Дыши, Энни, дыши (ЛП) - Кеннелли Миранда. Страница 30

– Напиши, как будешь ехать домой, – говорит мне Ник.

– Ладно, папочка.

Мама и Джереми одновременно фыркают, и Ник в раздражении вылетает на кухню.

– Прости за его поведение, – говорит мама Джереми. – Обычно он не такой.

– Все в порядке, – со смехом говорит он, растягивая слова. – Моей младшей сестре, Лэйси, только исполнилось шестнадцать. И ее парню перед первым свиданием пришлось иметь дело со мной, папой и моим братом.

Но это не свидание, хочется сказать мне.

Джереми на прощание говорит моей маме, что надеется очень скоро вновь увидеться с ней, а затем мы уезжаем. Едем в центр Нэшвилла, к городской набережной, где река Камберленд кажется сегодня зеленой, впрочем, как и всегда.

Прежде чем выйти из джипа, он стягивает свои волосы в низкий хвостик. Я сглатываю. Я предпочитаю, чтобы его волосы были длинными и дикими, но так он выглядит жестким и стильным. Мышцы на его предплечье напрягаются, демонстрируя татуировки, круги на полях. И это заставляет меня думать о его лопатке. Хоть он и в футболке, я помню, как выглядит татуировка. Я все еще не знаю, что означает эта молния поверх черной окружности. Учитывая, что его мама – молодежный пастор, сомневаюсь, что это знак преклонения перед дьяволом.

Он перехватывает мой взгляд:

– Да?

– Что означает татуировка на твоей лопатке?

Он смотрит так, словно у меня выросла вторая голова:

– Ты разыгрываешь меня, верно?

Я трясу головой:

– Это тайный этнический знак или что?

– Это Флэш.

– Что?

– Мне бы следовало отвезти тебя домой прямо сейчас. – Он выбирается и обходит машину, чтобы открыть мне дверцу. – Как ты можешь не знать, кто такой Флэш?

– Это человек?

Он одаряет меня испепеляющим взглядом:

– Он всего-то самый быстрый, самый лучший супергерой.

– Лучше, чем Железный Человек?

– Намного лучше, чем Железный Человек.

– Железный Человек – секси.

Джереми обдумывает это, качая головой:

– Знаешь, кто горяч? Ассистентка Железного Человека. Пеппер… у нее вроде как волосы цветом похожи на твои. – Он дергает меня за косу и хитрым шепотом добавляет: – Ну, они недолго будут такого цвета.

– Что? – вскрикиваю я.

Он жестом указывает на большую вывеску. Гонка называется «Раскрась меня покруче». Море белых футболок заполоняет мне обзор.

– Джереми Браун, – начинаю я, уперев руки в бедра, – какая именно это гонка?

Он прикусывает свои губы, явно стараясь не рассмеяться.

– Ну, э-э, видишь ли, пока ты бежишь по маршруту, тебя опрыскивают цветной пудрой.

– Как детской присыпкой?

– Скорее как Pixy Stix.

– Насколько пудра разноцветная?

– Э, ну, у тебя больше не будет светлых волос, а твоя футболка абсолютно точно не будет белой…

Я смеюсь, а затем бросаюсь к регистрационной линии, и он догоняет меня. Втягиваю воздух, когда вижу, что плата за вход составляет двадцать пять долларов, но оказывается, что Джереми заплатил за меня.

Когда я пытаюсь протестовать, он говорит:

– Мои родители всегда говорят, что если парень приглашает куда-то девушку, то и платить должен он. Неважно, свидание это или нет.

Это мило с его стороны, но доставляет мне легкий дискомфорт. Хотя я существенно растратила свой запас наличных в Тарджит, поэтому приму это как благословение.

– Спасибо, – говорю я.

Его рот изгибается в улыбке.

– Пожалуйста.

Через полчаса мы прикалываем номера к нашим футболкам булавками. Мой номер 5094, а его 3.

– Что означают номера? – спрашиваю я.

– Ну, они основываются на времени, за которое ты финишируешь. Чем быстрее ты оканчиваешь гонку, тем меньше твой номер.

– Так они считают, что у тебя есть шанс на победу?

Он кивает. На пути к стартовой линии парочка организаторов гонки пытаются продвинуть Джереми в первые ряды, но он благодарит их и отказывается.

– Разве ты не собираешься бежать впереди и попытаться победить? – спрашиваю я.

– Я бы предпочел бежать с тобой.

– Ты хочешь прийти пять тысяч девяносто четвертым?

Он ухмыляется:

– Мне все равно.

– Джереми? Ты делаешь меня счастливой.

– Ты тоже делаешь меня счастливым, – тихо говорит он.

Он целует свою счастливую кожаную веревочку на шее, говоря, что это традиция, а затем раздается выстрел стартового пистолета. Толпа ревет. Все начинают потихоньку продвигаться вперед. Я чувствую внезапный страх, что во время гонки по-настоящему устану и не смогу финишировать. Насколько неловко это будет? И, боже, если я не смогу пробежать ничтожные пять километров, то как вообще смогу пробежать целый марафон?

Как только мы пересекаем официальную стартовую черту, в меня прилетает желтая пудра, оседая на лице и футболке. Я останавливаюсь как вкопанная. Словно Большая Птица взлетела. Джереми умирает со смеху, глядя на выражение моего лица, и дергает меня за руку, заставляя начать бег.

Я понимаю, почему Мэтт говорил о желании бежать быстро. Адреналин, аплодисменты, смех – все это заставляет меня хотеть лететь ракетой. Затем фиолетовая пудра распыляется на нас, перекрывая желтую.

– