Похищение столицы - Дроздов Иван Владимирович. Страница 18

— Видно, ваша продукция имеет спрос?

— Платья мы, конечно, продаем, но доход от них не так велик, чтобы так много строить. Деньги я получила за патенты; восемь стран купили у меня чертежи и расчеты моего изобретения.

Наклонилась к Трофимычу, тихо проговорила:

— Платья-то они по моему методу шьют, да швы у них скоро расползаются. Они тогда приезжают к нам и смотрят, как мы наладили производство. И я им передаю свой опыт, но главные секреты оставляю у себя. Пусть сами совершенствуют свое производство, а им, самим, никогда не раскрыть все тайны. Пусть они останутся у нас, в России.

— Но это, извините...

— Нечестно, вы хотите сказать! Нет, честно. Я им продала патент в первоначальном виде, а уж остальное мы додумали потом. Пусть и они поломают голову.

Главный фабричный корпус они проехали, и в тылу большого здания на зеленой поляне расположились другие постройки, поменьше. Катя объясняла:

— Вот это — конструкторское бюро, а то — цех раскройки, а это — клуб и столовая. Здесь девочки и ребята поют, танцуют,— словом, это наши посиделки. А вон там, за фабричным забором — три общежития: два женских и одно мужское. Живут там не больше года, а потом получают квартиры.

— Но ведь это дорого! — воскликнул Трофимыч.

— Да, дорого. И нам все труднее обеспечивать людей жильем, но мы находим средства. Заключаем договоры на десять лет: двадцать процентов высчитываем из зарплаты. А зарплата у нас хорошая: пять-шесть, а то и семь тысяч рублей в месяц. Одна девочка перешла к нам из центра хирургии глаза Святослава Федорова; на что уж там хорошие условия, а у нас все-таки лучше. Ну, вот — расхвасталась. И не думаю, как буду выглядеть на страницах вашего романа, если вы решитесь написать о нас.

Вошли в первый пошивочный цех на нижнем этаже: длиною он метров в пятьдесят, у стен конвейеры, а посредине широкий проход. Работницы все одного возраста — от шестнадцати до двадцати лет, кое-где у машин стоят парни, они ходят по линии, следят за работой механизмов. Видимо, наладчики.

Катя ничего не объясняла; прошли первый этаж, поднялись на второй. И здесь такая же картина. На третьем этаже подошли к машине. Катя, показывая на светящиеся трубки, сказала:

— Вот здесь заключен главный секрет моего изобретения: шов производится лазерным лучом. И поскольку на готовом платье шва не видно, наше производство называется бесшовным.

— Ну, красотки у вас! — сказала Регина.

Аркадий выступил вперед, всплеснул руками:

— Я смотрю и думаю: как вы их подобрали! Каждую на конкурс красоты можно. Хотите, я устрою.

— А и в самом деле,— заметил Трофимыч.— Такие прелестные девицы. И такие радостные лица. Смотрят на нас, улыбаются.

Катерина на эти реплики ответила в кабинете; он был просторный и мебель в нем стояла добротная.

Едва только гости расположились, вслед за ними с подносами, кувшинами и разной посудой вошли три девушки и расставили кофейные приборы. Екатерина сидела рядом с Трофимычем, объясняла:

— Да, все наши девушки специально отбирались, только не нами, а торговцами живым товаром. Чаще всего это кавказцы, есть и азиаты, а встречаются среди торговцев и люди, заезжие из Ирана, Арабских эмиратов и даже из дружественной нам Индии. Девушкам они предлагают туристские прогулки, а то работу в богатых домах, а там, на месте, превращают в рабынь. Мы с Артуром как раз трудимся в таком отделе милиции, который и занимается работорговлей. Торговцев мы арестовываем, а девушкам я объясняю положение, в которое они попали, и затем предлагаю работу на своей фабрике. Вот почему и трудятся у нас такие прелестные создания. Мужской же персонал, как я уже говорила, из нашего института. Инженерной работы им все равно не предлагают, и они охотно занимают места наладчиков машин, слесарей по ремонту точного оборудования. Тут они находят себе жен, а молодым парам мы предоставляем квартиры.

