Таня Гроттер и птица титанов - Емец Дмитрий Александрович. Страница 13

Отошла на шаг и отчетливо произнесла:

– Бетонум церезитум!

Когда искры погасли, камни легли как влитые, если не навек, то на несколько столетий замуровав контра-босс в стене. Все было кончено. Больше ее здесь ничего не держало. Оглянувшись, Танья увидела пустое пространство отгороженного шторой коридора. Трудно поверить, что на этом продуваемом сквозняками четырехугольнике она провела большую часть своих шести тысяч пятисот девяноста дней.

Танья села на подоконник, свесила ноги на улицу и, повернув лицо, некоторое время смотрела на штору, что-то высчитывая. Затем, вскинув руку, выпустила боевую искру и торопливо выпрыгнула. Третий этаж – это несмертельно. Танья еще не коснулась ногами земли, когда из окна вырвался поток огня. Вначале розовый, затем белый, и, наконец, черный. Казалось, три мыльных пузыря вздулись один внутри другого.

Сухой хлопок – и Танью, стоящую внизу, обдало сухим жаром. Она даже ладонью по лицу провела, проверяя, не сгорели ли брови.

Вскоре Танья была у семи камней. Ворота были открыты, а сами камни огорожены цепью солдамагов. К ним пока не пускали. Все победители Гонки в сборе. Ждали мать-опекуншу и шесть ее магусов.

Шурей Шурассо нервничал. Выражалось это в том, что он безостановочно болтал и грыз ногти. Рэйто Шейто-Крейто раздаривала свою коллекцию магических безделушек, по одной бросая их в толпу. Ловили их трусливо и с кучей предосторожностей, потому что одна из безделушек – невинная с виду пушистая зайка, сшитая из тряпочек, – только что отжевала кому-то палец.

Гуньо Глуми хладнокровно обсасывал копченые свиные ребрышки. Видно, захватил с собой в дорогу, но узнал, что взять их не разрешат, и надумал съесть. Гробо Клеппо полировала ногти. За ночь ее прическа в очередной раз успела измениться. Теперь Гробо была блондинка, но с оранжевыми бровями.

Танья сказала ей об этом, и Клеппо удивленно моргнула.

– Совсем я запуталась с этой парикмахерской магией! Точно блондинка? А волосы длинные или короткие?

– Длинные.

– Значит, сегодня четвергус. Скорее бы заклинание выветрилось! Все равно этот фрукт, – она кивнула на разгрызающего ребрышко Гуньо, – заметит у меня отсутствие головы, но никак не присутствие волос!

Гуньо перестал жевать.

– А? С кем-то надо разобраться? – тревожно спросил он.

– Это он свое имя услышал, – объяснила Гробо и, как глухому, крикнула Гуньо в ухо: – Кушай, милый, кушай! Будешь плохо кушать – я тебя брошу!

Глуми кивнул и продолжил разгрызать ребрышки. В действительности чувство юмора у Глуми было неплохое, но выражалось оно в том, что Гуньо упорно внушал всем, что его нет. Танья всегда знала, что Глуми любит казаться большим дуболомом, чем на самом деле является. Это его мимикрия в стиле слона, который притворяется мамонтом. Недаром про Гуньо ходил анекдот: «Как от пяти отнять два? Надо подойти к пяти и мрачно сказать: «Ща кому-то поплохеет!»

– Танья, видела? Твой Пой-Перс дрыхнет! – крикнула Гробо.

Гулеб лежал на земле и спал, вместо подушки подложив под щеку руку. Фамилия Гулеба была Буй-Борс, но Клеппо вечно над ней измывалась. Кем Гулеб у нее не побывал: и Шей-Торсом, и Пей-Морсом, а однажды даже Брей-Кексом!

Жанин Абот сидела рядом с Гулебом и ретиво охраняла его сон. Внезапно она сделала неуловимое движение. Танья увидела, как у головы Гулеба что-то мелькнуло, и подошла посмотреть. В земле торчал метательный шип некромагусов – узкий, длинный, с почти незаметной пробкой. На шип была нанизана большая полосатая оса, так и не севшая на лоб Гулебу. Оса не поняла еще, что убита, и шевелила лапками.

– Надеюсь, это был не маг-трансформер, – насмешливо сказала Танья.

С вызовом глядя на нее, Жанин подняла шип и спрятала его в рукаве. Цепь солдамагов разорвалась и перестроилась в каре. От ворот к ним приближались шесть магусов. Они несли открытые носилки, в которых покачивался знакомый куль тряпья.

