Воля павших - Верещагин Олег Николаевич. Страница 33

Ростом и сложением ребята были самые обычные – кто пониже, кто повыше Олега. У него даже мелькнула дурацкая, из прошлой жизни, мысль, что он попал в компанию из Юркиного клуба, не очень старательно обрядившуюся «под старину». Вот разве что, если быть честным до конца – лица этих ребят были… ну, поблагородней и поумней, что ли, чем у большинства Олеговых земляков. Загорелые, обветренные, мужественные, но в то же время с мягкими правильными чертами – такие лица, не изуродованные признаками «цивилизации», Олег часто встречал на иллюстрациях Каштанова к книгам по истории Руси – и куда реже в жизни.

Эти могут перерезать глотку. Но не подставить ножку.

До Олега не сразу дошло, что все они говорят разом, обращаясь к нему:

– Молодец, городской…

– А метко бьешь…

– Храбрый парень…

– Откуда несет-то вас?..

– Мы уж и ждать перестали…

За их спинами Олег увидел Бранку. Она прижималась к груди одного из парней – единственный, он не обращал на Олега никакого внимания, одной рукой прикрыл Бранку своим плащом, второй поглаживал по волосам, склонив голову…

Олег проглотил какую-то горечь, закупорившую горло. От долгого отчаянного бега, наверное. И сказал, отвернувшись:

– Мне нужно говорить с вашими командирами. Мне и Бранке.

– Стал быть, погиб Немой. И все люди добрые в Трех Дубах погибли.

Олег кивнул, хотя ответа от него не требовали. Кивнул машинально. Он сидел за столом, держа на нем забинтованные мягкими льняными полосками руки – сбитые пальцы тупо ныли. Перед ним дымилась на вышитой скатерти – вышивка варьировала рысь в разных положениях – деревянная миска, доверху полная кашей с кусками жареного мяса и луком, и крепкая, уже немолодая женщина ворчала, что мальчику не дают поесть. Олег почти не слушал ее. Впервые за много дней он находился в полной безопасности, в абсолютном покое, и эти ощущения словно выдернули из него стержень, незримо поддерживавший мальчишку. Он хотел спать. И хотел плакать.

Князь Крук – угрюмый, седоволосый, но с неожиданными черными усами, спускавшимися на грудь, – выслушал его очень внимательно, с недрогнувшим лицом, как до того выслушивал Бранку, которую потом отослал движением бровей. Олег не мог понять, что думает о нем князь. Жалеет? Сочувствует? По глазам – синим, не старческим – не поймешь даже движение мысли…

– Что не ешь? – спросил Крук, и Олег вздрогнул. Покачал головой:

– Спасибо… то есть, благо (князь неожиданно улыбнулся – зубы крепкие, ровные, только левый верхний клык сломан пополам). Спать очень хочется…

– Потерпи уж… – Крук придвинул к себе лежащий на столе пульт, повертел, положил обратно. – Мне говорить с тобой надо.

– Вы можете мне помочь? – быстро спросил Олег, поднимая голову.

Князь смотрел ему прямо в глаза. Олег не отвел взгляда, повторил требовательно, голосом, ставшим очень высоким даже для его лет: – Вы можете мне помочь?

– Я знал деда твоего, Вольг, – вместо ответа негромко сказал Крук. – Он меня вынес с поля битвы нашей последней, смертной – от Черных Ручьев…

– Вы знали деда? – недоверчиво спросил Олег. – Сколько вам лет?

– Да уж за девятый десяток, – спокойно ответил князь. – У нас стариков-то немного, да уж те, кто есть, дряхлости долго не поддаются…

– Вы знали деда… – повторил Олег. – Вы знаете, как работает машина для переноса?!

– Не знаю, – покачал головой князь. – И боюсь я, Вольг, у нас того никто и не знает.