Трофимыч хотел бы проникнуть в механизм финансовый, но спрашивать об этом было неудобно, и он с большим интересом выслушивал все, что говорилось участниками этой случайной и такой интересной встречи. Радовало и то обстоятельство, что деньги, которые ему предлагал Артур, его больше не пугали.

Катя словно подслушала его мысли, заговорила о деньгах:

— Деньги — орудие нашего противника; олигархи выгребли до дна наши валютные запасы, вывезли за рубеж золото, а теперь выгребают из народных кладовых драгоценности, грабят музеи, картинные галереи. В новой войне открылся важнейший фронт — финансовый, и нам с Артуром,— она тронула за рукав сидящего с ней рядом Артура,— привелось воевать именно на этом фронте.

Артур при этих ее словах в подробностях вспомнил проделанную вчера операцию по извлечению долларовых залежей из сейфа Автандила. Он заглянул в сумку, которую Катя приказала спрятать в его кабинете: большая туристская сумка была доверху набита пачками долларов. Сколько же там всего было денег?.. И куда их дела Екатерина?..

Осмотрел ее кабинет: сейфа в нем не было. Подумал: сейф у нее, конечно, есть, но он так ловко вделан в стену, что обнаружить его простым глазом невозможно.

И еще он подумал: откуда такие деньги у полковника Автандила? И как ловко «обработала» его сейф Катерина! Где взяла ключи, коды?..

И еще мелькнула мысль неприятная: ему-то досталась самая малость. Мог бы и припрятать пачку, другую... Но тут же запротестовала вся его суть. Прикрикнул на себя — мысленно, конечно: все дела веди честно. С предельной, щепетильной честностью!..

А между тем, Катерина раздвинула створки шкафа, стала показывать платья, ночные рубашки и халаты, которые шьют у нее на фабрике. Не надо быть специалистом, чтобы сразу же разглядеть красоту моделей, и Регина, и Татьяна восхищались, Аркадий фотографировал. Трофимыч лишь сказал:

— Модели все хороши. Наверное, они бойко распродаются?

На что Катерина ответила:

— Наша продукция больше недели нигде не залеживается.

Аркадий подступил к ней:

— Но вот это платье... Сколько стоит материал, работа и за сколько оно продается?

— Себестоимость этого экземпляра обходится в двести пятьдесят рублей, а продается он за пятьсот.

И добавила:

— Пока, к сожалению, мы шьем для богатых, но придет время, и такие фабрики построят в других городах, и мы будем обшивать весь народ.

Показывала и объясняла женщина,— пожалуй, единственная пожилая из всех, которых они видели на фабрике. А когда закончили осмотр, женщина как-то незаметно удалилась. И вернулась она в тот момент, когда все поднялись и собирались уходить. Каждому был вручен сверток на память.

На обратном пути ехали мимо двух маленьких дворцов. Катя объясняла:

— Здесь у нас детский сад. В нем сто пятьдесят детей. Пятьдесят наших, а сто из соседних деревень, и даже несколько ребят из Сергиева Посада. Содержим мы за небольшую символическую плату, а с иных и вовсе не берем.

На выезде из фабричного поселка Катя показала на другой такой же небольшой, но очень красивый особняк:

— Здесь у нас школа «Русский витязь». Сто двадцать ребят изучают историю войн России, овладевают искусством индивидуального боя.

Катерина проводила гостей до дома, простилась и поехала на фабрику. К себе в машину она пригласила Артура.

В свертках оказались подарки; каждый получил такое платье, которое особенно хвалил, а сверх того каждому по его размеру был завернут красивый халат. Трофимычу положили две ночных рубашки и два халата. Но особенно много впечатлений ждало Артура. Они с Катериной зашли в кабинет, а вслед за ними вошла и та женщина, которая показывала и объясняла модели платья. Екатерина ей сказала:

— Антонина Сергеевна, пойдите в мою черную комнату и достаньте из сейфа сумку с деньгами.

У нее и здесь, как у них обоих в милиции, была комната для отдыха. Скоро из нее с уже знакомой Артуру сумкой вернулась Антонина Сергеевна. Катя высыпала пачки на стол. Их оказалось очень много. Она пыталась считать, но скоро бросила эту затею, с нескрываемой радостью сказала: