Четвертое измерение - 2 (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 20

Хоткинс любил своего непутевого сына, и был готов на все, чтобы обезопасить его. Так что Барроуз который сейчас находиться у шерифа, очень подробно описывает как его уговорили и как заплатили, так что проблем с этой стороны будет не меньше чем с моей.

А что мне было с ними церемониться? К американцам у меня были не самые тёплые чувства, так что жалеть я их не собирался. Жизнь здесь становиться проще, если смотришь на всех в этой стране как на врагов. Очень удобно, нет никакой жалости. Нет, тут есть конечно хорошие люди, но трогать их я не собирался, для этого есть другие. Правильно говорили Америка страна преступников и негодяев. Это только сейчас они начли разбавляться разными людьми с европейского континента и островов.

Так вот развод на деньги должен был начаться с моего посещения судьи, который жил недалеко от мэрии через две улицы.

Изменив внешность, и вместо двух повесив одну кобуру, я проник в дом судьи Герольда, который уже готовился отойти ко сну. Его лицо нужно было видеть, он минут десять не мог поверить, что я от Хоткинса пришел требовать с него освобождения Барроуза.

— Но я не могу, это просто не поймут, — растерянно ответил он, пытаясь рассмотреть меня, но лампа не давала такого освещения чтобы это было возможным, да и шейный платок хорошо помогал от узнавания. Голос я старался изменить, он был глубже, и слега шепелявил из-за двух долек морковок за щеками.

Но меня это не волновало, и я продолжал требовать, демонстративно теребя рукоятку старого 'ремингтона', пока не довёл его.

— Мало того что вы ворвались в мой дом, мою спальню, так еще так нагло требуете невозможного, — начал заводиться судья.

Короче я его реально достал. Повернувшись к выходу, я сказал:

— Мистер Хоткинс велел передать вам его пожелания здоровья, если мы не договоримся, — и спокойно кинул на пол развязанный мешок, из которого сразу же выползла рассерженная гадюка, которую я минут десять выводил из себя перед акцией.

Визг который поднял судья, слышала наверное половина жителей далеко немаленького города.

— Посмотрим, что будет дальше, — тихо пробормотал я себе под нос, наблюдая из-за угла одного из домов, как судью выводят на улицу под ручки. Судя по крупной дрожи, досталось ему немало. Перенапрягся бедняга, такой стресс. Появившийся шериф с помощниками разогнал зевак и быстро навёл порядок.

— Не думаю, что Хоткинс теперь получит помощь со стороны судьи, — задумчиво сказал я и, развернувшись, направился к коновязи, следующим был дом Хоткинса.

Несмотря на то, что я изучил подходы к усадьбе, попасть внутрь я смог не так быстро как хотел. Избавившись от внимания сторожевых собак куском мяса, я подошёл к заднему входу, которым в основном использовали слуги, и проник на кухню, после чего так же направился к хозяину.

В доме было семь человек, это сам вдовствующий хозяин, его отбившийся от рук сынок с подругой и пятеро слуг.

Начав именно с них, я связал всех, включай напыщенного дворецкого, и направился к сынку, который спал не только в обнимку с местной путаной, но и бутылкой виски местного разлива.

Пережав девушке сонную артерию, я погрузил ее в более глубокий сон и, хлопнув ладонью по лбу Хоткинса-младшего, тихо сказал:

— Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера.

Ничего не понимающий спросонья парень, открыл было рот, как я тут же сунул в него кляп. Он нужен был мне в сознании.

Оставив его в кровати, я направился к отцу, предварительно убедившись, что парень с девушкой хорошо связаны.

— Мистер Хоткинс. Мистер Хоткинс поля горят, — тихо бормотал я, тряся папашу непутевого сыночка за плечо.

Видимо это были самые страшные слова для него, так как проснулся он незамедлительно, и не успев прийти в себя резко сел на кровати ища ногами тапочки, быстро задавая вопросы:

— Что? Где? Почему?

— По кочану, — сказал я, стукнув его открытой ладонью по лбу.

Рука папаши незамедлительно метнулась под подушку.

— Не это ищете, мистер Хоткинс? — спросил я, показывая маленький женский револьверчик.

— Что нужно? — хмуро спросил он, рассматривая меня, но как в случае с судьей у него это не особополучилось.

— Деньги, и не мало.

— А если я откажусь?

— Сын… ваш сын у меня, — ответил я.

Хоткинс сломался не сразу, а пару раз пытаясь порыпаться, всё-таки открыл свою кубышку. Наличкой было чуть больше пятнадцати тысяч, но я и не надеялся, что он наберет хотя бы столько. Главное — это два мешочка с золотым песком тысяч на тридцать, так что с это стороны всё было в порядке.

Распрощавшись с хозяевами, которые так жарко обещали меня найти, бешено сверкая глазами, я тяжёлой, но уверенной походкой направился к стреноженному коню. Мне пришлось трижды сходить в дом, прежде чем я смог перетаскать все мешки с трофеями.

Въехав в город, я подъехал к конюшне судьи, и завел туда его коня, после чего стал снимать мешки с деньгами. По следам любой следопыт определит, чей конь тут был и куда направился. Пусть ищут и судью подозревают. Ха.

— Я посмотрю все прошло удачно? — неожиданно услышал я за спиной негромкий голос.

Обернувшись, я увидел, как при свете масляной лампы сверкнули патроны на ружейном поясе.

— Да все нормально. Вы были правы, он не успел сдать золото в банк, — ответил я, продолжая наблюдать за шерифом, не поворачиваясь к нему спиной. Золото кружит голову, и я прекрасно это понимал.

Шериф сразу все понял, поэтому хмыкнув в усы, спросил:

— Тебя не узнали?

— Нет, всё нормально, три одежды одетые на меня прекрасно изменили фигуру, а голос было совсем не трудно изменить. Судья меня запомнил картавым молодчиком. А Хоткинс ковбоем из Техаса, голос подделать было не трудно.

— Хорошо. Где моя доля? — спросил он, выходя на свет.

— Вот эти четыре мешка ваши. А эти два мои. Да кстати когда мне отдадут мои деньги за Барроуза? Должен же я предъявить жёнам, почему задержался.

— Да, судья уже дал разрешение на выдачу денег. Сразу дал, как только из своего дома вышел. Со змеёй, кстати, была хорошая идея, она его хорошо встряхнула.

— Старался. Тогда утром часикам к десяти я к вам. И кстати, нужно пустить слух, почему я тут задержался, — сказал я.

— Можешь не говорить, уже и так все знают. Такой наглый захват обсуждают все в городе так что, весь город знает, что тебе пока не отдали денег, поэтому ты и задержался.

— Понятно. Как там Барроуз?

— Поет соловьем. Теперь Хоткинсу-младшему не отвертеться, да и судья теперь на нашей стороне. Ни чего об этой семейке слышать не хочет.

Глядя как он закидывает последний мешок в небольшую двухместную повозку я, повесив на плечо оба мешка и кивнув на прощание шерифу, скособоченной походкой направился к гостинице, где снял номер.

С мешками я понятное дело не стал подниматься в номер. Пройдя по ночному городу, я тихо прокрался к гостиничной конюшне, где стоял Черныш и, спрятав мешки в соломе, по пристройке пробрался к своему окну и влез в номер, так же как и вылез пять часов назад. После проводов жён я вернулся сюда, и уж только потом отправился тайком проведать судью.

Раздевшись, я скользнул по одеяло и спокойно уснул, правда, положив пояс с 'кольтами' на расстоянии вытянутой руки, да и дверь подпереть стулом я не забыл.

— Мистер Маккена вы просили разбудить вас в девять утра! Так вот время девять часов, — разбудил меня голос хозяйки гостиницы из-за двери, которую я действительно просил меня разбудить.

— Я встал миссис Кляйн, спасибо, — крикнул я зевая.

— Завтрак готов, если поспешите, то даже застанете его теплым, — получил я в ответ, после чего услышал удаляющиеся шаги.

Быстро умывшись и препоясавшись ремнём с револьверами, я привычно проверил их снаряжённость. Что немедленно привлекло мое внимание, так это патрон под курком.

'Оп-па, а это еще что такое?' — не понял я, и присев на кровать разрядил кольт. Все патроны были как близнецы, но их было ШЕСТЬ! Я никогда не заряжаю шестью патронами оставляя пустую камору под курком. Тот, кто переснаряжал мои 'кольты' явно делал это в темноте, а иначе не допустил бы такого просчёта.