Воронята (ЛП) - Любительский перевод. Страница 20

Отсутствие сна превращало его жизнь в нечто нереальное, его дни становились размытой чередой бесцельно плавающей в воде.

На дворе было почти полнолуние, и не так давно шел дождь, поэтому Велк и проснулся.

Он сидел перед монитором в футболке и боксерах, вяло управляя мышью с сомнительной производительностью утомленного. Все в спешке, бесчисленные голоса вторглись в его голову, шепот и шипение. Они звучали как помехи, которые гудят в телефонных линиях в непосредственной близости от энергетической линии. Как ветер перед грозовым фронтом. Напоминая перешептывания деревьев. Впрочем как и всегда, Велк не мог разобрать ни одного слова, и понять беседу. Но он точно поднял одну вещь: в Генриетте случилось нечто из ряда вон, и голос не мог перестать говорить об этом.

Впервые за много лет, Велк извлек свои старые карты округа из своего крошечного чулана. У него не было рабочего стола, а поверхность обеденного была загромождена открытыми пакетами лазаньи для разогрева в микроволновке и тарелками с корочками черствого хлеба на них, таким образом, вместо этого, он разложил карты в ванной. Когда он разглаживал карту на ровной поверхности, с его пути поспешил поскорее убраться паук.

«Жерни, думаю, ты в лучшем месте, нежели я».

Он не очень-то в это верил. Он понятия не имел, что сталось с душой или духом Жерни, или как ни назови то, чем был Жерни, но если Вел был проклят, обреченный слушать шепот, только за его участие в ритуале, то судьба Жерни должна быть еще хуже.

Велк отступил назад и скрестил на груди руки, изучая десятки знаков и обозначений, которые он наносил на карты за все время своих поисков. Невозможный почерк Жерни, всегда красным, отметил энергетические уровни вдоль возможного пути энергетической линии. Тогда, это было игрой, поиски сокровищ. Игрой ради славы. Разве? Это не имело значения. Это было упражнение в стратегии с Восточным побережьем в качестве игровой площадки, которое дорого обошлось. В поисках закономерностей, на одной из топографических карт, Велком были тщательно обрисованы круги вокруг интересующих областей. Круг, вокруг старой рощи ясеней, где энергетические уровни были всегда высоки. Круг, вокруг разрушенной церкви, которую дикая природа, казалось, избегала. Круг, вокруг места, где умер Жерни.

Конечно, он нарисовал круг, прежде чем умер Жерни. Место, зловещая группа дубов, было примечательно тем, что на их стволах были вырезаны старинные слова. Латынь. Они казалось, были неполными, и потому их трудно было расшифровать, и лучший вариант Велка был «второй путь». Энергетические уровни были многообещающими, однако, и противоречивыми. Что не удивительно, они же лежали на энергетической линии.

Жерни с Велком возвращались с полудюжину раз, толковали так и эдак (рядом с кругом, было шесть разных цифр, написанных почерком Жерни), копали грязь в поисках возможного нахождения артефактов, наблюдая ночи напролет за проявлением любой активности сверхъестественного. Кроме того, Велк смастерил свою самую сложную и чувствительную «волшебную лозу»[15], две металлических проволоки согнутых под углом девяносто градусов и вставленные в рукоятку металлической трубки, чтобы они могли свободно качаться. Они исследовали с помощью ивового прута область вокруг, пытаясь точно установить, как пролегала линия.

Но всё было какими-то пятнами, то и дело выходя их фокуса, подобно далекой радиостанции. Линии необходимо разбудить, чтобы их частоты поймать их частоты, и настроить громкость. Жерни с Велком строили планы на проведение обряда в дубовой роще. Однако они не были полностью уверены в самом проведении обряда. Всё, что Велку удалось выяснить, что линия жалует обоюдное взаимодействие и жертвы, но это было удручающе расплывчато. Никакой другой информации не нашлось, таким образом, они продолжали отталкиваться от того, что имели. На протяжении зимних каникул. Весенних каникул. И так до конца учебного года.

Потом позвонила мать Велка и сказала ему, что отец арестован за неэтичные методы ведения бизнеса и уклонения от уплаты налогов. Оказалось, компания вела торговлю с военными преступниками, о чем на самом деле мать знала, а Велк догадывался, и ФБР следила за этими махинациями в течение многих лет. В эту ночь, Велк в мгновения ока всё потерял.

