Странные ангелы - Папилина Ф.. Страница 50

Он, не жуя, проглотил кусок пиццы и переспросил:

— За что? — И опять откусил гигантский кусок.

Волосы спутались, глаза горят. А ему идет необычный светло-зеленый цвет глаз!

— За все! То есть я хотела сказать, что… ты, наверное, жалеешь, что впутался в мои дела.

Эх, не нужно было угощать меня чизбургером и прятать в своем тайнике, ходить вокруг и уговаривать идти в школу. Не нужно было становиться таким… надежным другом.

— Вот еще! — пожал он плечами и усмехнулся. Кусочек сыра повис в уголке рта, а потом Грейвс быстро слизнул его языком. — Я, как и ты, почти сирота. Так что мы с тобой в одной лодке!

Ага, и, похоже, она вот-вот пойдет ко дну!

Я поплескала пальцем в мыльной воде.

— Что случилось с твоими родителями?

Он положил недоеденный кусок пиццы обратно в коробку и с грустью произнес:

— Я им стал не нужен. Сколько себя помню, кочевал из одной приемной семьи в другую — не жизнь, а настоящий ад. Конечно, чудил так, что никто со мной справиться не мог. Чуть не загремел в колонию для малолетних преступников, а потом подумал: я же не законченный дурак — сам о себе позабочусь. Правда, пришлось немного приврать, чтобы меня отправили в другую семью. Для себя я решил, что добьюсь всего, когда стану взрослым, и никогда не дам себя в обиду. Никогда! — Он сузил глаза и с напускным равнодушием пожал плечами, словно за произнесенными словами не прятались боль, печаль и одиночество. — Мне повезло: я во многом преуспел, например, веду себя так, словно за меня несут ответственность взрослые. Как мне это знакомо!

«На стойке лежат пятьдесят долларов, Дрю. И не забывай об упражнениях по ката!»

Да, но ведь папа любил меня, и вопрос, нужна я ему или нет, никогда не возникал. Он бы никогда не бросил меня, отказавшись от родительских прав, ведь так? Папа каждый раз возвращался за мной.

А я каждую минуту волновалась за него. Волновалась всегда! В последний раз мои опасения подтвердились — папа так и не вернулся, по крайней мере, живой!

— Чем мы займемся, пока здесь не появился наш красавчик? — спросил Грейвс, наблюдая, как я кладу три тарелки в раковину и они скрываются под пеной.

Слово «мы» в его устах звучало так естественно, что я и правда забыла о своем одиночестве.

— Во-первых, вымоем посуду, а потом я научу тебя накладывать защитные заклинания на дом… — Я встретила его панический взгляд и едва не рассмеялась. — Не бойся! Для этого потребуется только богатое воображение. Вот увидишь, мы обойдем весь дом до прихода Кристофа. Вообще-то перед уходом он помог наложить защитные заклятия, но дополнительный обряд не помешает. И потом, тебе не повредит узнать, как оградить дом от нежити. Вот бабушка советовала обновлять заклинания каждые два дня, чтобы они не теряли силу.

Воспоминания о бабушке отозвались болью в сердце, конечно, не так, как память об отце, но, как ни крути, боль остается болью.

Перед глазами возник образ мамы, и мысли в голове отчаянно забились, словно пойманная в кошачьи лапы мышь. Чепуха! Ну какая из мамы вампирша? А из меня? Это просто невозможно! Я всю жизнь запросто разгуливаю средь бела дня, как любой нормальный человек!

И Кристоф тоже. Бог мой, он тоже бродит в дневное время суток!

— А потом что будем делать? — прервал мои грустные размышления Грейвс, хватаясь за полотенце.

Я ополоснула первую тарелку и протянула приятелю. Как здорово, что он всегда рядом и готов прийти на помощь! Даже если идет речь о вытирании тарелок! Папа бы никогда до такого не додумался.

— Потом мы пролистаем пару книжек и проверим, был ли Кристоф искренним, когда рассказывал свои байки.

Особенно о лупгару!

— Отлично! — Не поднимая головы, он сотый раз старательно вытирал тарелку, а потом робко спросил: — Дрю, можно задать один вопрос?

С показным равнодушием Грейвс открыл шкафчик и аккуратно водрузил тарелку на полку.

— Задавай, чего там.

