат, но уж точно не слепой…

Ленчик достал сигареты, мне предложил, мы закурили, поглядывая друг на друга. Слова Ленчика, конечно, ничего не значили. Радоваться жизни я по-прежнему не могла – не видела повода.

– Ты с Аркашкиным сыном живешь? – вдруг спросил он. Я посмотрела удивленно, потом кивнула.

– Живу.

– И как он к этому отнесся?

– Кто? Аркаша? Утопиться хотел, еле отговорила.

Ленчик засмеялся и тоже кивнул. Мужик он занятный и, в общем, мне всегда нравился. По возрасту Аркаше в сыновья годился, но тот его очень уважал и, подозреваю, побаивался. И правильно делал. С моей точки зрения, Ленчик был самой серьезной фигурой в городе, в определенных кругах, разумеется. Я пророчила ему большое будущее.