Аня из Шумящих Тополей - Батищева Марина Юрьевна. Страница 34

— Чего надо?

— Мы зашли в надежде заинтересовать вас нашим школьным драматическим клубом, — довольно неуклюже начала Аня. Но она была избавлена от дальнейших усилий.

— Никогда о нем не слыхал. И слышать не точу. Это меня не касается, — бескомпромиссно перебил ее хозяин, и дверь быстро захлопнулась перед носом посетителей.

— Похоже, мы нарвались на грубость, — заметила Аня, когда они зашагали прочь.

— Любезный и обходительный джентльмен, — усмехнулся Льюис. — Жаль мне его жену, если она у него есть.

— Не думаю, чтобы у него была жена, иначе она его немного пообтесала бы, — сказала Аня, стараясь вернуть себе утраченное душевное равновесие. — Хотела бы я, чтобы за него могла взяться Ребекка Дью. Но так или иначе, а мы сфотографировали его дом, и я предчувствую что этот снимок получит первый приз… Вот досада! Мне в туфлю попал камешек, и я намерена вытряхнуть его, для чего присяду на каменную оградку, принадлежащую этому джентльмену, — с его разрешения или без оного.

— К счастью, здесь нас уже не видно из дома, — заметил Льюис.

Аня только что снова зашнуровала туфлю, когда они услышали, как кто-то осторожно пробирается к ним справа через густой кустарник. Вскоре из зарослей появился мальчик лет восьми с большим полукруглым пирогом с начинкой, крепко зажатым в пухлых ручках. Он остановился чуть поодаль, застенчиво глядя на Аню и Льюиса. Это был красивый ребенок с блестящими каштановыми кудрями, большими доверчивыми карими глазами и тонкими чертами лица. Несмотря на то что он был с непокрытой головой и голыми икрами, а весь его наряд состоял из полинявшей голубой хлопчатой рубашки и потрепанных вельветовых бриджей, его облик дышал изяществом и благородством. Он выглядел как переодетый маленький принц.

За его спиной стоял большой черный ньюфаундленд, голова которого была почти на уровне плеча мальчика.

Аня смотрела на них с улыбкой, неизменно завоевывавшей детские сердца.

— Привет, сынок! — сказал Льюис. — Ты чей?

Мальчик шагнул вперед с ответной улыбкой, протягивая свой пирог.

— Это вам, — робко произнес он. — Папа испек его для меня, но я лучше отдам вам. У меня и так много всякой еды.

Аня быстро подтолкнула локтем Льюиса, который хотел было, не слишком тактично, отвергнуть любезное предложение. Поняв намек, он с серьезным видом принял угощение и передал Ане. Она с такой же серьезностью разломила пирог пополам и вернула ему половину. Оба знали, что должны съесть его, но испытывали тягостные сомнения относительно «папиных» кулинарных способностей. Впрочем, едва отведав угощение, они успокоились: хоть «папа» и не отличался вежливостью, печь яблочные пироги он, бесспорно, умел.

— Очень вкусно, — сказала Аня. — Как тебя зовут, дорогой?

— Тедди Армстронг, — ответил маленький благодетель. — Но папа всегда зовет меня Малышом. У него только я и есть. Папа ужасно любит меня, а я ужасно люблю папу. Боюсь, вы подумали, что он невежливый, потому что он так быстро закрыл дверь. Но он не хотел вас обидеть. Я слышал, что вы просили поесть. («Мы не просили, но это неважно», — подумала Аня.) Я был в саду, за штокрозами, и сразу решил, что отдам вам мой пирог, потому что мне всегда жаль людей, которым не хватает еды. Мне хватает — всегда. Мой папа замечательно готовит. Знали бы вы, какой рисовый пудинг он делает!

— А изюм он в него кладет? — спросил Льюис, лукаво блеснув глазами.

— Уйму. Мой папа совсем не жадный.

— У тебя нет мамы, милый? — спросила Аня.

— Нет. Моя мама умерла. Миссис Меррилл сказала мне однажды, что мама ушла на небеса но папа говорит, что никаких небес не существует, а он, я думаю, должен знать. Он ужасно умный. Он прочитал тысячи книг. И я хочу стать точно таким, как он, когда вырасту… только я всегда буду давать людям поесть, если они просят. Понимаете, папа не очень любит людей, но ко мне он всегда ужасно добрый.

— Ты ходишь в школу? — спросил Льюис.