– Никто. – Олег обмяк. Слезы подступили к самым глазам, ресницы набухли, мир расплылся и задрожал. – Значит…

– То ничего не значит, – возразил Крук. – Вот слушай, что говорить стану. Не умею я красиво-то, ну да захочешь – послушаешь песни наши, там складней… А пока меня слушай. В Мире-то ходы на Землю есть где-нигде. Кто говорит – на севере (Олег обратил внимание, что Крук оперирует привычными ему, Олегу, названиями сторон света), – кто на юге, кто – в горах, а кто и вовсе – на дне морском! Одно стать верно – есть они. В давние времена жил тут народ ариев, в Мире жил. Потом часть его теми ходами на Землю ушла, а часть в Мире осталась. От тех, кто остался, анласы пошли, кочевники с северо-запада. Тому две тысячи лет прошло, как народ наш, славяне, теми же ходами на старую родину – в Мир – вернулись. Снова жить здесь стали, а где те хода – забыли. То ли зло какое по их следу шло, то ли просто время знание унесло с собою… Неполную сотню лет назад на юге вновь наши родичи объявились. Было то за считанные до моего рождения годы. Они-то не ходами пришли. Построил кто-то на Земле ту машину, которую ты видел. Такую же. И пошли они, как в темный лес, наудачу – и выпало им родину предков найти… Только не задержались они тут – ушли, а машины оставили. Потом – уже при моей жизни – снова люди с Земли сюда приходили. Другие люди, но тоже родину предков искали, на их языке – «ФАТЕРЛЯНД». Данваны уж были на нас в то время. Дрались мы и с данванами, и с теми людьми, и промеж собой они дрались тоже. Люди те не лучше данванов были, как звери, жестокие, беспощадные, хоть и храбры в бою… Ушли они обратно, а данваны стали те машины искать и рушить. И пришел твой дед, а с ним иные прочие, разноязыкие, не только славянского корня. Мы взметнулись тогда – всем миром на врага пошли. Они нам помощь давали и сами бились, как за свою землю. Нас пятеро было побратимов – кэйвинг анласский Аратас, дед твой, Ян ван Лоомб, Ялмар Берг и я… Долго мы сражались. Целые земли великие от врагов на годы освободили. Да только переломили данваны нашу силу. Великую рать на нас подняли, и почернело небо от их кораблей… – Крук замолчал, и Олег с изумлением увидел в глазах князя искорки слез. – Ян погиб, детишек лесовиков спасая, – сожгли его вместе с малыми… Аратаса данваны живым взяли, под ранами – и страшной мукой домучили, сняли с него кожу… Ялмар в Трех Дубах укрылся, а дед твой вернулся домой, да через него еще долгие годы нам пособлял. А теперь, выходит, один я остался. Один… – Он смотрел куда-то мимо Олега и продолжал говорить: – Машинку эту, что ты принес, Ялмар в те дни надумал. Был он великого ума и великой жестокости человек, на Земле его петля ждала, а для нас сколько добра сделал… Понимаешь, те, первые машины, тяжелые. С места на место их не повозишь. Потому те, кто сюда первым пришел и машины ставил, ставили их и тут, и на Земле. Как их наводить – не знаю я, помню только, что Ялмар их называл… – Крук сморщился: – Фиксированный телепортатор. А это, – князь указал на пульт, – нефиксированный.

– ЭнТэ! – вырвалось у Олега.

Крук не заметил его слов.

– Значки на нем – значки машины, у каждой свой. Да их почти все данваны взорвали, не свезло тебе. На какой нажмешь – к той и попадешь, если цела она…

– А такие же… такие же, – умоляюще повторил Олег, – для того, чтобы на Землю попасть – есть?!

– О том и речь… Да не перебивай меня! Старших молча слушать надо! – Крук сердито дернул вислые усы, забрав их в горсть. – Есть такие, делал их Ялмар. Говорил – смехом – для нас, дураков, кнопку нажал – и пожалте, а значки выучить и медведь сможет… Только не знаю я, где такие машинки. Последний раз у деда твоего видел. А у Немого – видишь сам – только для возвращения была, к вам-то его Ялмар большой машиной отправил…

– Да что же мне, – в отчаянии воскликнул Олег, – всю жизнь такую машинку искать, что ли?! По всему вашему долбаному Миру?!

– Зачем? – спокойно возразил Крук. – Коли уж так – живи у нас. Внуку твоего деда ни одна семья в крове не откажет, любой род примет в свои…

– Да вы что?! – Олег вскочил. – Как?! Там же… мама! Я на вас надеялся… и Бранка… а вы!..

Расплакаться ему не дала злость. Словно его и в самом деле подло обманули. Крук, не шевелясь, спокойно наблюдал за взбешенным Олегом, а потом вдруг повелительно и" негромко сказал:

– Сядь.

Олег шлепнулся на лавку. Он рвано, ожесточенно дышал. Крук прокашлялся и заговорил: