Переиграть войну! Пенталогия (СИ) - Рыбаков Артем Олегович. Страница 8

Время опять потекло с нормальной скоростью. Немец, выдернутый мною из кабины, падает на тело водителя. Чуть поодаль хрипит и бьется в конвульсиях другой. Резко и внезапно меня скручивает приступ тошноты… Когда я, сплюнув тягучую желчь, поднимаюсь с колен, ко мне подбегает Люк. Он что-то говорит… Не понимаю… Мотаю головой, силясь понять…

– …силен ты! Фермер мне говорил, но я не верил… Я и глазом моргнуть не успел… – Тут он останавливается, внимательно смотрит мне в лицо.

– Первые, да? – участливо кладет руку мне на плечо, в другой руке – фляжка. – На, Тоша, глотни!

Машинально делаю глоток. «Оппа-па!» – глоток «Степного бальзама», опалив огнем горло, скользнул по пищеводу и гранатой взорвался в пустом желудке. Я сел на землю, тупо глядя перед собой. Поднял голову:

– Сань, стволы собери. И проверь там этого… В кузове.

Через пять минут все сделано. Немцы оттащены в кусты совместными усилиями Люка и милиционера. Мы стали богаче на два немецких карабина, аж целых три гранаты-толкушки и «ТТ», найденный у одного из фрицев. К нашему счастью, одинокий выстрел, похоже, никто не услышал. Время делать ноги.

– Сержант! Ключи от сейфа у вас есть? – спрашиваю Дымова.

– Да, товарищ старший лейтенант, а зачем они вам? – спрашивает он с изрядным пиететом. Похоже, скорость, с которой я «упорол» двух рослых немцев, произвела на него впечатление. Правда, как я блевал, он не видел.

– Забрать из сейфа документы, печати и бланки.

– Но зачем, точнее, почему только это? А как же дела?

– На весь этот хлам у нас сейчас ни времени, ни сил нет. А насчет остального… Ты же не хочешь, чтобы немецкие диверсанты с подлинными документами у нас в тылу шлялись? – подворачивается на язык правдоподобное объяснение. – Со штампами твоего райотдела и на подлинных бланках!

Больше ничего объяснять не надо. Метнувшись в кузов, он недолго звякает там ключами и буквально через пару минут спрыгивает, держа в руках плотно набитый сидор.

– Тотен, доложи обстановку! – связываюсь я с нашим наблюдателем.

– Все пучком, командир! – И уже совсем другим тоном добавляет: – Тоша, ты как?

Все-таки заботливый он у нас.

– Нормуль, Алик. Бди! Мы идем.

Подошедший Люк протягивает мне один из «маузеров». Потом задумчиво смотрит на полуторку:

– Палить будем?

– Зачем? Только себя выдавать. Ходу мужики, ходу.

Сайгаками добежав до дороги, мы засовываем тушку унтера в коляску мотоцикла. Горло у него пробито пулей Люка. С «полпинка» запустив мотоцикл («БМВ Р12» – солидная вещь!), кое-как съезжаю с дороги в кусты. Совместными усилиями вытолкав транспортное средство из кювета, мы откатываем его метров на пятнадцать от дороги. Передав карабин Тотену, нагло присваиваю унтерский МП-38. Машинка неплохо мне знакома: тяжела как зараза, но если нормально ухаживать – не подводит. К тому же как ее разбирать, я знаю. Знакомые питерские «поисковики» в свое время научили. Невзирая на грустный взгляд сержанта, говорю непонятное для него: «Нет, пулемет я вам не дам» – и наш героический отряд скрывается в лесу.

Глава 4

Идем по лесу, петляя, как заяц при поносе. Сделав знак Люку сторожить Дымова, немного отстаю и докладываю командиру про наши приключения. Спрашиваю, можно ли привести чужого на стоянку. Командир не против, тем более что у нас есть спец по допросам без применения силы – Бродяга, как-никак, почти три десятка лет в «конторе» оттянул. Догнав своих, пошел рядом с сержантом.

– Алексей, а почему ты сержантом ГБ представился? Ты же из милиции?

– Да напугать я вас хотел. На диверсантов или дезертиров это должно было подействовать! – смущенно отвечает Дымов.

– Ну, ты диверсов за идиотов не держи… Околыш-то у тебя синий! Думаешь, немцы в нашей форме не разбираются?

– Товарищ старший лейтенант, я не подумал, некогда было… А кстати, что это у вас за форма такая?