На следующий день о катастрофическом крахе состоятельно семьи Велка трубили все газеты. Велка бросили обе его девушки. Хотя, вторая технически была девушкой Жерни, так что это не считается. Все это было выставлено на суд общественности. Плейбой Вирджинии, некогда наследник состояния, неожиданно был выселен из общежития Аглионбая, выпав из своего круга, лишенный любой надежды на то, что он свяжет своё будущее с Лигой Плюща, подвергшийся унижению, наблюдать, как его машину грузили на эвакуатор, а его комнату освобождали от динамиков и мебели.

В последний раз Велк видел эту карту, в ту пору, когда стоял в своей комнате в общежитии, осознавая, что единственной вещью, которая у него осталась, это десятидолларовая купюра. Ни одна из его кредиток больше и гроша ломанного не стоила.

Жерни подъехал на своем красном Мустанге. Из машины он не выходил.

— Значит ли это, что ты теперь «белая шваль»[16]? — спросил он.

Жерни на самом деле не очень-то было с чувством юмора. Просто порой он говорил такие вещи, которые случалось были забавными. Велк стоял на обломках своей разрушенной жизни, и потому в этот раз ему было не смешно.

Энергетическая линия больше не была игрой или забавой.

— Отпирай свою дверь, — сказал ему Велк. — Мы проводим обряд.

11

Оставался один час и двадцать-две минуты до того, как прозвонит будильник Блу, оповещая, что та должна подняться и начать собираться в школу, когда девушка была разбужена от звука закрывшейся входной двери. Лучи серого рассвета, оставляя тени от листьев на стекле окна, проникли в её спальню. Она постаралась не обидеться на то, что у неё было отнято целый час и двадцать-две минуты сна.

Шаги поднялись вверх по лестнице. Блу уловила звук голоса своей матери.

— …спать не ложилась, поджидая тебя.

— Некоторые вещи лучше делать ночью. — Это была Нив. Хотя её голос был тише, чем голос Моры, но каким-то образом был слышен отчетливее. — Генриетта ничего себе местечко, не так ли?

— Я не прошу тебя, чтобы ты смотрела на Генриетту, — ответила Мора, театральным шепотом.

Голос её звучал так, будто она защищалась.

— Сложно не податься соблазну. Город так и вопит, — сказала Нив.

Ее следующие слова потерялись в шуме скрипучей лестнице.

Ответ Моры было уже не расслышать, потому как и она начала подниматься по лестнице, но прозвучало похоже на:

— Я бы предпочла, чтобы ты не вмешивала в это Блу.

Блу замерла.

Нив сказала:

— Я только рассказываю тебе, что нахожу. Если он исчез в то же время, что… возможно, они связаны. Ты не хочешь, чтобы она знала, кто он такой?

Застонала еще одна ступенька, а Блу подумала:

«Ну почему они одновременно не могут говорить и не скрипеть ступеньками при этом!»

Мора выпалила:

— Не пойму, как от этого может стать кому-нибудь легче.

Нив пробормотала что-то в ответ.

— Это уже вышло из-под контроля, — сказала её мать. — Раньше это было едва ли больше, чем напечатать его имя в поисковике, а теперь…

Блу прислушалась. Было такое чувство, что она не услышала, чтобы ее мать использовала мужское местоимение в течение довольно длительного времени, за исключением Гэнси.

Возможно,подумала Блу, спустя долгую паузу, Мора имела в виду отца Блу. Ни одна из неловких бесед, которые Блу пыталась вести с матерью не давала никакой информации о нем, просто бессмысленные остроумные ответы (Он — Санта Клаус. Он был грабителем банка. В настоящие время он где-то на орбите в космосе.), которые были каждый раз разными, когда она спрашивала. По представлениям самой Блу, он был лихим героем, которому прошлось исчезнуть из-за своего трагического прошлого. Возможно, по программе защиты свидетелей. Ей нравилось воображать, как он украдкой разглядывает ее дворовую ограду, с гордостью наблюдая за своей странной дочерью, которая грезит под буком.