Концерт «Памяти ангела» - Брусовани Мария. Страница 18

— Пожалуйста, запишите, но как постояльца отеля, не указывая мое имя.

Аксель хотел воспользоваться этой встречей. Если объявить свою фамилию, Крис тут же поймет, кто он такой, а если скрыть, то не сразу разберется, кто перед ним, и тогда его ждет изысканный сюрприз.

Аксель изучал противника, воспользовавшись тем, что Крис поглощен своим занятием и его можно как следует рассмотреть, не будучи замеченным. Какая благожелательность! Как он любезен с этой помятой динозаврихой… Еще одна незнакомка… Даже по отношению к собственной матери он вряд ли мог выказать большую нежность и предупредительность! Невозможно! Склонившись к ее потасканному лицу, он ворочает этот скелет, как влюбленный танцор, заглядывает партнерше в глаза, давая ей ощутить блаженство движения. А как он выглядит! Сорок лет, загар, подчеркивающий лучики морщинок в уголках глаз, шапка рыжих волос. Со времен юности Крис не прибавил ни унции жира. Четко очерченные выпуклые мускулы, подтянутый живот, широкие плечи, узкая талия, грудь с редкими волосками, такое же обрамление по низу живота и торсу. Аксель глаз не может оторвать, в то же время ожесточение побуждает его сравнивать это тело со своим. Больше всего он завидует превосходно очерченным ногам и упругим ягодицам Криса; вследствие паралича его собственные ягодицы и бедра, лишенные привычных функций, обмякли и атрофировались.

«А кто виноват?» — в ярости шепчет Аксель, разминая правой рукой тощие, как стальной прут, конечности.

Атлетическое сложение Криса лишь укрепляет его решимость: никакой жалости.

Сгорбившись, Аксель лелеет планы мести, когда Крис, заметив пациента, дотронулся до его руки:

— Теперь вы, месье.

Встревоженный Аксель поднимает голову. Что, если Крис сейчас узнает его?

— Меня зовут Крис, в течение часа я буду делать вам массаж. Согласны?

Аксель кивает.

— Как вас зовут?

Аксель называет первое пришедшее в голову имя: Альбан.

Он кусает губы. Вот идиотизм! Он сказал «Альбан», мучимый общим для них воспоминанием о том, как в присутствии Криса он исполнял концерт «Памяти ангела» Альбана Берга! Прокол столь очевиден, что Крис тотчас его вычислит.

— Альбан, я помогу вам войти в воду. Позвольте мне подкатить ваше кресло, а по ступенькам я снесу вас на руках. Хорошо?

— Мм… ладно.

Крис не узнал его. Украдкой взглянув на него, Аксель понял: с одной стороны, Крис не ожидал его увидеть, с другой — он проявляет суперпрофессиональную предупредительность, стараясь никоим образом не выдать, что шокирован или испытывает отвращение к немощности пациента. Из опасения унизить его он концентрирует внимание на технических деталях, помогая снять халат, убрать железную подножку, стараясь поудобнее обхватить тело.

Успокоенный Аксель решает расслабиться, отдавшись попечению Криса.

Уже в воде тот спрашивает у него, нет ли противопоказаний, может, следует избегать каких-либо жестов. Аксель мотает головой. Тогда Крис велит ему закрыть глаза и начинает сеанс, тихим голосом объясняя каждое движение.

Этот шепот на ухо смущает Акселя. Обычно двое перешептываются, закрыв глаза, при этом их почти обнаженные тела соприкасаются, когда речь идет о любовных отношениях. Но сейчас он в руках своего злейшего врага, человека, чья беспечная надменность некогда едва не убила его. Нелепо… слишком нелепо…

Меж тем в этой неловкости нет ничего болезненного. Напротив. У Акселя создается впечатление, что, став с помощью Криса легче весом, он тем самым освободился от собственного недуга. Он парит, переворачивается, кружится. Этот незапланированный благотворный сеанс возвращает ему ощущения детства, первые занятия с отцом в сиднейском бассейне, хрупкое тельце мальчика рядом с огромным, внушительным телом взрослого мужчины, их вылазки на океанские просторы в Уайтхэвен-бич, когда он, совсем малыш, взволнованный этим контактом, цеплялся за плечи мужчины, плывущего брассом.

