Темная сестра - Шульгат Анна С.. Страница 43

Независимо от того, как Алекс выглядел, происходящее вовсе не давало ему повода для радости. Ему было неловко из-за тех поступков, которые он совершил со времени получения судебной повестки, а еще больше его тревожили возможные последствия этих действий. Но Мэгги начала первая. Это она избрала судебный путь. Алекс просил, взывал к ней и умолял, но она была непреклонна.

Да будет так. Однажды Алекс даже произнес эти архаичные слова вслух — эту клятву, звучавшую с библейской убедительностью. Да будет так.

Алекс решил, что настал подходящий момент снова взять все под контроль. В последнее время почва ускользала у него из-под ног, но теперь он опять встанет у руля. У него было жуткое чувство, что сила Мэгги (он только теперь начал осознавать ее силу — женскую, расточительную, непокорную) находилась на подъеме, и направление у нее было одно — разрушительное. Он знал, что нужно встретиться с ней лицом к лицу, вооружившись холодной, твердой логикой. Он видел, как ломкие, мужественные границы закона могли послужить ему, а не ей.

В конце концов, это Мэгги решительно вступила на такой путь, где они с Алексом могли бороться на равных. И он собирался бороться за дом и детей всеми возможными способами. Нет, радости это ему не приносило. Чего уж там — это его совсем не радовало. Но он отключил эмоции и забыл о своих переживаниях, чтобы пристально изучить правила игры.

А правила игры таковы, что иногда они наследуют первоначальным причинам, из-за которых разгорелся весь сыр-бор. Вскоре Мэгги осознала, почему Алекс не позаботился о свидетелях; поняла это и Элис Монтегю. Барристер Алекса предъявил большую картонную коробку с коллекцией баночек, бутылочек и мешочков с травами.

— Ваша честь, — обратился барристер к судье, — здесь у нас коллекция трав, растений, масел, благовоний — все они сомнительного медицинского свойства, — собранных миссис Сандерс, когда ею овладели идеи целительства, колдовства и других практик, каковые я могу определить исключительно как оккультные.

Мэгги почувствовала, как напряглась сидевшая рядом с ней Элис Монтегю. Алекс врал, когда говорил, что сжег все ее травы. Мэгги посмотрела на него, но он глядел прямо перед собой. Судья, до того не сказавший ни слова и как будто не слушавший, снял очки, словно благодаря этому жесту он мог лучше разобраться.

— Оккультные? — уточнил судья.

— Да, ваша честь, оккультные. По-видимому, миссис Сандерс нашла старый дневник, написанный некоей эксцентричной особой — предыдущей обитательницей их дома. Миссис Сандерс настолько увлеклась странными снадобьями и методами лечения, предложенными дневником, что начала ставить эксперименты на собственных детях.

Судья снова надел очки и пристально посмотрел на Мэгги. Потом начал рыться в картонной коробке, почти театрально принюхиваясь к некоторым из банок.

— Вы женаты, не так ли, мистер Бойерс? — поинтересовался он у барристера Алекса.

— Как известно вашей чести.

— И разве у вашей жены на кухне нет набора приправ?

— Конечно же есть, ваша честь, но...

— И вы стали бы утверждать, что это обстоятельство делает ее недостойной матерью ваших детей?

— Конечно нет, ваша честь, хотя должен сказать...

— И вам никогда не случалось натереть листом щавеля ожог от крапивы, мистер Бойерс?

— Безусловно, случалось, хотя...

— Хотя — что, мистер Бойерс?

Мэгги была в изумлении. Судья поддразнивал барристера, заставляя его попыхтеть. Она посмотрела на своего адвоката — Элис Монтегю подмигнула.

— Хотя я бы сказал, ваша честь, что...

— И разве вы не сочли, что приложение упомянутого листа щавеля к упомянутому ожогу от крапивы дает эффективный результат?

— Да, ваша честь, весьма эффективный.

— И если бы ваша жена посоветовала вашим детям использовать этот метод лечения, разве это сделало бы ее плохой матерью? Нет, мистер Бойерс, ни в коем случае.

Судья демонстративно отвернулся от содержимого коробки и махнул на нее рукой.

— Можно это убрать?

