Ученик воина - Ходош Анна. Страница 14

– Это же нелепо, – рассеянно заметила Елена. – Каким таким способом они могут это навязать? – Она явно почувствовала, что задала слишком смелый вопрос – судя по тому быстрому взгляду, что она бросила по сторонам, убеждаясь, нет ли где-нибудь поблизости сержанта.

Майлз оглянулся точно так же, как и она. – Постоянным контрацептивным импланантом для женщин и гермафродитов. Чтобы его удалить, нужно разрешение. Есть обычай, что когда девушка достигает зрелости, ей вставляют имплантант, прокалывают уши, и удаляют, э-э, гм… – тут Майлз обнаружил, что и сам умеет краснеть не хуже прочих, и одним духом выпалил: – … девственную плеву; все за один визит к доктору. Как правило, это семейный праздник – нечто вроде обряда перехода. Именно так можно отличить, доступна ли девушка для знакомства – по ушам.

Вот теперь он завладел ее вниманием полностью. Ее руки непроизвольно потянулись к сережкам, и она сделалась не просто красной, а пунцовой.

– Майлз! Они что, подумают, что я?..

– Ну это так и… если кто-то станет к тебе приставать – я хочу сказать, когда ни меня, ни твоего отца не будет рядом – не стесняйся сказать им, чтобы они убирались прочь. Они послушаются. Тут этим никто никого не оскорбляет. Но я посчитал, что лучше бы мне тебя предупредить, – он покусывал костяшки пальцев, вокруг глаз от смеха собрались морщинки. – Знаешь, если ты собираешься ходить все шесть недель, прижав руки к ушам…

Она торопливо положила руки на колени и сердито глянула на него.

– Знаю, все это может казаться ужасно странным, – попытался извиниться Майлз. Обжигающее воспоминание о том, как именно это было странно, на миг его смутило.

Ему было пятнадцать, когда он приехал на Бету на целый учебный год, и впервые в жизни он почувствовал вокруг себя неограниченные, казалось бы, возможности для сексуальной близости. Эта иллюзия быстро потерпела крах и сгорела, стоило ему только обнаружить, что самые очаровательные девушки уже разобраны. Среди остальных вроде бы в равных пропорциях присутствовали добрые самаритянки, извращенки/любопытствующие, гермафродиты и мальчики.

Желания стать объектом благотворительности у Майлза не было, а для двух последних категорий он чувствовал себя слишком барраярцем, хоть и был достаточно бетанцем, чтобы не иметь ничего против, когда этим занимаются другие. Недолгого романа с одной девушкой из разряда любопытствующих ему хватило. Ее завораживающий интерес к особенностям его тела в конце концов заставлял Майлза чувствовать себя еще более неловко, чем самое неприкрытое отвращение, с каким он сталкивался на Барраяре, при всех тамошних яростных предрассудках насчет физического уродства. Впрочем, придя к неутешительному результату, что сексуальные органы у Майлза в норме, девица смылась.

Для Майлза этот роман закончился ужасающей черной депрессией, которая от недели к неделе становилась все глубже. В ту ночь, когда она достигла своего апогея, сержант Ботари в третий – и самый тайный – раз спас ему жизнь. Майлз дважды поранил Ботари, пока они молча боролись за нож: он сопротивлялся неистово и истерично, а сержант боялся переломать ему кости. Высоченному Ботари в конце концов удалось взять Майлза в захват и держать, пока тот наконец не сломался, рыдая до полного изнеможения от ненависти к самому себе на окровавленной груди сержанта. И человек, носивший его в детстве на руках, пока в четыре года Майлз не научился ходить, теперь снова взял его на руки, словно ребенка, отнес в постель. Потом Ботари перевязал свои раны и никогда больше не упоминал об этом происшествии.

Да, пятнадцатилетие было не очень-то хорошим годом. Майлз был полон решимости его не повторять. Он стиснул руками балконные перила, словно в решимости – но в решимости бесцельной. Бесцельной, как он сам, и значит – никому не нужной. Хмурый взгляд в черную глубину колодца собственных мыслей – и на миг даже роскошь Колонии Бета показалась ему скучной и унылой.

Поблизости стояли четверо бетанцев, о чем-то громко споря. Майлз полуобернулся к ним, чтобы лучше видеть из-за плеча Елены. Она начала было говорить что-то о его рассеянности – но Майлз покачал головой и поднял ладонь, прося тишины. И она затихла, с любопытством глядя на него.

– Будь все проклято, – говорил толстяк в зеленом саронге. – Мне наплевать, как именно вы это сделаете, но я хочу, чтобы этот сумасшедший убрался с моего корабля. Вы что, не можете взять его штурмом?

Женщина в форме бетанской службы безопасности покачала головой. – Послушайте, Калхун, к чему мне рисковать жизнями моих людей из-за корабля, фактически представляющего собой груду лома? Там же нет заложников или еще чего-то в этом роде.

– У меня простаивает команда утилизаторов, а они берут полуторную ставку за сверхурочные. Он сидит там наверху уже трое суток. Должен же он когда-нибудь спать, или в туалет ходить, или еще черт знает что, – доказывал штатский.

– Если он такой накачавшийся наркотиками псих, как вы утверждаете, то нет лучше способа спровоцировать его на взрыв корабля, чем штурм. Лучше переждем его. – Женщина из службы безопасности повернулась к человеку в голубовато-серой с черным форме одной из крупнейших коммерческих компаний по космоперевозкам. Его серебряно-седые бачки были в тон трем серебряным кружкам на висках и в середине лба – пилотским нейроимплантам. – Или уговорим его выйти наружу. Вы же знакомы, он – член вашего профсоюза, так неужели вы ничего не можете с ним поделать?

– О, не больше вас, – возразил капитан-пилот. – Вы на меня это дело не спихнете. Он ведь ясно дал понять, что не желает со мной разговаривать.

– В этом году вы – член Совета, и должны иметь над ним хоть какую-то власть – пригрозите лишить его пилотской лицензии или чего-то в этом роде.

– Может, Арди Мэйхью и остается пока в Братстве, но он должен взносы уже за два года. Его лицензия и так существует на весьма сомнительных основаниях, и, откровенно говоря, думаю, что этот случай ее загубит. Вся суть этой комедии в первую очередь в том, что когда однажды последний из кораблей серии РГ пойдет на слом, – тут пилот кивнул в сторону толстяка в штатском, – Арди не сможет больше быть пилотом. Медики запретили ему ставить новый имплантант: ничего хорошего из этого бы не вышло, даже будь у него деньги. А их у него нет, я-то чертовски хорошо это знаю. На прошлой неделе он пытался занять у меня на квартплату. Так он, по крайней мере, сказал. А скорее всего – на свое пойло.

– И вы ему дали? – спросила женщина в голубой форме администрации космопорта.

– Ну, дал, – угрюмо ответил капитан-пилот. – Но сказал, что это в самый последний раз. И вообще… – он хмуро уставился на свои ботинки и вдруг взорвался: – На мой вкус, лучше бы ему погибнуть в славной вспышке, чем подыхать бездомным! Я-то знаю, как бы я себя чувствовал, узнав, что никогда уже не сделаю скачка…

– Все пилоты – сумасшедшие, – проворчала женщина из службы безопасности. – А все из-за того, что им прокалывают мозги.

Майлз, завороженный, подслушивал их без зазрения совести. Похоже, человек, о котором шла речь, – чудак и неудачник, попавший в беду. Скачковый пилот с проведенным в мозг устаревшим интерфейсом, который вот-вот должен по технологически причинам потерять работу, отсиживается в своем старом корабле, отгоняя демонтажные команды – каково? Майлз заинтересовался.

– Вспышка! Вспышка проблем с перевозками – вы это хотите сказать? – пожаловалась женщина-администратор. – Если он исполнит свою угрозу, обломки будут бомбардировать все внутренние орбиты не один день подряд. Нам придется прекратить работы… и чистить орбиты… – Она развернулась на сто восемьдесят градусов, лицом к штатскому. – Уж поверьте, на мой отдел эти расходы не лягут! Я пригляжу за тем, чтобы счет выставили вашей компании, даже если мне придется дойти до Департамента юстиции.

Управляющий мусорщиками побледнел, затем стал багроветь: – Во-первых, это ваш отдел разрешил этому чудику с перегревшимися проводами в голове попасть на мой корабль! – прорычал он.