Сексуальный зверь (ЛП) - Ле Карр Джорджия. Страница 3
— Как ты смеешь…? — начинаю я.
Но он холодно прерывает меня.
— Это уже становится утомительным. Выбор прост: ты извиняешься и соглашаешься на порку, или мы звоним твоему брату… или может ты предпочитаешь твоей матери.
Джеку? Моей матери? Моя псевдо-ярость тут же улетучивается, как вода, сливающаяся в раковине. Я беспокойно прикусываю нижнюю губу, представляя мамины глаза, наполненные унижением, Джек бы смотрел на меня, не веря своим глазам. Он отдавал мне все самое лучшее. Когда мы были бедные и маленькие, мама говорила, что Джек всегда отдавал мне самый лучший кусок еды, если я хотела.
Мой поступок не имеет оправдания. Я на самом деле опозорила и обесчестила свою семью. Я прокралась в спальню Пилкингтона и украла одну вещь, как обычный воришка. Хуже всего то, что я понятия не имею, зачем я это сделала. Я никогда не делала ничего подобного, никогда. Это самая глупая и сумасшедшая вещь, которую я когда-либо совершала.
Мой взгляд скользит к его рукам. Они такие огромные, как лопаты! Я резко поднимаю взгляд на его загорелое лицо.
— Зачем ты хочешь это сделать?
Он беспечно пожимает плечами, его лицо ничего не выражает.
— Для тебя же это ничто, — с отчаянием настаиваю я.
Он улыбается, но его улыбка совершенно не веселая.
— Откуда ты знаешь, что для меня это?
Мой желудок ухает вниз. Я опускаю глаза вниз и перемещаю на пространство у него между ногами. Это конечно же было бы несолидно, но я могла бы попробовать проскользнуть у него между ног. Да, я могла бы попробовать так сделать, но мне почему-то кажется, нет я даже почти уверена, что он поймает меня, и это будет еще хуже.
— Послушай, — пытаюсь я уговорить. — Я очень, очень сожалею, что пришла сюда. Это было совершенно неправильно с моей стороны, вторгаться в твою частную жизнь, но, если ты сейчас меня отпустишь, я обещаю, что никому ничего не расскажу, — я показываю рукой вокруг комнаты. — Это будет наш секрет.
— Это очень любезное предложение, но боюсь, что у тебя есть только два пути выйти из этой спальни. Порка или, — он протягивает мобильный телефон, который лежит на ладони напоминающей по своим размерам бейсбольную перчатку, — или в компании твоего брата.
Я опускаю глаза на обычный черный телефон. Физическое наказание или душевные терзания обеих — мамы и Джека. Не очень большой выбор. Я жестко сглатываю и встречаюсь с его глазами.
— Я…, — шепчу я, — выбираю... наказание.
— Отлично, — тихо говорит он, засовывая мобильный в карман брюк и делая шаг вперед. Сразу же комната кажется намного меньше. Инстинктивно я делаю шаг назад, он пинает ногой дверь, которая тут же закрывается.
— Как мы это сделаем? — мой голос звучит четко, но сухо. Мне необходимо сохранять, хотя бы часть своего контроля.
— Я сяду на кровать, а ты ляжешь мне на колени. Я подниму твои юбки и отшлепаю тебя. Восемь раз.
Поднимет мои юбки! Мои глаза тут же опускаются на его правую руку. Бог мой! Я чувствую, как жар распространяется у меня по телу. Ах, стыдись этого. И еще, к моему ужасу, что-то темное и горячее начинает раскрываться у меня внутри, отдаваясь между ног. Я никогда не могла предположить, что такое может со мной случиться. Как я могла возбудиться от такой развратной и ужасной перспективы? Я смотрю ему в глаза. Они пусты, высматривать там собственно нечего, только видеть саму себя. Воровку.
Но я все равно вглядываюсь ему в глаза, и вижу вспышку чего-то застарелого.
И вдруг я вспоминаю. Это унижение, а не наказание за то, что я пришла к нему в спальню и украла его зажим для галстука. Это касается, что случилось давно, когда мне было всего лишь тринадцать лет. Я споткнулась о корень дерева и упала. Моя юбка взлетела кверху, выставив на показ трусики. Я до сих пор помню, из белого хлопка в красный горошек. Все дети и Би Джей видели их. Я ненавидела их за это. Я хотела вскочить, но у меня запуталась нога в корне, поэтому не могла двинуться с места. Униженная и пристыженная я так и лежала, распростертая на земле, являясь объектом насмешек.
