Посланники - Зенин Игорь. Страница 11

СТЕПЬ

Глухое одиночество висело среди заснеженных просторов Кулунды. Безликое время, свернувшись клубком, с щемящей тоской ждало прихода весны. Шальной ветер от безделья гонял мириады тонн снега по белым, окаменевшим барханам снежной степи. Степь смиренно, беззащитно, с полной безысходностью происходящего, ждала весны. Ледяное небо безучастно смотрело вниз. Оно знало о том, что произойдёт в ближайшее время... Но время, казалось, застыло, словно гигантская сосулька на горном утёсе. Среди безбрежной равнины царства снегов и ветра не спали, не зная покоя, два врага - сайгаки и волки. Вечная битва была всегда на равных - выживал сильнейший. Если сайгаки уходили от погони - умирали волки, если волчьи лапы были сильнее и выносливее - волки выживали... В эту зиму волкам везло больше, чем их жертвам. Снега было много, поэтому сайгаки тратили много сил на добычу прошлогодней травы, выкапывая её из-под снега. Многодневные переходы отнимали много сил. Волчья стая легко настигала обессиленное стадо и отсекала самых уставших и больных. И волков не становилось меньше. Правда, стадо было большим, если не сказать, огромным. Летние дожди, так редкие в давние времена, в последние годы шли часто и обильно, питая чахлую степную землю живительной влагой. Это были последствия парникового эффекта. Поэтому сайгаки, на сочной траве, за лето успевали набраться сил и вырастить здоровое потомство. Но зима равняла все шансы, сайгаки гибли в острых зубах серых хищников, и волков становилось тоже больше. В последние дни, февральские бури с влажным воздухом арктического циклона, вылизали снежные просторы степи, превратив их в крепкое ледяное поле. Битва шла на равных. За ночь стая вплотную подходила к стаду, но обессиленные волки не спешили нападать на сайгаков, поскольку в "оцеплении" ночевали самые сильные и крупные самцы, и удар их копыт был смертельным. А утром, когда обессиленная стая ложилась на спячку, сайгаки уходили далеко за горизонт, не позволяя преследовать себя во время дневного перехода. Так длилось третью неделю. Жажда жизни и собачий голод гнали тёмно-серых хищников вперёд, к стаду, по обледеневшему снегу, до крови рвавшему лапы и когти волков. Волчья судьба на этот раз не была благосклонна к голодным хищникам. Сайгаки были сильнее. Значит, они должны были выжить. Это было правильно, это было справедливо. Их копыта звонким гулом стучали по крепкому, как асфальт, насту. Они легко уходили от погони. Волчий вожак, стоя на высоком бархане снега, жадно нюхал воздух, который ещё хранил запах пота разгорячённых животных. Пять часов назад они здесь прошли всем табуном. Вожак, мудрый самец в полном расцвете сил и лет, не мог понять, почему они не могли догнать хотя бы одного сайгака. Такого не было никогда. Сайгаки были словно заговорённые. Никакие уловки не помогали. Волчья стая была на краю гибели. Старые члены стаи и годовалые щенки отстали на день перехода. Их вела следом за ядром стаи старая опытная волчица. Этому хвосту осталось жить дня два, от силы - три. Потом они уснут, прижавшись друг к другу, и уже не проснуться никогда. Вожак это понимал. Он оглянулся на сидевших поодаль боевых сотоварищей. Увидев это, они нехотя, превозмогая усталость и собачий голод, навострили уши. Это был последний шанс. Группа серых хищников молча поднялась с места и крупной рысцой пошла в тёмно-синие сумерки снежной степи. Если через сутки они не догонят стадо, то идущий по следу хвост ядра стаи не выживет... Стёртые до крови когти скользили по ледяному, колючему, как битое стекло, насту. И они догнали бы стадо, догнали бы... Но хмурые от природы, серые от рождения, четвероногие санитары не знали, что над сайгачьим стадом три дня назад на низкой высоте прошёл секретный вертолёт ФСБ... Перед этим, за два дня, были пойманы два десятка здоровых особей, взяты анализы, поставлены на животных радиомаяки. Пятерых сайгаков заразили тяжёлыми вирусами. Вертолёт кружил над испуганным стадом на низкой высоте до тех пор, пока не облучил излучением торсионного генератора всех до одного сайгаков. И сайгаки стали действительно заговорёнными... Точнее, облучёнными. Даже заражённые самцы бежали без устали, как здоровые...

