Реалити-шоу "Замок" - Баштовая Ксения Николаевна. Страница 56

Внутри холма странные любители вереска казались уже не такими прозрачными. Они мерно вышагивали по обе стороны от меня, даже не пытаясь ускорить или замедлить шаг. Впрочем, это и не было нужно, сбежать бы я не смогла — ноги мои уверенно шагали вперед, не обращая никакого внимания на нерешительные возражения мозга.

Постепенно коридор стал уже, а потом и вовсе закончился. В первый миг я решила, что мы вышли на поверхность — зеленая трава, голубое небо, алые, золотые, синие цветы. И лишь приглядевшись, поняла, что все сделано из камня. Трава — из изумрудов, маки — из гранатов, а вылезшиевопреки всякой погоде одуванчики — из цитринов. А посреди всего этого великолепия возвышалась небольшая, мне по пояс, дорическая колонна, верх которой был прикрыт небольшим хрустальным колпаком.

— Ой, а что там? — Не знаю, то ли заклятие странных

подросших гномов иссякло, то ли еще что, но к колонне я подбежала совершенно беспрепятственно. Прежде чем хозяева успели хоть слово сказать, сдернула мутный колпак и ахнула:

— Это же мои ключи!

ГЛАВА 18

НЕ ПЕЙ — КОЗЛЕНОЧКОМ СТАНЕШЬ!

Пьянка продолжалась уже около часа. Я честно отказывалась, говорила, что мне идти дальше надо, но за стол меня все-таки усадили. Хотя причин столь резко возникшей любви ко мне я так и не уловила. Да, ключи мои. Да, потеряла, после того как сдуру прочитала одному огромному водоплавающему пару строк из классики. Да, отплывающие корабли видела. Да, паруса были алыми. Как в незабвенной книге. Правда, на Ассоль я, кажется, все-таки не тяну.

Господа сиды, они же щи, столь любезно пригласившие меня в холм (вспомнишь — аж зло берет!), как-то резко поменяли свою точку зрения и накрыли такую поляну, что я невольно задумалась, а не выйдет ли мне их гостеприимство боком. Нет, конечно, они сказали, что безумно благодарны за все, что я для них сделала: оказалось, это именно сидовские кораблики выпустила на свободу чудо-юдо рыба-кит. Правда, для меня таки осталось тайной, каким образом весь экипаж этих самых шхун да бригов остался жив. Но то, как они меня приняли вначале, наводит на определенные размышления.

Сегодня они рады меня видеть, а завтра, когда я что-нибудь не то ляпну, притопят в том же священном вересковом эле. Чтоб не дергалась и вопросов глупых не задавала.

В любом случае, я сидела как на иголках. Вежливо улыбалась в ответ на заздравные тосты, обеими руками удерживая тяжелый золотой бокал, украшенный ковкой.

Я надеюсь, у нее хватит ума ничего не есть. Останется еще потому этих сидов. Где я потом Хозяйку заместо Анхелики найду?

Пробовать на вкус предложенные блюда мне совершенно не улыбалось — еще свежа была память обеда в этом, как его... Ваар... Ну короче, городе, где Ллевеллина траванули. Кто этих ши знает, вдруг они такие же? Улыбаться улыбаются, а сами левой рукой цианидик в чай подсыпают. В общем, как бы то ни было, тикать мне отсюда надо — и побыстрее.

Ласково улыбаясь сидящему по правую руку от меня сиду (красивый — просто слов нет! Прости, дядя, но мое сердце принадлежит другому. Романтика, блин), я воровато огляделась по сторонам. Поляну накрыли в относительно небольшой зале — по крайней мере, с той, где хранилась моя связка ключей, не сравнится. Стол буквально ломится от кушаний. Блеск драгоценных камней столь силен, что больно глазам.

Я на миг прищурилась, Как назло, выхода из этой милой комнатки я не видела совершенно. Создавалось такое впечатление, будто дверной проем попросту замуровали, едва мы вошли внутрь залы. М-да. Получается как в том анекдоте: колхоз — дело добровольное, не хочешь — расстреляем. Другими словами, угощайтесь, гости дорогие, не сожрете все, что дали,— придушим.

Но вот не хочется мне что-то есть. Не хочется. Ядаже во время тостов только губы смачивала, вкуса напитка не почувствовала.

Мне бы отсюда как-нибудь слинять! Ипобыстрее.

Интересно, а если я культурно скажу, что надо дальше идти, меня отпустят?