Как странно вновь испытать это доверие, оказавшись бок о бок с собственным убийцей… Что, если попытка реванша сведется к ежедневным, до смертного часа, сеансам Криса, ставшего его рабом… Не превратится ли это в такую же пытку для мстителя, как для его жертвы?

— Альбан, как вы себя чувствуете?

Аксель открывает глаза. Лицо Криса, укачивавшего на руках своего пациента, находится сантиметрах в двадцати.

— Хорошо, очень хорошо.

Взгляды их скрещиваются, потом Крис спрашивает, указывая на ноги Акселя:

— Что с вами случилось?

— Несчастный случай, двадцать лет назад.

Крис вздрагивает. Не потому, что догадывается, кто перед ним, просто этот срок — двадцать лет — пробуждает в нем воспоминания. Аксель пытается отвлечь его внимание.

— Как вам пришло в голову заняться этой практикой — водной мануальной терапией?

— О, я не знаю… хотелось придумать что-то полезное, что можно делать в воде.

— Почему? А что, в воде можно делать что-то дурное?

Крис, отстранившийся, чтобы ответить на улыбку пловчихи, стоящей под душем, не отвечает. Аксель продолжает:

— Со мной несчастье случилось именно в воде.

Крис оборачивается и, оцепенев, озадаченно смотрит на него; вначале в его взгляде мелькает подозрение, потом тревога и, наконец, ужас. Аксель выдерживает его взгляд. Он видит, что Крис понял все; будто над его памятью поднялась завеса, постепенно впуская свет. Сглотнув слюну, выцветшим голосом спрашивает:

— Это ты, Аксель?

— Да.

На глаза Криса наворачиваются слезы. Он пытается сдержать улыбку.

— Значит, ты… ты жив?

— А ты что думал?! — восклицает Аксель.

За двадцать лет австралийцу, уверенному, что Крис в курсе всего, что последовало за инцидентом под водой, не приходило в голову, что тот может не знать.

Крис опускает голову, будто подставляя затылок под удар.

— Я думал, что…

— Разве я похож на покойника? Скорее на инвалида, разве нет? Меня вытащили из воды и вернули к жизни, пять месяцев я провалялся в коме, а когда пришел в сознание, то был как овощ. Мне пришлось учиться всему — точнее, учиться заново: говорить, писать, считать, двигаться. Мозг не был поврежден. Зато… — он указывает на свою негнущуюся правую руку, — со скрипкой покончено. — Палец направлен вниз, на ноги. — Со спортом тоже.

Аксель, усмехнувшись, переводит взгляд на купальные трусы, открывающие бессильно висящие, хилые конечности.

— И с сексом. Хотя тут я даже не успел войти во вкус.

Удрученном этими признаниями, Крису вдруг становится неловко прикасаться к Акселю. Он аккуратно и уважительно усаживает его на ступеньки бассейна.

— О, я так рад, что ты жив, так рад!

Он смотрит на жалкое тело, блеклые волосы, по спине пробегает холодок: бедный Аксель, некогда безупречная гармония его лица сменилась затвердевшей маской, перекошенные черты отражают уже не чувства, а лишь мертвенные, жестокие последствия несчастного случая.

— Как думаешь, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

— А что это изменит? — враждебным тоном возражает Аксель.

Крис в замешательстве размышляет.

Аксель, чуя закипающую внутри ярость, упорно настаивает:

— Что это изменит? Если я тебя прощу, ко мне что, вернется мое тело, музыка, потерянные годы?

— Нет…

— Ах, так, может, это облегчит твою участь? Ну да, тебе явно станет легче жить.

— Нет, моя жизнь по моей вине разрушена навсегда.

— Тогда что это изменит? Скажи! Да, скажи мне наконец!!

Аксель переходит на крик, не в силах контролировать себя. Голос его с металлическим призвуком мечется под влажными сводами бассейна. Старик прекращает описывать свои круги, а младенчески упитанный тренер наклоняется, готовый слезть со стула, чтобы вмешаться.

Аксель и Крис некоторое время молча смотрят друг на друга. В конце концов Крис со вздохом произносит:

— Ты прав. Это ничего не изменит.

— О-о, так я не стану тебя прощать. Не за этим я сюда прибыл.

Крис вновь бросает на него взгляд. Ему вдруг становится ясно, что Аксель предпринял такое путешествие лишь для того, чтобы осуществить некий план.