ОХОТА

Генарл Чикатало в Казахстан полетел самолётом. Встретили его как обычно, наигранно тепло и приветливо. На следующий день на вертолёте службы безопасности Казахстана восемь человек силовой элиты вместе с Чикатало полетели в степь. Долмат говорил: "Сайгаки в этом году отменные. Все, как один, на подбор. Больных съедают волки, которых егеря не трогают. Они говорят, что если истребить волков, то больные сайгаки, которых сейчас очень много, летом могут дать вспышку инфекционных заболеваний. С этим изменением климата - одни проблемы. Старики в ужасе кричал, что летом степь зеленая. Она должна быть коричнево-жёлтой. Здоровье народа и так чахлое, сами по себе болеют всем, чем угодно, а если сайгаки "помогут", то вообще будет труба дело". Чикатало молчал. Казахи не знали, что в степи кружил вертолёт с торсионным генератором. Это был полностью засекреченный проект. Спецслужбы тратили на него сил и денег больше, чем на атомное оружие в середине двадцатого века. Нелетальное психическое оружие позволит покорить весь мир. - Всю жизнь мечтал поохотиться на волков. Сайгаки меня не интересовали никогда, - твёрдым уверенным голосом сказал генерал. Стрелять сайгаков не входило в его планы. Во-первых, неизвестно, что за мутации могут произойти у этих животных, а во-вторых, их нельзя трогать ради чистоты эксперимента. - Не возражай, тебе понравится, - сказал Долмат, - Сайгаки сейчас отменные, рослые, жирные. А волков не надо трогать. Они сейчас худые, слабые. Не интересно. А сайгачье мясо вкусное, питательное. Домой отвезёшь, семью покормишь. Чикатало чуть не захлебнулся от спазма горла. И опять нахлынуло неизвестное ощущение... "Будь проклята эта охота. Тупые дикари. Я всю жизнь, как волкодав, грызу бандитов. Бандитов, которые не хотят жить по нашим правилам. Как волков. А мяса я могу набрать где угодно и у себя в городе. Добра-то! Мой кавказец в неделю съедает пять килограмм, не считая меня", - думал про себя генерал, пытаясь что-то предпринять. Наконец он заговорил: - Слушай, Долмат. Я специально взял экспериментальную снайперскую винтовку. Изготовлено всего десять штук. Новейшая разработка. Я взял её для охоты на волков. А ты хочешь лишить меня такой возможности. Не гостеприимно это. Может, всё-таки на волков? Долмат думал несколько секунд, а потом задумчиво сказал: - Хорошо, Владимир Абрамович. Но только недолго и всего несколько штук. Вертолёт запросил ориентировку на волчью стаю. Но никто толком не мог сказать ничего определённого. Создавалось впечатление, что в степи гуляет две стаи, чего быть не может, или они, как оборотни, появляются то в одном, то в другом месте. Что-то ледяное пронеслось в чахлой груди отважного бойца невидимого фронта... Он физически почувствовал на себе взгляд... Интуитивно Чикатало понял, что взгляд принадлежит не человеку, а разумному и могущественному существу, Вселенской сущности... Через некоторое время всё прояснилось. Волчья стая разделилась. Егерь сказал, что это - признак тяжёлого состояния волков, отставшая часть стаи уже практически умирает от голода. Он просил отсечь несколько сайгаков и загнать их на волков. Но его никто не послушал. Вертолёт через космическую связь запросил помощи у космонавтов для поиска огромного и хорошо видного стада сайгаков. А за ними по пятам шла маленькая кучка волков... Вскоре вертолёт нашёл стадо, и, немного поодаль - пятнадцать рослых, но худых волков. Вертолёт привычно, словно в Чечне, зашёл на точку с резким креном, отрабатывая цель... Это не были чеченские бандиты с эмблемой волка на флаге, это были хмурые санитары природы, без которых равновесие в природе заметно нарушается... Прошли те времена, когда волки, увидев над собой вертушку, ложились на снег. Теперь они бросаются в рассыпную, не давая влёт стрелять себя. Но вертолёт, кругами ложась на цель, методично и точно извергал смертоносные, тявкающие, как глупые домашние болонки, искры, после которых волчьи мышцы сводила невыносимая смертельная боль и сильно пахло родной кровью, тёкшей тонкими ручейками, застывающими на снегу... Через полчаса людская потеха кончилась. Конвульсии умирающих