Огненное крыло - Жакова Ольга. Страница 42

— Потому что они отправляются в новый мир, — нетерпеливо вставила Луна.

— Возможно. Но откуда вы знаете? Вы можете только верить. Но вы не знаете.

Гриффин неловко пошевелился, раненое плечо мешало ему. Данте прав. Ведь даже Фрида не могла сказать, что ожидает его по другую сторону Древа.

— Мы все выросли в убеждении, что Ноктюрна заботится о нас, — продолжал Данте. — Мы никогда не видели ее, она никогда не говорила с нами. Мы предполагаем, что она добра и заботится о нашем благоденствии, но кто знает точно? И даже если Ноктюрна существует, кто знает, что она предназначила для нас после смерти? Возможно, то, что ожидает нас по ту сторону Древа, гораздо хуже этого места.

— Этого не может быть! — воскликнул Гриффин. Данте задумчиво наклонил голову:

— Может быть, вы правы и Древо действительно ведет в удивительный мир, который находится за гранью нашего понимания. Но также возможно, что это место абсолютной смерти, конец всякого движения, мыслей, сознания.

Гриффин задрожал, вспомнив об ужасной реке безмолвия.

— С Древом связано много вопросов, на которые мы никогда не сможем ответить, — продолжал Данте. — Тогда как здесь мы наверняка знаем, где находимся. И довольствуемся этим.

— Вы тоже? — спросила Луна.

— Сначала, когда я умер я чувствовал себя так же, как вы. Многие годы я путешествовал по этому миру, и понял, что в нем есть своя красота. Возможно, не такая, к какой мы привыкли. Но все-таки это место чудес. Моря песка, водопад, через который вы должны были пройти, чтобы попасть в нашу долину, великолепная игра звездного света, сияние скал, которые мы выбрали для нашего убежища. Но это не главная причина, по которой мы остались здесь. Всех нас объединяет одно — мы довольны своей смертью.

Гриффин недоуменно посмотрел на Луну. Как мертвый может быть доволен? Такое невозможно представить.

— Вам покажется странным, — задумчиво проговорил Данте, — но вместе с жизнью ушел страх смерти. Страх, который преследовал нас всю жизнь. Это делало нас жадными, себялюбивыми. А здесь мы не тревожимся ни о пище, ни о стихийных бедствиях, ни о хищниках.

— А вампиры? — спросила Луна.

— Они нас не беспокоят. Водопад окружает и защищает нас. Или, возможно, нам повезло и о нас просто забыли. Мы отказались от всего, нам ничего не нужно. Зато мы можем общаться друг с другом, у нас есть вечность, чтобы беседовать и размышлять о мироздании.

— При этом не будучи его частью, — холодно заметила Луна.

— Как знать, что есть меньшая часть вселенной — Подземное Царство или новый мир, куда можно пойти? Жизнь и свобода внутри нас. И все существует внутри нас

— Я хочу обонять, есть и видеть реальные вещи, — сердито пробормотала Луна.

— Здесь мы обретаем свою истинную сущность, — сказал Данте.

— Я здесь ничуть не похожа на саму себя, — возразила Луна.

— Потому что не принимаешь себя такой, какая ты есть. Со временем ты научишься этому и тогда обретешь истинный мир.

Гриффин не участвовал в этом споре. Но слушал внимательно. Он чувствовал, как устал от этого путешествия, устал все время бояться. Бояться умереть. Бояться всего. Какое облегчение просто перестать бояться! Освободить сознание от мыслей о том, что может быть и будет. Он оглядел внутреннее пространство башни и увидел летучих мышей, собравшихся небольшими компаниями: самцы, самки и детеныши, словно одна семья.

— Смерти не надо бояться, — сказал Гриффи-ну Данте. — Мгновение, никакой боли, потом вечный мир.

— Он выздоровеет, — отрезала Луна. — Ему просто нужно еще поспать.

— Его рана не заживет, — покачал головой Данте. — У меня была такая же.

— Он выздоровеет, — настаивала Луна. Данте вежливо кивнул:

— Вы можете оставаться здесь столько, сколько понадобится.

— Это не продлится долго, — пробормотала Луна.

Гриффин почувствовал, что изнемогает от усталости. Холод раны, казалось, проник в глубь его тела. С каждым ударом сердца боль становилась сильнее. Капля крови скатилась с его шерстки и ударилась о каменный карниз, вспыхнув, а затем с шипением исчезнув. Он вдруг осознал, что непременно умрет, если в скором времени не выберется отсюда. Но было ли Древо настоящим выходом?

Больше всего сейчас он хотел забыться сном.

Гриффин проснулся от толчка и увидел рядом Луну.

— Я еще…

— Не беспокойся, — улыбнулась она. — Ты все еще жив. Но нам уже пора.

— А нельзя поспать еще немного?

— Ты поспал достаточно. — Луна посмотрела в сторону, вздохнула и сказала: — Грифф, ты неважно выглядишь.

— Думаешь, ты меня этим удивила?

— Меня беспокоит твое свечение.

— И что с ним?

— Оно слабеет. Когда ты спал, оно… возможно, мне показалось… Оно понемногу выходило из твоего тела, как в тот раз, когда на тебя напали летучие мыши из Оазиса.

— Нет, — беспомощно сказал он.

— Давай, Гриффин, поднимайся!

Древо. Еще одно путешествие. Что если оно ведет в никуда или туда, где еще хуже, чем здесь? Он вспомнил огромное, полыхающее изображение с карты Фриды. Войти внутрь и, быть может, сгореть дотла. Он посмотрел на летучих мышей, уютно устроившихся внутри своего каменного убежища, беседующих друг с другом. Здесь они могли провести за разговорами вечность. Он любил говорить, размышлять вслух. И хорошо это умел. Так сказала Луна. Он просто создан для этого.

— Думаешь, мой отец жив? — спросил он Луну.

— Если жив, то непременно найдет нас. Если погиб, то все равно мы ничего не можем с этим поделать. Так или иначе, он хотел, чтобы ты выбрался отсюда и вернулся домой.

Но было еще одно обстоятельство, удерживающее Гриффина.

— Может, мне остаться здесь, с тобой? — проговорил он, отчаявшись.

— О чем ты? Я здесь не останусь!

— Мне кажется, будет несправедливо, если я вернусь домой, а ты нет.

— Пойдем, Грифф, не глупи!

— У меня есть предложение. — Слова лились неудержимым потоком, быстрее, чем он успевал их подумать. — Я умру здесь, и мы вместе пойдем в Древо, договорились? И тогда попадем в одно и то же место. Ты не останешься одна. Это будет справедливо!

— При чем здесь справедливость?

— При том, что ты умерла по моей вине! — выпалил он. Гриффин не мог больше скрывать от нее правду. Невысказанное признание душило его, комом стояло в горле. Или в сердце.

— О чем ты болтаешь? — тихо спросила Луна.

— Я уронил на тебя огонь.

— Но ведь ты говорил…

— Я обманул тебя. Мы украли у людей огонь. Это я придумал, потому что хотел поразить всех, и я нес в когтях зажженную от человеческого костра соломинку. Но она горела быстрее, чем ожидалось. Я побоялся обжечься и выпустил ее. Она упала прямо на тебя, и ты загорелась.

Она ничего не ответила, глядя мимо него.

— Луна? — позвал Гриффин с несчастным видом. Он заговорил об этом не только из-за чувства вины. Он думал и о себе. Ему хотелось признаться и освободиться от этого; хотелось, чтобы она сказала ему: все в порядке.

— Так ты не знал, что я под тобой? — тупо спросила она.

— Я не помню, — сказал он, снова ощутив прилив отчаяния.

— Ты только почувствовал, что тебе жжет когти, и бросил ее?

Луна всегда была такая спокойная и чуткая. Он надеялся, что так будет и сейчас. Она все поймет и скажет ему, чтобы он не винил себя.

— Так получилось. Я даже не успел об этом подумать. Я просто разжал когти, и соломинка упала.

— У тебя не было времени проверить, что внизу?

— Нет.

— Не было даже доли секунды, чтобы просто взглянуть вниз?

Гриффин, не дыша, пристально смотрел на нее.

— Ты не мог отбросить ее в сторону, чтобы она не попала на меня?

— Я… наверное, мог, — запинаясь, выдавил он. — Я не подумал…

Луна засмеялась, но это был нехороший смех; не так она смеялась раньше.

— Это нечестно! Я умерла, потому что ты оказался слишком труслив, чтобы посмотреть вниз или удержать ее секундой дольше!

— Знаю, я виноват. — Ему хотелось, чтобы всего этого не происходило с ним. Но от себя не уйдешь, не скроешь того, кем он всегда был — трусом. Можно ли ожидать, что она простит его?