Ангел нового поколения - Полякова Татьяна Викторовна. Страница 7

– Ульяна, да ты с ума сошла, – ахнула Нина Львовна. – Ну какое отношение к этим письмам имеет… Ты что, боишься? – нахмурилась она. – Боишься, что… Милая моя, я уверена, все это полнейшая чушь. Я тебя умоляю, не забивай голову ерундой. Ты у нас натура чересчур впечатлительная, а то, что произошло, – несчастный случай… Ты ведь видела Людмилу буквально за несколько минут до трагедии… Бедная моя девочка. Успокойся. Сходи куда-нибудь с подругой. Может быть, все-таки ко мне заедем? Мои сегодня явятся поздно. Если хочешь, можешь остаться ночевать у меня.

– Спасибо. Не беспокойтесь. Наверное, я действительно слишком много думала об этих письмах.

– Выброси все из головы, – наставительно изрекла Нина Львовна. – И не вздумай рассказывать об этом в милиции. Зачем? Они сочтут это ерундой, а ты… не стоит забивать себе голову.

– Да, конечно, – пробормотала я.

– До свидания, – кивнула Нина Львовна. – И запомни: выброси эту чушь из головы. И никакой милиции.

«А что, если письмо написала она? – подумала я, садясь в свою машину. – Нина Львовна вполне могла рассчитывать на место начальника отдела и теперь боится, что если милиция начнет выяснять, кто отослал письмо, подозрения падут на нее. Подозрения в чем? В убийстве? Так не было никакого убийства. Несчастный случай. Пространство между перилами широкое, там слон пролетит, не только человек, а перила не так уж и высоки. Мне доходят до пояса. Людка сантиметров на семь выше меня, плюс высоченные каблуки, которые она так любит… любила», – поправила я саму себя, подъезжая к дому.

Войдя в квартиру, я села на диван, не снимая пальто, потерла лицо руками. Конечно, она могла упасть. Действительно, поскользнулась на каблуках и упала. Она ведь стояла, привалившись спиной к перилам, то есть не спиной, конечно, раз перила не доставали до спины. Я вдруг совершенно отчетливо увидела эту картину и едва не закричала от ужаса, потому что на мгновение мне показалось, что это не Людмила, а я лечу в лестничный пролет с высоты седьмого этажа.

– Господи, – прошептала я и вновь потерла лицо руками. – Надо как-то прекращать все это… Я стану неврастеничкой, вот чего я добьюсь…

Когда я пошла в архив, Людмила стояла на лестничной клетке с какой-то женщиной из другой фирмы. Потом я увидела парня. А когда возвращалась, на лестнице Людмила была одна. С того места, где я увидела парня, до лифтов несколько метров, до Людки чуть больше. Вызвал лифт, столкнул ее… Не о письмах я должна рассказать в милиции, а об этом парне, которого видела в коридоре. В коридоре, а не на лестнице. Но я не могу быть уверенной, что он пошел в сторону лифта. Я ни в чем не могу быть уверенной. К примеру, мужчина провел по шее рукой, прикидывая, стоит ли побриться. А я, под впечатлением письма и разговора с Людмилой, увидела в этом жесте нечто угрожающее…

Зазвонил телефон. Уйдя в свои думы, я вздрогнула от неожиданности. А потом испугалась. Смотрела на телефон и боялась поднять трубку. Потом вспомнила, что мне хотела позвонить Юлька. Услышав ее голос, я с облегчением вздохнула, как будто убереглась от большой опасности.

– Слушай, я не смогу заглянуть к тебе сегодня, мы тут с Вовкой… А хочешь, приезжай к нам. Мы в «Кристалле».

– Спасибо за предложение. Я собиралась заняться уборкой, – поспешно ответила я.

– Да? Ну ладно. Ты давно пришла с работы?

– Только что.

– Менты задержали? У нас они тоже были, но я быстренько слиняла. От нас до лестницы далеко. Людка мне никогда особо не нравилась, но все равно ужас… Грохнуться с такой высоты… бр-рр…

– Ты о чем поговорить-то хотела? – поспешила я сменить тему.

– Поговорить? А-а… о тебе, конечно. Слышала, как мой шеф беседовал с вашим Юрьичем, интересовался, кого, мол, тот видит на своем месте. Ты ведь знаешь, что его повышают. Ну, тот в ответ, кандидатура, мол, на его взгляд, только одна. Отгадай, чья?

– Не хочу отгадывать. Просто скажи.

– Настроение дохлое? Понимаю. Короче, он тебя рекомендовал. И шеф покивал, мол, вполне-вполне. Так что жди повышения. Надеюсь, теперь настроение у тебя улучшилось?

– Да. Спасибо.

– Не слышу радости в голосе.

– Но ведь меня еще не назначили, – поторопилась отговориться я.

– Конечно, лучше об этом пока помалкивать, чтоб не сглазить. Ну, давай. Целую.

Мы простились. Я и в самом деле пробовала заняться уборкой, но вскоре поймала себя на мысли, что то и дело поглядываю в сторону своего кабинета. Кабинетом я гордо именовала бывшую кладовку, в просторечии именуемую «темнушкой». Я ухитрилась впихнуть туда стол, на который водрузила компьютер, повесила на стену три полки, осталось место для кресла на колесиках, настольной лампы и металлического стеллажа для дисков. Однако и таким кабинетом я была довольна, квартира маленькая, однокомнатная, спальня одновременно являлась гостиной, так что закуток для компьютерного стола оказался весьма кстати.

Некоторое время я пробовала бороться с искушением, но потом подумала, что лучший способ избавиться от искушения – уступить ему. Я устроилась в кресле, включила компьютер и набрала пароль. Сердце вдруг забилось с такой силой, точно я бегом поднялась по лестнице на двенадцатый этаж. Во рту пересохло, и дышала я с трудом. Закрыла глаза и попыталась успокоиться. «Нет никаких оснований считать, что Людмила погибла не случайно», – напомнила я себе. Меня расстроил разговор с ней, я испугалась, и мое воображение услужливо довершило остальное. Это только мои фантазии. Фантазии – и ничего больше. «В вашем ящике нет новых сообщений», – прочитала я и щелкнула мышью под словом «входящие». Утреннего послания в моей почте не оказалось. С полминуты я пялилась в монитор, пытаясь сообразить, могла ли я стереть сообщение? Возможно, и стерла, в том состоянии, в котором я пребывала сегодня, не удивительно забыть об этом. Обратный адрес я помнила прекрасно, потому что, проверяя корреспонденцию, удивилась, от кого оно могло прийти? Адресат «Аза» был мне неизвестен. Теперь ясно, что это сокращенное от «Азазель». Я напечатала адрес и задумалась. Что я хочу ему сказать? Ему или ей… неважно что, лишь бы убедиться, что Азазель существует, то есть не Азазель, конечно, а человек, подписавшийся этим именем. «Ты видишь, и что?» – быстро напечатала я. «Ваше письмо отправлено», – появилась надпись на мониторе. Значит, адрес существует.

Ответили мне почти мгновенно, точно человек с нетерпением ждал моего письма. «А ты еще не поняла?» – обнаружила я встречный вопрос. «Что тебе надо?» – набрала я, испытывая крайне неприятное чувство: мне вновь показалось, что кто-то наблюдает за мной. Я резко оттолкнулась от стола и вместе с креслом очутилась в комнате. Привычные вещи действовали на меня успокаивающе. Я вздохнула, растерянно оглядываясь. Он или она не задержались с ответом. Он был лаконичен: «Твою душу». На этот раз я не испугалась, скорее разозлилась. Кто-то затеял гнусную игру, сознательно меня запугивая. И это вовсе не Людмила, в чем пыталась убедить меня Ольга, Людмила погибла и шутить, хорошо или скверно, не может. Но в одном я теперь не сомневалась: Ольга, скорее всего, права, и запугивание как-то связано с моим предполагаемым повышением. А что, если это Ольга и есть? Лучший способ отвести от себя подозрение – вести себя как пострадавшая, то есть одна из жертв. Она же сама говорила, что Людмила написала себе письмо, чтобы ее не заподозрили в этой скверной шутке. А если не Людмила, а именно Ольга?

Вновь мелькнула мысль, что смерть Людмилы не случайна, но я прогнала ее. Это несчастный случай. А с шутником, кто бы им ни был, я разберусь.

Может, есть смысл обратиться в милицию? Когда человек пишет, что ему нужна твоя душа, это больше похоже на запугивание, чем на глупую шутку. Только вряд ли в милиции будут заниматься подобными пустяками. Мои страхи никому не интересны.

Я выключила компьютер и прошлась по квартире. Уборка перестала меня интересовать. Я постояла возле окна, выпила чаю, невольно возвращаясь мыслями к человеку, написавшему письмо. Что он надеется выиграть, запугав меня? Занять мое место. Допустим. Не очень-то я жажду получить повышение, то есть я не против, но ведь не такой ценой. Но для кого-то повышение очень важно. Настолько важно, что человек решился… А если я ошибаюсь и шутнику наплевать на кадровые перестановки? Тогда он просто псих. Человек, назвавший себя Азазель… Я не очень-то сильна в Священном Писании, но вот Булгакова читала и точно помнила, что Азазель – злой дух пустыни, ангел смерти (правда, это имя у Булгакова дано на итальянский лад – Азазелло), следовательно, «я хочу твою душу» можно понять лишь в одном смысле «я хочу твоей смерти». О господи! Я вновь подумала о Людмиле и ее странной гибели. Вернулась к компьютеру, набрала «Азазель» и щелкнула мышью. «Азазель, – вскоре прочитала я, – в представлениях иудаизма – демоничное существо. В Библии Азазель упоминается в связи с описанием ритуала «дня искупления», в этот день грехи народа перелагались на двух козлов, один из которых предназначался в искупительную жертву Яхве, а другого отводили в пустыню, где обитал Азазель, злой дух пустыни. Другой источник сообщал, что «козла отпущения» как раз и называли Азазель. Представление о пустыне как жилище демонического начала есть и в Новом Завете: рассказ об искушении Иисуса Христа дьяволом. И в житиях святых, где монахи, избравшие пустынные места для духовного подвига, также искушаемы дьяволом».