Мать-опекунша выглядела сосредоточенной. О том, что кто-то подслушал ее, не вспоминала и виновных не искала. У Таньи отлегло от сердца. Она была уверена, что Чумья обо всем догадалась, и каждую секунду ждала приказа: «Взять ее!»

Успокоилась она, только когда их подвели к каменным креслам и усадили в них. Кресла были влажные, холодные. Разбуженный Гулеб зевал. Гуньо вытирал о штаны жирные руки и искал глазами, куда выбросить кости. Шурей Шурассо стучал зубами. Рэйто Шейто-Крейто загадочно улыбалась. Вид у нее был такой, будто она странствует по мирам трижды в сутки.

Шесть магов встали позади шестерых победителей и запустили им пальцы в волосы, коснувшись висков. К Танье пока никто не подходил. Она удивилась этому, но внезапно увидела, как к ней ползет сама мать-опекунша и с неожиданной ловкостью взбирается на камень.

А потом зажавшаяся Танья ощутила ее пальцы у себя на висках. Пальцы у Чумьи были ледяные. В сравнении с ними камень сразу стал казаться теплым.

– Вы наши семена! Желаю вам удачно перенестись, успешно выдержать бой с сознанием двойника и выполнить задание, которое каждый из вас получит! Семь магусов – семь заданий. Вместе они составят единое целое!

Голова матери-опекунши была так близко от затылка Таньи, что дыхание старухи касалось волос девушки. Казалось, ледяные пальцы утончаются и прорастают к ней в мозг, как корни. Танья не могла даже обернуться. Лишь заметила, как Гулеб быстро переглянулся с Жанин Абот.

– Пока никто из вас не знает своего задания! Но не волнуйтесь! Забыть его никто не сумеет. Пока мы будем читать заклинания, задание каждого отпечатается у него в памяти и, когда придет время, вспыхнет ярче звезды! – продолжала Чумья.

Она обернулась на Шурея Шурассо, верноподданное лицо которого так и излучало желание служить делу завоевания миров, и, ухмыльнувшись, добавила:

– И не надейтесь, умненькие головки, обмануть меня! Я вижу каждого насквозь! Некоторые из вас, хитренькие глазки, думают ускользнуть от меня за Стекло Миров. Греться под нежарким солнышком и купаться в чистой водичке. «Там старуха ничего нам не сделает!» А вот это неправда, милые! Самую хорошую новость я приберегла для вас напоследок!.. Я всегда храню ее до этой минуты, чтобы у тех, кто готовится к следующей Великой Гонке, не иссяк пыл. А то ведь забросят подготовку!

Голос матери-опекунши истерично дрогнул, и Танья почувствовала, что новость окажется запоминающейся.

– В запасе у вас всего один год! Если до следующей Великой Гонки Стекло Миров не даст трещины и миры не сольются, вы все умрете! Так случилось со всеми, кто не оправдал моего доверия!.. Тот-кто-убивает-в-свое-время уничтожил их! Прислушайтесь!

Мать-опекунша вскинула руку к низким тучам. Слепое лицо стало вдохновенным.

– Неужели никто из вас не слышит стоны, крики, проклятья? А ведь в эти минуты в том другом мире гибнут прошлогодние победители Великой Гонки, жалкие неудачники, не выполнившие задание! А теперь повторяйте за мной:

– Я ненавижу мир, который покидаю, и клянусь перенести свою ненависть в тот мир, куда перехожу!

– …куда перехожу! – разом прозвучали семь голосов, один из которых был голос Таньи.

Дальше началось что-то путаное и жуткое. Все семь магусов, включая Чумью, забормотали разом. Танья вскрикнула. Между ее висками продернули тонкое сверло. Поле рядом с камнями начало меняться. Ветер лохматил песок, закручивал маленькие вихри. Порой из ниоткуда проступали нечеткие полупрозрачные деревья, скамейки и совсем неожиданный и необъяснимый здесь ящик с написанными краской буквами «Жилищник-1».

Мать-опекунша была довольна: все шло по плану. Еще несколько мгновений – и перемещение состоится. Но тут что-то изменилось. Танья ощутила это по той сверлящей силе, с которой длинные ногти Чумьи впились в кожу головы. Магус, стоящий позади Жанин Абот, пухлый, маленький и безбородый, как евнух, вскрикнул и откинулся назад, с ужасом уставившись на свои ноги, по колено ушедшие во внезапно размягчившийся камень. Еще спустя секунду там же исчезла его голова.