Старая тайна, новый негодяй - Романова Галина Владимировна. Страница 5

– Что странно?! – с не меньшим напором поинтересовалась я и скосила взгляд, пытаясь рассмотреть его лицо.

– Все странно, – ответил он с явной долей сарказма и остановился, потому что мне удалось наконец забежать вперед и встать прямо у него на пути. – Странно то, что этот мужчина не является вам другом. Учитывая обстоятельства…

– Какие обстоятельства?! – почти простонала я, потому что то, что мне удалось рассмотреть, не могло не привести меня в отчаяние.

Мужчина был потрясающе хорош собой! Не в общепринятом представлении, конечно, а в моем. Моем нестандартном, лишенном всяческой иллюзорности представлении. По той самой причине мне и приходилось всякий раз выдерживать наскоки подруг, которые взглядов моих никак не разделяли. Не дано им было понять, что могло мне нравиться в заросших щетиной дерзких подбородках, скупых на улыбки губах и настороженно взирающих глазах. Цвет глаз принципиального значения не имел. Главным для меня было то, как они смотрели на меня, окружающих и на жизнь в целом. Этого парня, судя по взгляду, судьба не баловала.

– Он… – губы незнакомца тронула насмешливая улыбка. – Он раздевал вас. А вы при этом…

– Что я? – нетерпеливо воскликнула я, потому что он внезапно умолк.

– Вы безропотно позволяли ему это делать.

– А может быть, мне было интересно! Или, может быть, совершенно безразлично то, что он делает и… – Мне вдруг сделалось так стыдно перед ним, все понимающим и видящим это по-своему, что слова, готовые вот-вот сорваться с губ, так и не были произнесены.

Мне расхотелось ему что-либо доказывать. Не факт, что дело того стоило, и не факт, что все это его интересовало. Поэтому я сочла нужным отвернуться и угрюмо пробормотать:

– И вообще, это не ваше дело.

Паузы, которой я так опасалась при нашем появлении, не возникло. Из всех приглашенных остались лишь подруги с мужьями, а им, судя по разгоряченным лицам, было сейчас не до меня и моего спутника. Пользуясь всеобщим оживлением, я быстро ушла в дом, где надолго заперлась в ванной.

Первым делом я скинула с себя пиджак и быстро вымыла все то, чего касались руки Александра. Потом протерла запотевшее зеркало, висевшее над раковиной, и приступила к детальному изучению собственной физиономии. Я морщила лоб, надувала щеки, растягивала губы в улыбке, хмурила брови, меняла гримасу за гримасой, пытаясь отыскать в своей заурядной внешности хоть какой-то признак значительности. Но нет, у меня ничего не выходило. Фейс-контроль на предмет совместимости с новоявленным знакомым я не прошла. Не было во мне ничего такого, что могло бы его заинтересовать. Если только, конечно, его не привлекают распущенные женщины, в коей роли мне случилось перед ним предстать.

Я замерла, прислушиваясь к шуму за дверью. Только что там было тихо, а сейчас…

Сейчас там определенно кто-то разговаривал, причем на повышенных тонах. Один голос показался мне знакомым. Да, без сомнения, он принадлежал тому парню, что услужливо втискивал мои руки в рукава пиджака несколькими минутами раньше. Второй… Второй, по логике вещей, должен быть Володькиным, но, разрази меня гром, это не его голос. Тогда чей? С кем еще из нашей компании, кроме Волкова, разумеется, мог быть знаком привлекший мое внимание незнакомец?

Прильнув ухом к двери, я постаралась уловить нить разговора и определить, кто же все-таки через слово гневно восклицает: «Да пошел ты!», но у меня ничего не вышло. Либо голос был искажен до неузнаваемости количеством выпитого, либо мешала дверная перегородка, либо по ту сторону стоял незнакомый мне человек. Абсурд, если учесть, что все посторонние к этому часу уже успели разъехаться. К тому же уединяться в укромном месте чужого дома человек вряд ли бы стал. Место-то действительно укромное: к ванной комнате вел длинный узкий коридор с глухими стенами. А дверь напротив почти всегда запиралась на ключ, потому что Ирина хранила там всякую рухлядь типа глобуса с отломанной ножкой, искалеченной пары детских лыж и настольной лампы с треснувшим плафоном.

Вопрос: какого черта секретничать там, где тебя запросто могут обнаружить? Куда разумнее воспользоваться благодатной теменью сада. Мои мысли лихорадочно завертелись, перебирая варианты ответов. Меня устроил лишь один, который не мог не порадовать. Володькин друг последовал за мной, дошел до двери в ванную, где его и догнал мужчина с непомерными амбициями и незнакомым голосом.