Пальцы машинально выводят круги на мыльной пене. Если не заострять внимание на некоторых моментах, сказанное Кристофом вовсе не является бессмысленной болтовней. Вот и дар с каждым днем становится все сильнее. Бабушка предупреждала о такой возможности, но толком сама не представляла, как он в итоге проявится. Что касается меня, я никогда прежде не задумывалась об источнике сверхъестественных способностей.

К горлу подкатил комок. Нет, это не имеет ничего общего с отвращением и совсем не похоже на страх. Пока трудно разобраться в своих чувствах. Как там Кристоф сказал? Светоча? Из рода вампиров? Он что, серьезно верит в эти бредни?

Что ж, разберемся! Любопытно, но как только передо мной замаячила вполне определенная цель, все чувства сразу обострились, как и прежде. Вернее, как прежде уже не будет никогда, особенно после потери отца. Однако это лучше, чем просто плыть по течению. Поверьте, намного лучше!

Можно сказать, все идет хорошо.

— Я хоть остался человеком? — вернул меня в реальность робкий голос Грейвса.

Он забрал у меня очередную вымытую тарелку и с завидным усердием принялся вытирать ее полотенцем. Даже румянец на щеках выступил.

А сама я кто, человек или?..

Однако вслух произнесла как можно уверенней:

— Да, конечно!

— Я сомневаюсь в этом. Слушай, у меня тогда возникло непреодолимое желание убить Кристофа! — недовольно передернул плечами Грейвс.

Не только у тебя, приятель!

Как хотелось признаться Грейвсу, что я полностью разделяю его чувства.

— Неудивительно! Если Кристоф именно тот, за кого себя выдает, вы, ребята, навеки останетесь лютыми врагами. Оборотни на дух не переносят вампиров, им ненавистен даже их запах.

Кажется, начатый разговор разжег любопытство гота.

— Что, между ними идет великая война?

— Не совсем война. Они просто… как качки и ботаники. Или как львы и гиены. Живут бок о бок, но происходят из разных племен и никогда не роднятся в браках. Всегда на страже своих границ и интересов. — Я перевела дух. — Оборотни скорее помогут соседнему клану и даже любому, кто им не по душе, лишь бы уничтожить вампиров. А те иногда нападают на отбившегося от стаи оборотня, невзирая на принадлежность к клану. Кстати, и оборотни и вампиры живут кланами, которые исчисляются сотнями. Они могут переходить из клана в клан, но кровососы никогда не объединятся, чтобы пойти войной на оборотней, и те не охотятся на них, пока вампиры не перейдут им дорожку. Между ними существует своего рода соглашение: каждый клан живет сам по себе.

Я передала Грейвсу мокрый стакан, удивляясь сама себе. Надо же, оказывается, я знаю больше, чем думала. Как приятно!

— Понятно, — кивнул Грейвс и, протерев стакан с излишним усердием, поставил его в шкаф. — А защитные заклинания? Это, наверное, какое-то колдовство?

Что ты знаешь о колдовстве, мальчик?

— Нет, больше напоминает магию народного целительства. Моя бабушка заговаривала зубную боль и снимала порчу, когда мы жили в захолустье на западе страны. Она была знахаркой, но могла бы называться и ведьмой. Когда бросаются такими словами, люди начинают нервничать и испытывать страх.

А потом — ведьм ловят и сжигают! Даже в нашей старой доброй Америке, как в том городке, где…

— Это точно! Так что нужно делать, чтобы наложить заклятие?

Таким увлеченным Грейвса я в школе ни разу не видела, да и сам он чудесным образом преобразился. Лицо стало тоньше и взрослее, четко обозначились черты взрослого мужчины. Может быть, из-за света, проникающего в кухонное окно? Ведь и Кристоф казался красивым, стоя напротив окна.

Прости меня, Господи, за то, что назвала бабушкину науку обыкновенным целительством. Хотя она наверняка бы ответила Грейвсу так: «Горсть черной магии и щепотка белой — как ни назови, а главное, чтобы свершилось колдовство!» — и уж точно просверлила бы его глазами-бусинками, перед взглядом которых не устоял бы даже видавший виды взрослый человек.

Бабушку в глаза ведьмой не называли, но бояться боялись, а просить помощи приходили лишь с наступлением сумерек или среди ночи. Платили куриными яйцами или шпиком из молодого поросенка, травами или тканями, из которых бабушка шила платья или лоскутные одеяла. Потом лоскутные пуховые одеяла распродавались, и всегда похорошей цене. Особенно после слухов о том, что одеяла, сшитые старшей Андерсон, защищают хижины от молний и помогают легче переносить роды.