Дело о показаниях покойника - Клугер Даниэль Мусеевич. Страница 10

Что, конечно же, не исключало политических интересов отдельных «братьев».

– В какое именно братство вступил господин Тукульти? – поинтересовался Ницан. – И давно ли это произошло?

– Три года назад. После смерти жены, – ответила госпожа Сарит. – В братство Иштар.

– Ну-ну... – пробормотал Ницан. Шукри исповедовали аскетический образ жизни – за исключением как раз братства Иштар, в котором, оказывается, состоял покойный. Сплетни об оргиях, практиковавшихся тайными обществами, источником своим имели некоторые ритуалы именно этого братства.

– Как часто он посещал собрания? – спросил детектив.

– Раз в два месяца, – госпожа Сарит поджала губы. – Даже этого хватало на то, чтобы существенно подорвать здоровье. И я, и целитель Кумрани предостерегали его от... от чрезмерной активности. Именно с того времени он начал жаловаться на боли в сердце.

– В сердце. Понимаю. И когда же это имело место в последний раз?

Сарит Бат-Сави нахмурилась.

– В последний раз он был там три... нет, два месяца назад. Точно, – повторила она, – ровно два месяца назад.

Ницан покачал головой, с сожалением посмотрел на пустую бутылку и поднялся.

– Простите, если какие-то мои вопросы вас оскорбили, госпожа Сарит, – сказал он. – Но речь идет об убийстве известного и близкого вам человека. Какие бы вопросы я не задавал, они связаны лишь с одним – с желанием раскрыть преступление. Вы же не обижаетесь на целителя, который зачастую тоже задает неудобные вопросы.

Госпожа Сарит не ответила. Видно было, что целителю, который осмелился бы задать ей неудобные вопросы, вряд ли поздоровилось бы. Тем не менее, Ницан продолжил:

– Что вы можете сказать о личных контактах Тукульти за последнее время?

– Ничего. Он вел достаточно замкнутый образ жизни. для него не существовало ничего, кроме политики. Послушайте, вы не могли бы оставить меня одну? Я очень устала.

– Разумеется, – поспешно сказал Ницан, оглянувшись на невозмутимо стоявшего у двери Лугальбанду. – Мы, собственно, и так не собирались далее обременять вас своим присутствием, – сказал он. – Надеюсь, вы не откажетесь и в дальнейшем исчерпывающе отвечать на наши вопросы.

Госпожа Бат-Сави холодно посмотрела на него:

– Там посмотрим. Можете прихватить с собой еще одну бутылку. По крайней мере, у вас не будет повода снова вламываться ко мне в мое отсутствие, – после некоторого колебания она, не снимая перчатки, протянула Ницану левую руку. Темно-серая ткань, охватывающая узкую длинную ладонь, была столь тонка, что на безымянном пальце четко вырисовывалась печатка массивного перстня. Ницан вежливо поклонился.

– В ваше отсутствие – ни в коем случае! – торжественно пообещал он. И, уже выйдя из комнаты референта, сказал Лугальбанде: – Очаровательная особа. Чем-то похожа на мою Нурсаг. По-моему, я ей очень понравился.

Лугальбанда неопределенно хмыкнул.

Некоторое время они шли молча.

– А куда мы направляемся теперь? – осведомился сыщик.

– В предназначенную для тебя комнату.

Комната, которая должна была на ближайшее время стать Ницану родным домом, располагалась в отельном двухэтажном флигеле, как раз напротив гостевого крыла резиденции, так что детектив из окна мог постоянно лицезреть тело несчастного Шаррукена Тукульти, все еще лежавшее под бархатным балдахином, опутанное невидимой магической сеткой, наряду с бальзамируемыми смолами предохраняющей от разложения тело убитого.

– Ну, спасибо, – буркнул Ницан, уныло стоя у окна. – Успокаивает глаз и радует сердце... – он сразу же заподозрил бывшего ректора в том, что именно тот предложил поселить сыщика здесь.

Маг-эксперт неопределенно пожал плечами. Все же ему не удалось скрыть гримасу отвращения, когда он проследил за направлением взгляда приятеля.

– Будем считать, – примирительно заметил он, – что это получилось случайно. Кстати, если тебя это немного успокоит, меня поселили здесь же, этажом выше.