Свою просьбу я попыталась сформулировать как можно вежливей, а то еще не понравится — распылят на атомы, за то что не оценила всей прелести обитания в холме. Или с ума сведут, слышала я про этих ши всякое разное. А мне в сиде оставаться никак нельзя. Меня Ллевеллинчик заждался, бедненький. Небось не ест, не пьет, похудел, отощал. Этаж кикимора ему даже бутербродик с колбаской не предложит! Только и знает, что орать!

Неправда, она еще посуду бить горазда!

Меня выслушали с таким спокойствием на лицах, что я аж забеспокоилась. Ласково покивали в ответ на мое неистовое «вы ж понимаете, да? Мне очень-очень надо! Не могу я здесь оставаться! Меня ждут и вообще». Что именно «вообще», сформулировать я так и не смогла. Хотя искренне пыталась.

Сиды вежливо покивали и... стол, стулья и прочие предметы меблировки попросту растворились в воздухе. От падения меня спасло лишь то, что речь с просьбой «люди и не люди, добрые и не очень, отпустите меня до дому, до хаты» я толкала, встав из-за стола.

Та-а-ак. И что дальше? Отпустят с миром на все четыре стороны, как в советском фильме про Аладдина?

Мертвая тишина, царившая в зале, буквально давила на уши. Ши, которые вроде бы были должны хоть как-то реагировать на мою просьбу, лишь переглядывались и молчали. Нет, я, конечно, понимаю, что у них, может, какая-нибудь телепатическая связь между собой, но мне-то неуютно! И вообще, голова моя кружится. А перед глазами все плывет... И почему так темно... Что-то я не поня...

ГЛАВА 19

КЕНТЕРВИЛЬСКОЕ, БЛИН, ПРИВИДЕНИЕ

Сознание вернулось внезапно. Только что не было ничего, и вдруг... Создавалось впечатление, что кто-то просто повернул выключатель. Мир возник из небытия настолько неожиданно — в первый миг я даже не поняла, что происходит. Просто вдруг обнаружила, что лежу на спине, бездумно уставившись в потемневший от времени потолок.

Послышались шаги. Я попыталась повернуть голову и с ужасом поняла, что не могу этого сделать. Как в кошмарном сне, я раз за разом пыталась сделать хоть что-то и понимала, что тело не подчиняется мне. Боже... Не хочу, не хочу! Мне к Ллевеллину надо! Не могу я здесь лежать! Мне идти надо! Я просто не имею права лежать здесь, разбитая параличом! Ллевеллин, слышишь, я к тебе хочу!

Уж не знаю, то ли силы небесные надо мной сжалились, не выдержав моего вопля, то ли еще что, но, кажется, я пальцами чуточку подергала. И еще чуть-чуть, и еще... Так, а теперь медленно, осторожно поворачиваем голову. Я сказала, осторожно поворачиваем голову! Я что, непонятно говорю? Понятно? Значит, поворачиваем голову... Правильно, Геллочка, правильно, поворачиваем. На звук шагов, значит.

Ура, получилось! Так, что мы тут видим? Комната, обитая деревом. Лакированный паркет, в котором, если приглядеться, я смогу легко рассмотреть собственное отражение. Ножки каких-то столов, стульев. «Каких-то» — потому что повернуть голову и посмотреть, что ж это за предметы меблировки, я все-таки не могу. Так, а кто тут ко мне приближался?

Честное слово, после всего произошедшего я б не особо удивилась, если бы оказалось, что источником звуков была какая-нибудь копытная стрекоза — после увиденного в институте меня уже ничем не удивишь. Как ни странно, увидела я самые обычные человеческие ноги. В черных сапогах. Ну вот, чудненько. Сейчас обладатель этих самых ног ко мне подойдет, поможет встать. Эй, мужчина (или женщина в казаках), вы куда пошли?! Какого черта вы меня обходите? Руку протяните, сделайте хоть что-нибудь! Ура, понял, как надо действовать, ко мне приближается... Эй,мужик, ты что, с дуба рухнул — ты куда идешь? Ты ж на меня сейчас наступишь!

Я отчетливо увидела, как кончик лакированного сапога коснулся моего плеча (могла бы — заорала бы в полный голос!) и...прошел сквозь него. Это что такое, я не поняла юмора? Я так не хочу! Я что, абсолютно проницаемая? Не хочу я так! Я же вам не призрак, в конце концов! Или все-таки... Что со мной эти чертовы сиды сделали?!