Люблю... И больше ничего - Сапцина Ульяна Валерьевна. Страница 3

— Эдди не курьер, а начальник отдела доставки, — поправила ее Пэм. Махнув рукой, Сюзанна сказала, что ей все равно, кто такой Эдди. Главное, чтобы все собрались в зале совещаний ровно в пять! К ее удивлению, все действительно собрались. Как и подобает журналистам, сотрудники «Шика» всегда одевались небрежно, а в эти дни их демократизм, пожалуй, поддерживался полной апатией. В зал совещаний они явились со стаканами кофе, банками колы и… унылыми лицами.

— Времени у нас в обрез: не пройдет и нескольких дней, как наши новые хозяева явятся с ревизией. И тогда мы должны будем ошеломить их грандиозными планами на будущее, подкрепив их цифрами и фактами. Пусть не думают, что «Шик» — это умирающий лебедь, которого давно пора пристрелить из жалости. Мы должны парить в высоте, как орлы. Прошу всех подумать о том, как перетащить наш журнал в следующий век. В понедельник утром, ровно в восемь, я снова жду вас всех здесь. С новыми проектами, практичными и недорогими идеями. — Махнув рукой, Сюзанна прервала раздавшийся было ропот: — А если никого из нас не осенит сногсшибательная идея, следующее совещание придется проводить на бирже труда.

Ропот утих. Сотрудники «Шика», мрачные, разошлись. Сюзанна перевела дыхание с твердым намерением в понедельник вдохновить коллег своей пунктуальностью.

Итак: застегнуть джинсы; взбить волосы, чтобы они не казались слишком прилизанными; надеть носки, сунуть ноги в кроссовки, завязать шнурки… а, черт, один лопнул. Спокойствие, только спокойствие! В доме наверняка найдутся запасные… Ничего не обнаружив, Сюзанна выпалила несколько слов, которые вогнали бы в краску ее бабушку, схватила две булавки, продела их в отверстия для шнурков и застегнула.

В зеркало лучше было не смотреть: бледное лицо без намека на косметику, прическа, от которой наворачивались слезы, линялая тенниска и выцветшие джинсы. Не говоря уже о булавках, которые торчали из-под них. Хорошо еще, что в редакции не принято особенно заботиться о своей внешности. Чтобы надеть костюм с отглаженной блузкой, чулки, туфли на шпильках и подкраситься, потребовалось бы немало времени. А на часах уже… Чертыхнувшись, Сюзанна вылетела из спальни и в коридоре столкнулась с разгневанным Питером.

— Знаю, знаю, ты проголодался. — Сюзанна ринулась в кухню и распахнула дверцы стенного шкафа. — Сардины подойдут? — Питер зевнул. — А лосось? А бекон? — Не видя никаких признаков воодушевления, Сюзанна в отчаянии предложила: — Ну, может, тунец. Ты ведь любишь тунца. — Но Питер равнодушно отвернулся к окну. Сюзанна подавила тяжкий вздох. — Ладно, тогда креветки и омар, но имей в виду: это моя последняя уступка.

В ответ Питер наконец-то соизволил мяукнуть, так сладко, как только способен мяукать персидский кот. Грациозно вспрыгнув на стол, он потерся пушистой головой о подбородок Сюзанны. Устало улыбнувшись, она поцеловала его в шелковистую макушку. Да, что бы ни случилось с ней сегодня, дома ее будет ждать Питер.

По уверению портье, из номера Мэтью Романо в отеле «Башни Манхэттена» открывался живописный вид. Французский акцент портье показался Мэтью неуместным, но он стерпел. В сущности, ему не было дела ни до портье, ни до вида из окон номера. За свою жизнь он перевидал множество отелей. Любой из них — от дешевых до баснословно дорогих — оставался холодным и неприветливым. Живописные виды, холодное шампанское, корзины цветов и позолоченные смесители в ванной по большому счету не меняли дела. В глубокой задумчивости Мэтью стоял у окна, разглядывая поток машин, заполнивших Пятую авеню. У него на родине, в Сан-Франциско, люди в столь ранний час еще спят… все, кроме рыбаков. Рыбаков Мэтью считал настоящими людьми, но сам вряд ли согласился бы всю жизнь вставать ни свет ни заря, носить одежду, пропахшую потом и рыбой, жить, с трудом сводя концы с концами, как жили его отец и дед. Мэтью нахмурился, провел рукой по волосам и отвернулся от окна.