зверей затихли. Вертолёт гордо и величаво опустился между серыми телами. Побросав добычу в прожорливое тело алюминиевого монстра, хищники в камуфляже с ружьями полетели догонять перепуганных сайгаков. Чикатало удовлетворённо посматривал на худых, но огромных, с густой здоровой шерстью, степных хищников. Увлечённый упоением смерти, наслаждаясь предсмертными конвульсиями, генерал ФСБ не заметил одной странной вещи, и тем более, бурых пятен в стороне от взбитого сайгачьими копытами снега. Штирлиц двадцать первого века, думая об опасности сайгаков, не учёл одну вещь - волк остаётся волком всегда и везде. Он - не человек. Это только человек может стать и свиньёй, и дворцовой дворнягой одновременно. Хотя при этом он будет считать себя гением, Великим магистром, или Суперчеловеком. ...За несколько часов до прилёта вертолёта пятнадцать обессиленных волков сделали невозможное. Они смогли нагнать стадо и отбить маленького телёнка, который родился уже после облучения. И в утробе, и с молоком матери он впитал изменённый Геном Жизни. Он впитал Ответный удар Природы на Беспредел Планетарных Бандитов. Маленькому сайгаку не хватило сил в этом марафоне по снегам Кулунды. Как только он стал отставать, его окружили молодые сильные быки для охраны. Но ярость и страсть догонявших волков была так велика, что сайгаки ничего не смогли противопоставить хищникам. Волки сделали вид, что нападают на взрослых быков. Рискуя попасть на рога, они вцепились в ляжки нескольких сайгаков, но тут же отпрыгнули, не дожидаясь контрудара. Сайгаки в испуге отпрянули, оголив телёнка, который тут же был взят в кольцо, и волки погнали его в сторону от стада. Для пятнадцати волков это было очень мало. Но вожак не дал съесть даже это. Он, слизав только кровь с ещё тёплого животного, взобрался на снежный бархан, пытаясь увидеть хвост стаи... Он отогнал от аппетитного и пахнущего мяса четырнадцать матёрых волков и погнал их опять на уходящее в даль стадо... А через пятнадцать минут прилетел вертолёт... И генерал не знал, как не знали и сами изобретатели торсионного генератора, что информация с телёнка через слизанную кровь передалась вожаку. В нём произошла неизвестная мутация, и волк стал смертельно опасен даже после смерти... Чикатало удовлетворённо посматривал на худых, но огромных, с густой здоровой шерстью, степных хищников... Он незаметно отсоединил магазин у экспериментальной винтовки новейшего образца и присоединил другой, с разрывными пулями повышенной эффективности. Расчёт был прост: разорванных в клочья сайгаков он забирать не будет, и другие не возьмут. А это значит, что честь генерала останется незапятнанной и чистой, как белоснежная сорочка в рекламе бракованного порошка... Сайгаков он стрелял с упоением, спокойно и уверенно переходя с цели на цель. Теперь он не метился в голову. Он стрелял в тела животных. Через некоторое время вертолёт опять сел, собирая добычу. Но среди разбросанных по степи тел половина была изуродована разрывными пулями. Пришлось их выбирать, на месте производя экспертизу, и стаскивать по две-три туши вместе. После этого вертолёт, подпрыгивая, как горный козёл, проглотил их своим металлическим чревом. Смеркалось... Довольный и смеющийся вертолёт, насытившись чужой жизнью, запив её водкой сибирского разлива, разрубая морозный воздух свистящими лопастями, натружено взлетев, ушёл в ночь. Стемнело. Рассыпанные по чёрному бархату неба звёзды освещали бриллиантовый снег Кулунды. Нехотя и устало, след в след, по степи бежали измученные и голодные волки - десять старых волчиц и девятнадцать годовалых щенков, еле передвигавшие свои уставшие лапы. Впереди бежала старая сука, много повидавшая на своём веку. Она часто оглядывалась и смотрела в конец вереницы, следя за тем, чтобы никто не отбился от каравана. Иначе ослабшего и отставшего волка нельзя будет спасти. Вдруг она остановилась, почувствовав опасность. Впереди пахло Смертью. Но, там пахло и едой, мясом. Свежим мясом. Волчица, сколько было сил, прибавила бег. Но опасность встретилась раньше, чем желанная еда. На светящемся бриллиантами снегу чернела кровь. Это была