Все краски ночи - Царькова Яна Евгеньевна. Страница 9

– Какие у нас сегодня булочки? – спросила наконец Шейла хрипловатым со сна голосом.

– С яблочным джемом, – с улыбкой сказала Кейт. – Я нашла рецепт в Интернете.

– Но где ты взяла яблочный джем? Надеюсь, не в той крохотной лавке через дорогу?

– Нет, я заказала его опять-таки через Интернет, и мне привезли заказ из города Севиервил, штат Теннесси. – Кейт не стала огрызаться, хотя и поняла ироничный намек, потому что, во-первых, она действительно не закупала продукты в Трейл-Стоп, а во-вторых, если бы она даже нашла себе работу в Нью-Йорке и переехала из Сиэтла туда, мать ее и в этом городе нашла бы к чему придраться. На самом деле ей хотелось одного – чтобы дочь и внуки жили к ней поближе.

– Таннер стал больше говорить, – несколькими минутами позже заметила Шейла, убирая с лица светлые волосы. Шейла была очень интересной женщиной. Жаль, что Кейт не унаследовала от матери ее внешность, а взяла понемногу от каждого из родителей.

– Когда захочет. Я уже почти утвердилась в мысли, что он просто выбрал дня себя такую тактику: держаться у Такера за спиной, чтобы все тумаки доставались брату. – С хитрой улыбкой Кейт рассказала матери историю с инструментами мистера Харриса и о том, что Таннер каким-то чудом освоил азы математики и понял, что ему осталось сидеть в углу только восемь минут.

Шейла засмеялась, но лицо ее светилось гордостью.

– Я прочла, что Эйнштейн молчал до шести лет.

– Не думаю, что его можно сравнивать с Эйнштейном. – Кейт хватило бы того, чтобы Таннер рос здоровым и счастливым. Она не была амбициозна в отношении сыновей; требовательна – да, но не амбициозна.

– Как знать… – Шейла зевнула. – Господи, не могу представить, как можно вставать каждый день в такую рань. Это просто варварство. В любом случае ты не можешь знать, что получится из ребенка, каким он станет. Ты всегда была сорванцом, всегда играла в мяч и лазала по деревьям, да еще потом этот клуб скалолазов, а теперь посмотри на себя – ты стала настоящей домашней женщиной: работа и дом, и ни шагу в сторону. Ты убираешь, готовишь, обслуживаешь…

– Я веду свое дело, – уточнила Кейт. – И мне нравится готовить. У меня хорошо получается. – Кейт действительно готовила с удовольствием. По большей части. Зато она терпеть не могла убирать, но ей приходилось заставлять себя заниматься этим ежедневно.

– Не стану спорить, – Шейла замялась. – Но ты не так уж много готовила, когда был жив Дерек.

– Мы готовили примерно на равных, к тому же иногда заказывали еду на дом. И ходили по кафе и ресторанам. По крайней мере до того, как родились мальчики. – Кейт осторожно налила молоко в большую мерную емкость и нагнулась, чтобы посмотреть на отметки. – Но после его смерти я проводила все вечера дома с детьми, и фаст-фуд мне надоел. Тогда я купила несколько поваренных книг и начала готовить.

– Когда мы с твоим отцом только поженились и вы были маленькими, я готовила каждый вечер. У нас не было денег на рестораны, а гамбургер из «Макдоналдса» стоил по нашим деньгам целое состояние. Но сейчас я почти не готовлю и не испытываю ностальгии по кухне.

Кейт искоса посмотрела на мать.

– Но ты все же закатываешь грандиозные пиры на День благодарения и Рождество и всегда сама печешь торты на наши дни рождения.

Шейла пожала плечами:

– Традиция, семья, ты же знаешь. Я люблю, когда все собираются вместе, но, если честно, я бы с радостью отказалась от этих грандиозных застолий.

– Тогда почему бы мне не готовить еду для семейных торжеств? Мне нравится этим заниматься, а вы с папой могли бы поиграть с мальчиками, чтобы они мне не мешали.

У Шейлы загорелись глаза.

– Правда?

– Правда. – Кейт посмотрела на мать так, словно сомневалась в ее вменяемости. – Эта сделка мне еще как на руку. Мальчишки каждый день находят новые способы навлечь на себя неприятности.

– Мальчики есть мальчики. Ты тоже любила приключения, но с Патриком за первые десять лет жизни я едва не поседела. Помнишь, как он заложил «бомбу» в своей комнате?

Кейт рассмеялась.

– Боюсь, это мне еще предстоит, – сказала она. Кейт не знала, какое из чувств было сильнее: веселье или ужас. – Только все надо помножить на два.

– Может, и не предстоит, – с легким оттенком сомнения сказала Шейла.

Кейт обожала маму. Шейла была женщиной волевой, немного раздражительной и страшно любила своих близких, а потому детям ее все всегда сходило с рук. Кейт была целиком согласна с декларацией матери, которую та сделала после того, как ей пришлось выслушать часовое нытье Патрика из-за того, что его заставили стричь газон. «Ты думаешь, я вынашивала тебя девять месяцев, а потом рожала тридцать шесть часов, чтобы ты всю эту жизнь просидел на своей заднице? Живо вон отсюда, и иди стричь газон! Я тебя для этого родила!»

Просто гениально.

После некоторого колебания Шейла сказала:

– Я еще кое о чем хотела с тобой поговорить, подумай над этим, пока я здесь.

Звучит как зловещее предзнаменование. И вид у Шейлы соответствующий. Кейт почувствовала спазм в животе.

– Что-то случилось, мама? Папа заболел? Ты заболела? Господи, вы же не собираетесь разводиться, верно?

Шейла смотрела на дочь широко распахнутыми от ужаса глазами.

– Господи! – с ужасом заключила она. – Я вырастила пессимистку.

Кейт покраснела.

– Я не пессимистка, но ты так это сказала, словно что-то случилось…

– Ничего плохого не случилось, честное слово. – Шейла глотнула кофе. – Просто твой отец и я, мы бы хотели забрать мальчиков к себе погостить. Ты же знаешь, он не видел их с Рождества. Теперь они уже достаточно взрослые для такого путешествия, ты не находишь?

Сработало. Кейт закатила глаза.

– Признайся, ты это нарочно сделала. – Что?

– Заставила меня думать, что произошло нечто ужасное. – Кейт подняла руку, не дав матери возразить. – Я не о том, что ты сказала, я о том, как ты это сказала, о твоем выражении лица. В сравнении со всеми теми ужасными мыслями, что мне пришли в голову, сообщение о том, что мальчики поедут с тобой, кажется не таким уж страшным. Безобидным. Мама, я тебя знаю. Я все подмечаю, потому что собираюсь внедрить твои методы в собственную практику. Я учусь у тебя тактическим приемам, которые намерена отработать на мальчиках.

Кейт перевела дух.

– Но тебе ни к чему было преподносить все именно так. Я не могу сказать, что категорически против твоего предложения. Но и не могу сказать, что оно мне очень по душе. Я подумаю.

Итак, переговоры начались. Кейт и этот замысел разгадала. Может, стоит проучить ее и любезно согласиться отдать малышей на две недели. Четырнадцать дней неусыпного наблюдения за неугомонными четырехлетними близнецами могут сломать и очень сильного человека.

– Я подумаю, – повторила Кейт, не позволяя матери вовлечь себя в дискуссию по поводу сроков визита, пока она еще не решила, отпускать ли детей к бабушке с дедушкой. Если она не станет уходить от разговора, Шейла так загрузит ее деталями, что мальчики окажутся в Сиэтле еще до того, как Кейт осознает, что не сказала своего «да».

– Мы с отцом, разумеется, оплатим билеты на самолет, – продолжала Шейла.

– Я подумаю над этим, – повторила Кейт.

– Тебе надо немного отдохнуть. Работа в гостинице и эти два маленьких разбойника не оставляют тебе времени на себя. Ты могла бы съездить в салон, постричься, сделать маникюр, педикюр…

– Я подумаю над этим.

Шейла вздохнула:

– Нам действительно надо обговорить детали.

– У нас еще будет для этого достаточно времени… если я решу, что они поедут с тобой. Лучше оставь это, мама, потому что я ни под чем не стану подписываться, пока не подумаю, отпускать их или нет.

Однако у Кейт уже промелькнула тоска по тому салону в Сиэтле, куда она ходила делать стрижку. С тех пор как она в последний раз доверяла профессионалам заботу о своих волосах, прошло столько времени, что теперь ни о какой стильной прическе речь и не шла. Сегодня ее волнистые каштановые волосы были просто зачесаны назад и скреплены черепаховой заколкой на затылке. Ногти коротко подстрижены, потому что так удобнее возиться с тестом – а она пекла ежедневно, а когда она в последний раз покрывала ногти лаком, Кейт даже не помнила. Единственное, в чем она себе по-прежнему не отказывала, – это в сбривании волос под мышками и на ногах, и то она делала это потому, что… ну, просто делала, и все. Кроме того, три лишние минуты в душе – тоже удовольствие.