– Секретная, для действий в лесах.

– А?

– Может, тебе прямую линию с Генеральным комиссаром, чтобы он тебе наши полномочия подтвердил? («Уф, кажись, понял, что не по чину ему вопросы мне задавать».)

Немного обогнав группу, я первым прибежал в лагерь.

– Саня, короче, это мент местный, парень вроде нормальный, но пусть его Бродяга «поколет»…

– Угум.

– Я – для него старший лейтенант ГБ, ты – майор. Остальные – тоже офиц… тьфу ты, командиры.

– Понятно. А ты чего бледный такой?

Тут только я понял, как же я устал за это короткое летнее утро.

– Слушай, иди перекуси и под тент ложись – поспи пару часиков. Я разрешаю. – Голос Саши так и сочится заботой.

– Слушаюсь, товарищ командир! – пробормотал я и на ватных ногах побрел к своему «шалашу».

Уже проваливаясь в сон, я слышал доносившееся издалека: «Майор госбезопасности Куропаткин! Докладывайте, товарищ старший лейтенант!..»

Проснулся я часа через два. Снилась мне всякая чушь про войну, немцев и переносы во времени. Однажды, когда за выходной я посмотрел все четыре части «Крепкого орешка», мне тоже всю ночь снилось, что я заложников в одно рыло освобождаю. Помню, проснулся, судорожно передергивая затвор на «ксюхе» [9]. Жена тогда смеялась до слез. Ох, поиграем, домой приеду, и пойдем мы с Пашкой в зоопарк, давно ему обещал, но все никак не складывалось что-то. С этими радужными мыслями я полез из-под тента и шарахнулся головой обо что-то твердое. Твердое не перенесло столь наглой атаки и свалилось на меня. «Хм, «маузер»… Бродягин, что ль?» – подумал я, и тут мой взгляд уперся в характерный ствол МП-38, торчащий из-под моего спальника. «Что за…?» – пронеслось у меня в голове, и в тот же момент из кустов вышел молодой парень, оправлявший белую гимнастерку, которую, как я помнил, до войны носили милиционеры.

– Проснулись, товарищ старший лейтенант? – весело поприветствовал он меня.

Действительно, на последних сборах, до которых я доехал в девяносто седьмом году, мне присвоили это звание, но какого черта?! Значит, не приснилась мне вся эта фантасмагория! И в зоопарк с сыном через три дня я не пойду… И вообще, неизвестно, буду ли я жив через эти три дня… Вот уж хрен! Буду!

Через час, вернув Дымову «наган» и отправив его в дозор, командир созвал Большой военный совет.

– Ну что, ребята, что делать-то будем? – начал он, обводя всех тяжелым, измученным взглядом. Даже наш несгибаемый Александр Николаевич, ветеран многих никем и никому не объявленных войн, попал в ситуацию, в которой он не знал что делать. Нет в уставе и специнструкциях разделов «Действия диверсионно-разведывательной группы в тылу врага в семидесятилетнем отрыве от своих войск». Нету!

Первым слово дали Казачине как самому младшему, и к тому же у него был наименьший стаж в команде.

– Честно скажу, мужики, я пока не знаю, что сказать… Какие у нас варианты есть?

– Тогда давайте Тоху послушаем, как самого в этих альтернативностях и историчностях подкованного, – предложил Алик.

– Тоша, рассказывай! – попросил командир.

«Ну что все я да я? Мне бы нажраться и забыться… У меня сын маленький и жена молодая там остались… Знал бы, кто такую подляну устроил, – даже нож бы не доставал, так бы своими редкими зубами и загрыз!» – вот с таким винегретом в голове я и начал свою «эпохальную» речь.

– Обрисую всю глубину нашего анального падения, – усмехнувшись, начал я. Как говорит один из моих лучших друзей: «Он и на своих похоронах будет шутить… Чтобы народу скучно не было». – Начнем по порядку. Первое – будет ли возврат – нам неизвестно. Второе – привязан ли он к конкретному месту – мы не знаем. Третье – связан он с кем-нибудь из нас – непонятно.

Что же нам известно? Нам известно, что мы – в начале июля одна тысяча девятьсот сорок первого года. Мы знаем, что советские войска – почти в двух сотнях километров на восток, за Березиной. Да и то они недолго там продержатся.

– Ну, последнее, до настоящего момента, было известно только тебе, – буркнул Док.