кровь волка, который был отцом её щенков. В первый момент старая сука отпрыгнула, но потом подошла и внимательно всё изучила. Это было необходимо, чтобы выжить. Самое главное - это информация, знания. Волчица определила, что собак не было, подходили только люди, после того, как он был убит. Но перед смертью волк ел сайгака. Волчица пошла на поиски сайгака. Она была уверена, что его оставили для хвоста... Она и девять старых волчиц стояли в стороне, и ждали, когда утолят голод первогодки. Когда старые волчицы отогнали первогодок, то на снегу лежал уже один скелет. Им осталось только глодать кости. Утолив первый голод, стая во главе со старой сукой пошла дальше. Волчица изучала все пятна крови на снегу. Следом за ней, свои любопытные носы толками в окровавленный снег пара десятков годовалых щенков. Когда она подошла с последней застывшей лужи крови, то поняла, что не выжил никто из пятнадцати сильных, в полном расцвете сил, волков. Она медленно перевела взгляд на рослого щенка, самого весёлого, любопытного и сообразительного. Он, ничего не понимая, уставился на неё, пытаясь навострить свои уши, которые болтались пока, как у спаниеля. Задрав голову вверх, волчица заунывно запела прощальную песню Памяти. Спавший в шикарных гостиничных апартаментах генерал Чикатало проснулся от леденящего душу ужаса. Ничего не понимая, повернувшись на другой бок, он сразу уснул... Стая пошла дальше. Через несколько километров она вышла на несколько мертвых сайгаков, от которых сильно пахло тротилом. Но другого выхода не было - стая будет бродить в округе, постоянно возвращаясь к этой пище, что бы пережить последние зимние недели. Волчица осталась за вожака. Теперь помощи ждать было неоткуда. Заражённые сайгаки выполняли свою роль не только в биологическом смысле, но в информационном. Не один сатанинский учёный, создающий смертоносное оружие ради собственной выгоды, служа своим хозяевам-мертвякам, не мог этого предположить. Волчата и волчицы кружили вокруг разорванных в клочья сайгаков, пахнущих порохом и супертротилом, в течение пяти недель, возвращаясь к ним через день или два. Стало тепло. Волчата возмужали, выросли и повзрослели. Уши стояли торчком. Весна пришла резко и неожиданно. Озера талой воды, как звезды на небе, рассыпались по Кулунде. Порой, среди тающих барханов снега, казалось, что по водной глади океана плывут айсберги. Старая волчица, глядя на молодых волков, пыталась понять, что же с ними произошло. Они были ДРУГИМИ. Они не выли ночью. Они не выли днём. Они молча смотрели в небо, замирая все разом, рождая зловещую и жуткую тишину, от которой шерсть вставала дыбом. Было чувство, что они чего-то ждали. Или с кем-то разговаривали. Но глаза у них были не волчьи. Глаза у них были другие. Они смотрели, как ЛЮДИ. Но при этом оставались волками. Они ждали ЧЕЛОВЕКА. Но кого именно, старой волчице не дано было понять. Молодой волк всё чаще брал в свои руки обязанность вожака. На охоте, когда погоня за выбранной жертвой подходила к решающей схватке, он обгонял задыхающуюся волчицу и вёл за собой молодых волков, первым вгрызался в горло жертве и следил за порядком во время еды стаи. Снег почти растаял. В это время стая уже распадалась. Но волки не дали рассыпаться стаи. Напротив, молодые волчицы после спаривания и не думали уходить на "вольные хлеба". Отколоться пытались только старые волчицы. Но молодые не дали. Это чем-то напоминало вечную стаю африканских гиен. Но это были кулундинские волки, и это было очень странно. Старая волчица заметила ещё одну вещь: волки избирательно следили только за одним стадом, обязательно возвращаясь к нему через несколько дней, и во что бы то ни стало, доставали только то животное, какое им понравилось больше всего. Но при этом они его не ели, а охраняли тушу, позволяя съедать его всем другим, кто готов был насытиться свежениной задаром. Они следили за стадом до тех пор, пока не свалили на молодую растущую весеннюю траву всех сайгаков с радиомаяками из облучённого стада... Когда от животного оставался только один скелет с валяющимся рядом радиомаяком, они уходили подальше от него в степь.