Тут барристер Алекса извлек из-под своей скамьи что-то еще и передал это одному из судебных приставов.

— Если вы, ваша честь, согласитесь взглянуть вот на это, то уверен, что ваша честь увидит содержимое коробки в несколько ином свете.

Начиная с той минуты дело решилось практически само собой. Барристер передал судье фотоснимок, сделанный ночью и запечатлевший, как Мэгги скачет нагишом по пустоши, внутри кромлеха. Похоже было, что она танцует, и, судя по выражению ее лица, пребывает в экстазе. На заднем плане стоял, демонически улыбаясь (как и можно было предположить), бородатый мужчина — Эш, тоже полураздетый.

Слушания об опеке, которые в обычном случае продолжались бы целый день, завершились к обеду. Алекс получил распоряжение суда об определении места жительства, без каких-либо изменений в существующем порядке свиданий Мэгги с детьми.

— Подонок организовал за мной слежку! — крикнула Мэгги, выйдя из зала суда.

— Да, это так, — подтвердила Элис Монтегю, пытаясь успокоить клиентку.

— Но разве это само по себе не является незаконным? Следить за людьми? — У Мэгги растеклась тушь. Ее лицо походило на потрескавшуюся картину. — Само собой, это незаконно — следить за людьми!

Мисс Монтегю покачала головой:

— Вероятно, он нанял частного детектива. Эта фотография...

— Все было не так, как выглядело на снимке! Мы просто...

— Мэгги, мне вы ничего не должны объяснять. По крайней мере, утешайтесь тем, что судья позволил вам по-прежнему видеться с детьми.

— Но разве я ничего больше не могу сделать?

— Почаще встречайтесь с детьми. Все может измениться. Возможно, в будущем вы сможете заключить соглашение на более выгодных для вас условиях.

— Соглашение? И это после того, как он вел себя сегодня? Да мне наплевать, даже если он дух испустит! Живешь с человеком столько лет, думая, что знаешь все его хорошие и дурные стороны. Ничего подобного! Ты живешь с чужаком. Как он мог так поступить со мной, при всех наших спорах? Этому нет прощения! Я не хочу никаких соглашений! Пусть он умрет за то, что сделал со мной такое!

— Не надо ожесточаться, Мэгги.

Ожесточение. Ожесточение не наденешь и не снимешь на манер плаща. Это злокачественное образование, вроде опухоли в груди или шишки в горле. Во рту от него остается вкус, от которого так просто не избавишься. Мэгги пожала руку Элис Монтегю и вышла из здания суда на оживленную улицу, свирепо стуча высокими каблуками по каменным ступеням.

— Мэгги. — Это был Алекс, поджидавший ее у входа.

На секунду она замерла, потом смерила его взглядом и зашагала прочь; полы ее пальто развевались на ветру. То, что Алекс увидел в ее глазах, не на шутку его испугало.

— Не надо ожесточаться, Мэгги.

На этот раз бесполезный совет исходил от Эша. Мэгги вернулась в «Омегу», и Эш специально закрыл магазин, чтобы попытаться ее утешить.

— Все просят меня не ожесточаться. Легко тебе об этом говорить.

Вид у Мэгги был на удивление невозмутимый. Но она себя не обманывала. Она знала, что ей необходимо излучать хотя бы подобие невозмутимости, а иначе она что-нибудь сломает. Ей пришлось приглушить свои чувства, но она все равно ощущала, как они закипают и содрогаются где-то в ужасной глубине, словно раскаленная лава. Внутри у нее высвободилась и бушевала какая-то ярость, отторгавшаяся от ее существа.

— Да, мне легко об этом говорить, — сказал Эш. — Но и тебе нетрудно поддаться тем мыслям, которые тебя сейчас захватили.

— Что ж, не всем же быть такими благородными.

Эш пропустил это мимо ушей. Он протянул Мэгги чашку с блюдцем. Она так и не посмотрела ему в глаза, с тех пор как вошла в магазин. Он слегка ее побаивался. Ее гнев казался слишком холодным.

— Слушай, ты проиграла дело в суде, но хотя бы можешь встречаться с детьми. Взгляни на это оптимистичнее. Можно добиться своего и другими способами.