Медлить незачем. Отпрянув от двери, я сдернула с крючка пиджак. В мгновение ока застегнулась на все пуговицы, пригладила перед зеркалом волосы и, не забыв напоследок приложить ухо к двери, решительно громыхнула защелкой замка.

Мне не к чему было размышлять над последней фразой невидимых собеседников, в любое другое время озадачившей бы меня невероятно. Совершенно несерьезным я сочла и тот факт, что финал разговора прозвучал на угрожающей ноте. Все это сейчас не имело для меня значения. Важным казалось то, что друг Волкова стоял в настоящий момент напротив и весьма настороженно смотрел на меня.

– Привет, – брякнула я невпопад и широко улыбнулась. – Вы сюда?

Посторонившись ровно настолько, чтобы он смог протиснуться мимо меня в ванную, я с немым вопросом подняла на него глаза.

– Нет. Я шел за вами, Даша. Меня Волков послал. Все озадачены вашим отсутствием. К тому же… – Тут он сунул руку в оттопыренный карман брюк, извлек оттуда мой лифчик и, вложив мне его в руки, пробормотал смущенно: – Наверно, вам нужно это надеть.

Скороговоркой выпалив слова признательности, я снова заперлась в ванной, моля бога лишь об одном. Чтобы этот угрюмый на вид мужчина не ушел до того момента, пока я возвращаю утраченные детали своего туалета на прежнее место.

Он не ушел. Стоял, снова повернувшись ко мне спиной, и что-то сосредоточенно рассматривал у себя под ногами. Звук захлопнувшейся двери отвлек его от созерцания Иркиного паркета. Он слабо вздрогнул и излишне резко повернулся.

– Все в порядке? – Его взгляд дежурно прошелся по мне снизу доверху.

– Да, все хорошо.

Снова широко улыбнувшись, я замолчала. Мне совершенно не хотелось брать инициативу в свои руки и насильно вытаскивать из этого парня слова, лавируя в навязанном диалоге. Молчание подчас много красноречивее пустых фраз, продиктованных вынужденной вежливостью.

– А я тебя помню, – вдруг сказал он, отмолчав непозволительно долгое время и так неожиданно перейдя на «ты».

– Да?!

Меня удивила не столько сама фраза, сколько внезапная перемена, произошедшая в выражении его лица. Что-то дрогнуло и поплыло. Губы перестали казаться тонко очерченной линией, приобретя выразительный контур. Глаза, лишенные привычной колкости взгляда, вдруг оказались удивительно мягкого медового оттенка.

– Мы учились с тобой в одной школе, – пояснил он с каким-то подобием улыбки.

– Да? И… как нас зовут? – Парня с такой внешностью я бы никогда не забыла, если, конечно, разница в возрасте между нами не была запредельной.

– Сергей, – запоздало представился мне новоявленный знакомый. – Аракелян Сергей. Я года на четыре старше тебя. Но все равно помню тебя.

Утверждение было более чем сомнительным, но тем не менее приятным, поэтому пришлось поверить на слово. Я, к примеру, не вынесла из безоблачного школьного детства никаких воспоминаний о парне с такой колоритной внешностью по имени Сергей, да еще и Аракелян. Ну, а он, может, и запомнил меня. Только вот в связи с чем?..

– Однажды тебя выгнали с урока, – его глаза, в которых теперь не было и тени прежней настороженности, ласково призывали меня пробудить в памяти забытый момент. – Ты сидела на подоконнике. Была зима, и из окна сильно сквозило, но ты упорно продолжала сидеть. Я подошел к тебе и спросил, как дела. Ты ответила, что нормально, а губы синие и дрожат. И глаза такие… как у щенка. Мне тогда тебя так жаль стало, и я предложил тебе…

– Смотаться в кино.

Конечно, я вспомнила. Не его, нет. Я вспомнила тот злосчастный день, когда меня в первый и последний раз за мою жизнь выгнали с урока. Выгнали из-за подлой подставы соседа по парте, которому я принципиально не дала списать физику. И я и впрямь уселась тогда на подоконник и промерзла до костей. Но упорно не уходила, пытаясь доказать всем им, что… Точно не помню уже, что подобным фортелем пыталась доказать, и главное – кому. Да, кто-то подходил и приглашал в кино. Но вот кто? Ни лица, ни того, был ли то парень или девушка, ничего не помню. Мысли кипели из-за попранного чувства справедливости. А оно у меня в то далекое время было чрезмерно обостренным.