Таня Гроттер и Болтливый сфинкс - Емец Дмитрий Александрович. Страница 4

В комнате Тане не сиделось. Упругая сила жизни наполняла ее. Стены давили, потолок наползал. Буквы в конспектах ехидно подпрыгивали и мешали честно подготовиться к дополнительным занятиям с третьекурсниками.

«Придется импровизировать на месте!» – со вздохом подумала Таня, предчувствуя, что сегодня тринадцатилетние оболтусы вгонят ее в гроб. Это все Медузия! Вот кто обожает бросать аспирантов на амбразуры! Другое дело Сарданапал. Тот вспоминает, что у него есть аспиранты, только когда в дверях его кабинета по семь раз в день с особой настойчивостью начнет прорисовываться некая смутно знакомая физиономия.

Для Тани занятия с третьекурсниками становились чем-то вроде преддверия Тартара. Треть урока ей приходилось восстанавливать в классе тишину. А ведь у Поклепа или Великой Зуби «детки» сидели тихо, как дохлые черви в пакете с лапшой. Зато у нее, разумеется, все отрывались по полной. Таня уже успела разобраться, что громче всего орут и шумят всегда на тему: «Не шумите! А ну перестали шептать!» Должно быть, потому, что, восстанавливая порядок, можно вопить как угодно громко, с полным моральным правом на сотрясение воздуха.

Другие две трети урока были ничуть не лучше. Среди учеников регулярно попадался юный гений, видевший цель своей жизни в том, чтобы доказать Тане, что она глупа, как амеба. Подобный гений обязательно спрашивал что-нибудь вроде: «А как сказалось второе падение редуцированных на магические причеты в землях Великого Новгорода?»

Вопрос задавался всегда с честными глазенками, однако Таня по пакостной ухмылке вопрошающего всегда ощущала, что он-то знает ответ, а вот она, Таня, разумеется, нет. Приходилось отвечать гению что-нибудь в духе:

– Эту тему мы осветим позднее на дополнительном уроке, на котором вместе с тобой останется весь класс. А теперь вытащи, пожалуйста, карандаш из носа и засунь его хотя бы в ухо, а то меня тошнит!

Нет, все-таки ее стихия драконбол. Занятия с младшей драконбольной командой нравились Тане гораздо больше. К сожалению, тренировки сейчас проводились только раз в неделю, по мере того как группа Тани постепенно выписывалась из магпункта.

– Танюш, тебе не приходило… э-э… в голову, что сыновья Гоярына уже выросли и не стоит выпускать их на новичков, которые и на пылесосе-то… э-э… едва сидят? – осторожно интересовался у нее Соловей.

– А кого мне на них выпускать, если других драконов нет? Гоярына? Или самой летать за ними с бензопилой? Я не рвусь, а Ягун, между прочим, рвется, – бурчала Таня.

– А без драконов пилотажу обучать нельзя?

– Ага. А лучше и пылесосов не выдавать, чтоб не упали. Пусть скачут по стадиону на палках и орут «иго-го!» и «тпр-ру!», как на вводном занятии конноспортивной секции! – сердито говорила Таня.

Соловей кричал на нее, топал ногами, однако перед Сарданапалом стоял за Таню горой, утверждая: «Обычные люди учатся на ошибках, а молодые тренеры и доктора – на трупах, которые еще на что-то надеются!»

Сейчас Тане пришла вдруг мысль послушать, как проходят уроки у других преподавателей. Она поднялась по лестнице, прокралась к дверям кабинета Медузии и прильнула к ней ухом.

– Сегодняшняя наша тема связана не столько с нежитеведением, сколько с тренировкой внимания. Пишите: «Сказочное оригами», – услышала она голос доцента Горгоновой. – Перед каждым из вас на столе лежат четыре листа бумаги. Они, по сути, ничем не отличаются, но лишь до тех пор, пока мы не начинаем складывать из них нечто. Первый слой называется maelog. Это то, что вы кладете снизу… То, что вы кладете на то, что вы кладете снизу, называется maelogvidikor. Третий слой – maelogvidikorremoloeg. Его кладут сверху того, что кладут на то, что кладут снизу. И, наконец, последний слой – maelogvidikorremoloegmederong. Его, как несложно догадаться, кладут на то, что помещают на то, что кладут на то, что кладут снизу.