Кто-то из ребят засмеялся, и я знала их. Они боялись Джека и никогда бы не посмели смеяться, если рядом с ним не было Би Джея. В то время наши семьи (Би Джея и моя) упорно враждовали уже не одно поколение. Совсем недавно, Джек и Би Джей убрали ограды из колючей проволоки существующие между нашими семьями испокон века. Поскольку все знали о кровной вражде, эти парни подумали, что смогут втереться в доверие к Би Джею, посмеявшись надо мной.
Но моментально Би Джей подошел ко мне и легко поднял на ноги. Даже тогда он был уже рослым парнем. Другие сразу же перестали смеяться, потому что боялись его.
— Ты в порядке? — спросил он.
Но мне было стыдно до смерти, что он стал свидетелем моего унижения, и я с ненавистью набросилась на него.
— Убери свои грязные лапы от меня, грязный Пилкингтон, — выплюнула я ему прямо в лицо.
Он тогда носил прическу ирокез, выглядело это странно, но он покраснел до корней волос. Он убрал руки подальше от меня.
Я развернулась на каблуках, насупилась и прихрамывая, потому что у меня была вывихнута лодыжка, высоко задрав нос, отправилась домой. Я чувствовала, что он наблюдает за мной, но я даже не думала оглядываться. После этого случая мы стали врагами. И теперь он поймал меня в своей спальне.
Наконец, он сможет мне отомстить.
Он делает шаг ко мне, и я почти чуть ли не падаю, но он проходит мимо. Тревога скручивает у меня живот, я наблюдаю, как он садится на свою огромную кровать, шлепнувшись вниз со всего маха, и говорит:
— Ну, я готов.
Где сила необходима, там ее нужно применять смело, решительно и полностью. Но для этого надо применять ее по-разному; человек должен знать, когда наносить удар для маневра, а когда идти на соглашение сторон.
Леон Троцкий 1879-1940
3.
Лейла
Он протягивает руку ко мне. Ошеломленно и не веря своим глазам, я подхожу к нему. Даже сейчас, я все еще не могу поверить, что он на самом деле собирается это совершить. Скорее всего, в последней момент он признается, что это всего лишь жестокая шутка Пилкингтона. Мои глаза с неистовством вопрошают его.
— Ложись поперек ко мне на колени, — вежливо предлагает он
О, Боже! Мгновение я даже не могу сдвинуться с места, я отказываюсь признавать, что он на самом деле думает, что я готова подчиниться такому унижению.
Совершенно не обращая внимание на мой молящий взгляд, он хмурит темные брови и многозначительно кивает головой, указывая на колени.
— Не стесняйся. Я видел все это раньше, помнишь? — со смешком спрашивает он.
Наши взгляды встречаются, я убийственно краснею, и мое чувство собственного достоинство берет вверх. «Нет, ты презренный, отвратительный, несносный мужчина, ты не видел такого раньше. Очень многое изменилось, когда ты видел это в тот последний и единственный раз».
Моя пятая точка фактически голая, не считая трех полосок и самого маленького треугольника из черного кружева. Эти стринги настолько далеки от трусов в горошек, которые он видел тогда. Сегодня утром я нанесла скраб на все тело, и теперь оно гладкое и шелковистое, потом втерла в каждый дюйм золотисто-коричневый искусственный загар. Мне нечего стыдиться. Я выгляжу блистательно!
Я вскидываю подбородок и смотрю на него сверху вниз с презрением и сильной ненавистью. Его реакция — губы расплываются в хитрой полуулыбке, его явно это забавляет.
Я бросаю сумочку на пол, и скрипя зубами, вкладываю свою руку в его ладонь, осторожно опускаясь поперек на его колени. Я непроизвольно вздрагиваю, как только соприкасаюсь с железными мускулами его бедер. Я укладываюсь на его жестких, каменных коленях, наклонившись вперед, упершись ладонями в пол, удерживая ноги плотно сжатыми и выпрямленными. Мои носки не касаются пола, разгоряченная кровь приливает к голове, поскольку моя позиция неловкая и совершенно неустойчивая. Нос фактически находиться меньше чем в пару сантиметров от темного пола, и я вижу все пылинки на древесине, когда мигающий свет от огня в камине, падает на них.