Отойдя от окна, Ницан окинул выделенные ему покои унылым взглядом. Узкая кушетка, письменный стол, два стула. Голые стены, покрытые серой неровной штукатуркой. Помещение весьма напоминало тюремную камеру – разве что без решеток. Правда, решетки вполне заменяла магическая сеть, присутствие которой Ницан ощущал постоянно. Источниками сети, считавшейся охранной, были магические печати, закрепленные по обе стороны от входа, снаружи и внутри. Такие же печати обрамляли оконную раму.

– Вот что, – сказал он. – Тащи сюда секретаря и покончим на сегодня. Мне надоело шляться по этим зданиям, меня бесят ковры на полу и я не желаю более появляться в гостевых покоях! Хватит того, что все дни я буду лицезреть труп из окна. Так что – топай, Лугаль, тащи того типа сюда. Вместе с документами.

Лугальбанда не успел выполнить распоряжения своего друга. Раздался осторожный стук в дверь.

– Войдите! – крикнул Ницан. – Не заперто.

Дверь осторожно открылась. Вернее, приоткрылась. На очень маленький промежуток, достаточный разве что для тени. Но человек, вошедший в комнату, как раз и был похож скорее на тень, нежели на полноценное живое существо.

И голос его походил на шелест, которым, если верить служителям заупокойных храмов, говорят именно тени – то бишь, души умерших.

Правда, слова, произнесенные этим бесплотным голосом, не имели никакого отношения к потустороннему миру. Почти никакого.

– Здравствуйте, – сказал тенеобразный человек. – Мне сказали, что именно здесь я могу найти офицера, занимающегося расследованием убийства господина Шаррукена Тукульти. Это действительно так?

– Действительно так, – ответствовал маг-эксперт. – Оставьте в покое дверь, проходите. И назовите себя.

Человек-тень кивнул, прикрыл за собой дверь и сделал два шага в комнату. Введенный в заблуждение внушительным видом мага-эксперта, он коротко поклонился ему и сказал:

– Видите ли, господин следователь...

– Одну минутку, – прервал его Лугальбанда. – Я не следователь, я всего лишь помощник и эксперт. Следователь – вот этот тип, – он указал на стоявшего у окна Ницана. – Только, пожалуйста, не называйте его офицером. А то он лопнет от возмущения. Он слишком низкого мнения о способностях полицейских офицеров. Зовут его Ницан Бар-Аба и на данный момент он ведет следствие по делу об убийстве Шаррукена Тукульти и розыск преступника.

Ницан только кивнул, подтверждая сказанное, и вопросительно воззрился на гостя. Тот больше не походил на тень. Несмотря на широкий черный плащ. Тощее костлявое лицо было бледным, короткие иссиня-черные волосы тщательно напомажены. На вид ему можно было дать лет двадцать пять – двадцать восемь. Хотя глаза казались старше. Может быть, просто от усталости, сквозившей во всей фигуре.

– Меня зовут Цемэх, – представился посетитель. – Я секретарь господина Тукульти. Увы – бывший секретарь. Госпожа Сарит Бат-Сави посоветовала мне немедленно разыскать вас и ответить на все ваши вопросы.

– Очень благородно с ее стороны, – заметил Ницан. – Видишь, Лугаль, я сразу понял, что произвожу хорошее впечатление!

– Да, – продолжил Цемэх. – Она велела мне сделать это немедленно. А то – простите, господин Ницан, но это ее слова – она опасается, что к концу дня вы налакаетесь так, что следствие прекратиться само собой. Еще раз повторяю, господин следователь, «налакаетесь» – это ее слова, я не позволяю себе выражаться подобным образом.

– Ты прав, – сказал Лугальбанда восхищенно. – Она действительно не может прийти в себя от впечатления, которое ты произвел.

Ницан исподлобья взглянул на Цемэха. Тот непроизвольно поежился. И без того бледное лицо его приобрело землистый оттенок.

– Садитесь, – отрывисто бросил сыщик, усаживаясь на узкую кушетку. – Вон туда, на табурет. Лугаль, ты тоже не стой столбом, сядь куда-нибудь. Итак, господин Цемэх, вы служили секретарем Шаррукена Тукульти. Скажите, когда вы узнали о том, что он должен встретиться с президентом Арам-Нимуртой?