Таня ощутила, что мозги у нее начинают медленно плавиться.

– А что означает сама фигура? – спросил тонкий девчоночий голосок.

– Сама фигура не означает ровным счетом ничего! – категорично отрезала доцент Горгонова. – Для сказочного оригами это непринципиально. А теперь, чтобы вы – конкретно вы, дорогая моя, не отворачивайтесь! – усвоили все в правильной последовательности, повторите все, что я сказала, начиная с maelogvidikorremoloeg и до maelogvidikorremoloegmederong.

– Но я ничего не запомнила!

– Тренируйте память, Анечка! У вас что в черепе, мозги или одни дырки для волос?

– Вы не имеете права спрашивать! Это новый материал! Правилами школы это запрещено! – вступился за нее головастенький мальчуган.

Тане стало жутко. Сказать такое Медузии мог только явный самоубийца. Однако Медузия была настроена благодушно.

– Вот и прекрасно, что материал новый! Значит, он еще не успел изгладиться из памяти у Анечки, укрепленной долговременным ковырянием в носу! А вас, господин правовед, я попрошу остаться после занятий и помочь мне почистить клетки с хмырями. Фартук и респиратор я вам выдам.

– Но почему я? – простонал бедолага.

– Как почему? Насколько мне известно, в правилах школы, которые вы так любите, оговорены «помощь в организации учебного процесса» и «уход за наглядными пособиями»!.. – ледяным голосом сказала Медузия.

Тугой порыв воздуха толкнул дверь. Таня услышала, как по классу пронесся безбашенный молодой ветерок, срывая со столов все приготовленное для оригами.

Взглядом вернув на место сорванный шпингалет, доцент Горгонова захлопнула окно.

– Погода портится! Я всецело согласна с вами, уважаемые мои, однако это не повод всем вскакивать с мест! Упавшие бумажки можно вернуть с помощью элементарного телекинеза! – услышала Таня ее голос.

Ураган, первым посланцем которого был еще вчерашний ветерок, разыгрался на рассвете. Он принесся с океана, проскользнув в разрыв между скальными грядами. Первым делом ураган взлохматил и частично переломал вершины соснового бора. Свалил в пруд старый дуб, что вызвало ожесточенную стычку между лешими и водяными, в которой пострадало несколько русалок, одна наяда и три нервные дриады. Причем дриады по собственной горячности, неосторожно сунувшись преследовать врага на мелководье.

Дальше ураган пронесся по парку, опрокидывая статуи, которые Поклеп не успел убрать в ящики с песком. У поручика Ржевского ураган вызвал такой бурный восторг, что он охрип от радостных воплей, едва не заболел от перевозбуждения и растерял все торчащие у него в спине ножи.

Недолеченной Даме, как личности до кончиков ногтей трагической, буйные восторги мужа не нравились. Она скорее предпочла бы, чтобы он порыдал где-нибудь в сторонке или по примеру Безглазого Ужаса слегка пораскинул мозгами по подвалам Тибидохса.

– Вольдемар, умоляю вас: будьте благоразумны! Не надо экстазов, криков, ничего этого не надо! – настойчивой осой гудела она.

Таня услышала ураган на рассвете. Не зная еще, что это такое, сквозь сон удивилась монотонному гулу и шуму, которые издавали массивные, окованные железными полосами подъемные ворота. Ветер давил на них с ровной, беззвучной силой. Ворота стонали и раскачивались на цепях.

На тесную площадку, окруженную с трех сторон стенами, нанесло океанской пены, и она лежала огромной, почти в треть башни желтоватой шапкой. Рыхлая влажная земля, сорванная с клумб, налипала на мраморные основания статуй. Она же забила фонтаны.

К десяти утра могучий ураган, до того наступавший единым фронтом, ослабел и распался на множество буянящих ветерков-мародеров. Гуляя по двору Тибидохса между его башнями и многочисленными постройками, ветра-мародеры опрокидывали бочки, охотились за плохо запертыми форточками, срывали и закручивали вывески.

В четверть одиннадцатого в окно к Тане забарабанил Соловей.

– Драконы! – крикнул он, задыхаясь, и, не объясняя ничего, умчался.

Таня схватила контрабас и полетела за ним. Ветер рванул ей навстречу, но сил для атаки у него уже не оставалось, и он лишь швырнул ей в глаза горсть пыли.