Власть доллара - Тулаев В. Е.. Страница 7

Банковские помещения располагались в старом Уолтон-Хаусе. Напротив, по улице Квин-стрит 159, находился рафинировочный завод Рузвельта.

Злоупотребление служебным положением со стороны Александра Гамильтона более чем очевидно. Ведь в 1789 г., когда Конституция Соединённых Штатов вступила в силу, он стал министром финансов США.

Кроме того, как директор, Гамильтон не принимал активного участия в работе Банка Нью-Йорка. Он консультировал кассира банка Уильяма Ситона. В итоге в 1790 г.

Банк Нью-Йорка выступил посредником правительства Соединенных Штатов при продаже двухсот тысяч гульденов. Одновременно Гамильтон изложил в конгрессе идею руководства Банка Соединённых Штатов в частной банковской монополии.

Более того, Гамильтон использовал своё влияние члена правительства с целью не допустить Банк Соединённых Штатов в Нью-Йорк. Банку Нью-Йорка не нужны были конкуренты.

Также выяснилось, что Гамильтон пытался сделать Банк Нью-Йорка единственным представителем правительства Соединённых Штатов в городе. В январе 1791 г. Александр Гамильтон писал Уильяму Ситону следующее:

«Я постараюсь придать благоприятную окраску новому союзу, уместность которого ясно проиллюстрирована текущим положением вещей. Я хочу, чтобы Банк Нью-Йорка, во что бы то ни стало, продолжал принимать вклады от инкассирования бумаг Банка Соединённых Штатов. Также желательно, чтобы банк мог получить выплату по голландским векселям теми же бумагами». [10]

Далее в этом же письме Гамильтон сообщает: «Доверьтесь мне. Если на вас окажут давление, то любая посильная помощь будет вам предоставлена. Что касается общественности, то она материально заинтересована в содействии такому важному учреждению, как Банк Нью-Йорка. Наша общая задача — выдержать атаки безумной клики мошенников, беспринципных по целому ряду требований».

Предложение о создании в Нью-Йорке в 1791 г. альтернативного банка Александр Гамильтон тоже воспринял болезненно. Он выразил крайнее неодобрение, когда услышал об этом проекте. Вот, что Гамильтон писал Уильяму Ситону 18 января 1791 г.:

«С беспредельной болью я узнал о том, что в вашем городе появился новый банк. Последствия данной инициативы в любом случае могут быть только пагубными. Я искренне надеюсь, что Банк Нью-Йорка не вступит в коалицию с этим новоиспечённым чудовищем. Я склонен полагать, что всё это вызовет к жизни более выгодный альянс. Единая сила двух сплочённых обществ без особого напряжения и насилия сметёт этот нарост. Я высказываюсь столь резко и конфиденциально не потому, что в моей оценке имеется какой-либо недостаток, а по причине того, что только так можно отразить естественную тенденцию вещей». [11]

Согласно «Истории крупнейших капиталов Америки» Майерса, [12] Банк Нью-Йорка «внедрился в политические круги и боролся с распространением демократических воззрений грязными, но эффективными методами».

Майерс утверждает, что основатели банка, придерживавшиеся традиции Гамильтона, полностью осознавали угрозу своим финансовым интересам со стороны Джефферсона.

Даже в 1930 г. Банк Нью-Йорка имел в своём штате представителей семьи Рузвельтов. В. Эмлен Рузвельт состоял в правлении в 1930 г., равно, как и Кливленд Додж, спонсор Вудро Вильсона на президентских выборах (см. ниже), и Аллан Уордвелл — партнёр Дж. П. Моргана, сыгравший далеко не последнюю роль в большевистской революции 1917 г. [13]

Второй банк Соединённых Штатов

4 марта 1809 г. в должность президента вступил Джеймс Медисон, — внешне скромный и приятный человек. В 1776 г. Медисон был участником виргинского съезда и членом комитета, вырабатывавшего Конституцию и Билль о правах.

В 1787 г. Медисон стал членом делегации Виргинии на филадельфийском съезде и внёс конкретные предложения касательно Конституции, составившие, так называемый, «Виргинский план».

Во всех отношениях, Медисона можно назвать «архитектором Конституции». Следовательно, взгляды Медисона на проблему банковских частных монополий можно считать основополагающими.

В 1811 г. концессия с Первым банком потеряла силу, и конгресс отказался продлить соглашение по причине несоответствия данного действия Конституции. В своём послании президент Медисон повторил данный тезис и сделал следующий комментарий:

«В целом, ясно, что предложенные учреждения будут:

— пользоваться монополией на получение доходов национального банка в течение двадцати лет;

— что с ростом народонаселения и благосостояния, монополизированные прибыли будут непрерывно увеличиваться;

— что всякий раз, когда благородных металлов будет недоставать, нация в течение этого времени будет зависеть от банковских билетов, а не от металлического средства обращения;

— всё время нация будет зависеть от банковских билетов настолько, что вследствие этого они могут стать приемлемой заменой металлическим средствам обращения;

— что экстенсивное использование банкнот в сборе расширенных налогов, кроме того, даст банкам возможность значительно увеличить их (банкнот) выпуск без обеспечения обращения металлическими деньгами.

Понятно, что правительство, в обмен на эти исключительные уступки банку, должно иметь большее обеспечение в достижении государственных целей данного учреждения, как представлено в этом законопроекте» [Gaillard Hunt, The Life and Writings of James Madison (New York, Putham's Sons, 1908), vol. 8, p. 327.].

Война 1812 г. предоставила сторонникам банка возможность выдвинуть очередное обоснование. Бедственное положение экономики, вызванное войной, требовало финансового подкрепления в форме нового национального банка.

Находясь под бременем данных обстоятельств, Палата представителей и Сенат приняли законопроект, позволивший учредить Второй банк Соединённых Штатов. Джеймс Медисон утвердил закон 10 апреля 1816 г.

Глава третья. Эндрю Джексон против клана

В отличие от текущего концессионного договора с Федеральной резервной системой, первый договор со Вторым банком Соединённых Штатов был денонсирован вовремя. Очередная концессия Второму банку Соединённых Штатов, вместо предыдущей, была предоставлена конгрессом в июле 1832 г.

Но президент Эндрю Джексон безотлагательно наложил вето на законопроект, сопроводив его эмоциональным посланием, представляющим исключительный интерес для истории.

Согласно современной научной оценке, оно является «педантичным, демагогическим и исполненным притворства». [14]

В действительности, читая послание сегодня, можно сказать, что опасения и доводы Эндрю Джексона явились пророчеством для американского народа. В своей первой речи, при вступлении в должность в январе 1832 г., Джексон так изложил свою позицию по поводу банка и пролонгации концессии:

«Срок действия договора с Банком Соединённых Штатов истекает в 1836 г. И, по всей вероятности, акционеры обратятся за продлением действия своих привилегий. Я не могу пойти на этот шаг, чтобы избежать пороков, порождаемых поспешностью, в принятии закона, затрагивающего фундаментальные принципы и скрытые финансовые интересы. Я не решусь на это, отдавая должное избирателям и партиям, заинтересованным в слишком скорой передаче документа на рассмотрение законодательной власти и народа.

Соответствие данного закона Конституции полностью поставлено под вопрос, поскольку закон предоставляет акционерам особые привилегии, могущие иметь опасные последствия. Его целесообразность ставится под сомнение большинством наших граждан. И надо полагать, никто не будет отрицать, что он не достиг нашей благородной цели введения единой и крепкой валюты во всей стране». [15]