Долгие годы он потратил на то, чтобы не только вырваться из нищеты, но и создать собственную империю. Это дело было ему по душе. Лучшего он не желал. Когда-нибудь он женится. Когда найдет подходящую женщину: красивую, спокойную, заботливую. Чтобы можно было, возвращаясь домой, забывать о дневной суете и жестоком мире бизнеса. Жена создаст для него уютное гнездышко, тихую гавань, в которой можно будет переждать любой шторм.

Как-то раз он поделился своей мечтой с бабушкой и в ответ услышал, что подобная женщина наскучит ему до слез за какой-нибудь месяц. «Тебе нужна фурия под стать твоему сицилийскому темпераменту», — решительно заявила бабушка. Бабушка редко ошибалась, но, вспоминая этот разговор, Мэтью усмехнулся. Кому лучше, чем он сам, знать, какая женщина ему подойдет? А еще бабушка сказала, что под лежачий камень вода не течет. Но ведь он давно искал будущую жену. Конечно, он не торопился, но и не сидел сложа руки. Куда ему спешить?

Мэтью разделся, вошел в душевую кабинку, пустил воду и прислонился к стене. Струи стекали по плечам и груди, не мешая думать. Сегодня ему предстояла встреча с язвительной и, скорее всего, мало что понимающей Сюзанной… как ее фамилия? Кажется, как у какого-то из президентов. Впрочем, какая разница? Все равно вскоре она будет уволена, как и все остальные сотрудники редакции. И все-таки: как она посмела отзываться пренебрежительно о незнакомом человеке да еще при этом посылать поцелуи какому-то Питеру? Очевидно, сексуальную революцию она понимала как способ добиться неограниченных прав для женщин.

Мэтью вышел из душа, вытерся, направился в спальню и, открыв зеркальный шкаф, остановил выбор на светло-голубом костюме. Мысли о Сюзанне почему-то не шли у него из головы. Она слишком легко бросалась словами и к тому же считала, что ее не повышают в должности только потому, что она женщина. Мэтью просмотрел архивы журнала и пришел к выводу, что Сюзанне следует не возглавлять его, а писать тексты для комиксов. Значит, ее давным-давно пора было выставить за дверь. И нелестные отзывы о нем самом в личной переписке здесь ни при чем. Мэтью был готов простить Сюзанне даже пренебрежительные замечания о его подругах.

Он вовсе не был мстительным человеком, хотя знал, что половина его подчиненных успела прочесть письма Сюзанны и теперь при встрече с ним давилась от смеха.

— Но мне это абсолютно все равно, — резким тоном сообщил Мэтью своему отражению в зеркале, взял черный кожаный кейс и вышел в коридор. — Да, все равно! — повторил он и хлопнул дверью так, что стекла зазвенели в окнах.

ГЛАВА ВТОРАЯ

В давние времена, когда Сюзанна училась в колледже и еще не остановила свой выбор на английской литературе, она прослушала курс популярной философии. У профессора Уилера была своя теория относительно того, как достичь счастья. Он утверждал, что все взлеты и падения в жизни подчиняются неким неписаным правилам. Стоит открыть для себя эти правила, и можно смело шагать по жизни, не боясь сбиться с курса. И незачем ждать, когда вам, как Ньютону, на голову свалится яблоко: Ваши собственные Правила сами найдут вас. С тех пор Сюзанна успела составить целый список персональных правил и убедиться, что они неспособны помочь ей достичь цели. Правило номер один: если надеть белое шелковое платье в итальянский ресторан, тебе на колени непременно упадет лазанья. Правило номер два: предменструальный синдром — не выдумка, а суровая действительность. Правило номер три: обезжиренное мороженое все-таки существует.

Этим прохладным и ясным осенним утром ее список правил пополнился еще двумя: «Ни за что не доверяй будильнику в те дни, от которых зависит твое будущее» и «Только супермену под силу пересечь чуть ли не весь город за двадцать минут в час пик».

Втиснувшись в вагон подземки между толстухой, которая недавно наелась маринованного чеснока, и мужчиной, который изо всех сил работал локтями, охраняя восемь дюймов своего индивидуального пространства, Сюзанна хмуро уставилась на пол, уверенная, что сардины в консервной банке должны чувствовать себя гораздо комфортнее.