— Нет. Папа учит меня дома. Но попечители сказали ему, что со следующего года я должен ходить в школу. Я думаю, мне понравится. Там будут другие мальчики, с которыми я смогу играть. Конечно, у меня есть Карло, и с папой очень весело играть, когда у него есть свободное время. Но папа очень занят. Ведь ему приходится самому делать все на ферме, да еще и содержать в чистоте дом. Поэтому-то он и не хочет, чтобы люди приходили и его отвлекали. Я буду ему помогать, когда подрасту, и тогда у него появится больше времени для того, чтобы быть вежливым.

— Пирог что надо, Малыш, — сказал Льюис, проглотив последнюю крошку.

Глаза Малыша засияли от удовольствия.

— Я так рад, что он вам понравился.

— Хочешь сфотографироваться? — спросила Аня, чувствуя, что никак не годится предлагать деньги этой маленькой щедрой душе. — Если хочешь, Льюис тебя снимет.

— Конечно хочу! — горячо воскликнул Малыш. — И Карло тоже?

— Разумеется, Карло тоже.

Аня красиво расположила обоих на фоне кустов. Малыш стоял, обняв за шею своего большого лохматого друга — и мальчик, и пес, похоже, были одинаково довольны. Льюис сделал снимок, использовав оставшуюся у него последнюю фотопластинку.

— Если выйдет хорошо, пришлю тебе снимок по почте, — пообещал он. — Как написать адрес?

— Мистеру Джеймсу Армстронгу, для передачи Тедди Армстронгу, Гленкоув-роуд, — сказал Малыш. — Вот будет здорово, если что-то придет по почте лично мне! До чего я буду рад! Я не скажу папе ни слова заранее, так что для него это будет замечательный сюрприз.

— Ну, через две-три недели жди посылку, — сказал Льюис, когда они прощались с мальчиком.

Аня вдруг наклонилась и поцеловала загорелое личико. В нем было что-то, тронувшее ее сердце. Мальчик был такой милый… такой мужественный… и без матери!

Дойдя до поворота дорожки, они оглянулись и увидели, что он стоит на каменной оградке вместе со своим псом и машет им рукой.

Разумеется, Ребекка Дью знала все об Армстронгах.

— Жена Джеймса Армстронга умерла пять лет назад. Он так и не оправился после этой утраты. Прежде он не был грубым — довольно приятный мужчина, хотя немного отшельник. Такой уж уродился. Он души не чаял в своей маленькой жене — она была на двадцать лет моложе его. Я слышала, что ее смерть стала для него ужасным ударом. После этого его характер, похоже, совсем изменился. Он стал угрюмым и чудаковатым. Не хочет даже взять служанку. Сам следит за домом и за ребенком. Он много лет жил холостяком, так что опыт у него есть.

— Но для ребенка это не жизнь, — заметила тетушка Четти. — Отец никогда не водит его в церковь или еще куда-нибудь, где он видел бы людей.

— Я слышала, Джеймс боготворит мальчика, — откликнулась тетушка Кейт.

— «Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» [35], — неожиданно процитировала Ребекка Дью.

3

Прошло почти три недели, прежде чем Льюис нашел время, чтобы проявить фотографии. Он принес их в Шумящие Тополя воскресным вечером, когда в первый раз пришел к ужину. И дом, и Малыш вышли замечательно. Мальчик улыбался с фотографии, по словам Ребекки Дью, «точь-в-точь живой».

— Да он похож на тебя, Льюис! — воскликнула Аня.

— Действительно похож, — согласилась Ребекка Дью, бросив беспристрастный взгляд на снимок. — Как только я увидела это лицо, сразу поняла, что оно мне кого-то напоминает, только не могла догадаться кого.

— Ну да… глаза… лоб… выражение в целом — твои, Льюис! — сказала Аня.

— Не верится, что я когда-то был таким хорошеньким мальчуганом, — пожал плечами Льюис. — У меня где-то есть снимок, сделанный, когда мне было лет семь. Надо будет его поискать и сравнить. Вот бы вы посмеялись, мисс Ширли, если бы увидели! Я там наисерьезнейший ребенок с длинными кудрями и кружевным воротником и стою прямой, как палка. Я думаю, мою голову зажали в одной из тех трехпалых штуковин, какими пользовались раньше фотографы. Если между мной и Малышом действительно есть какое-то внешнее сходство, то это простая случайность. Он не может быть моим родственником. У меня нет никакой родни здесь, на острове… теперь.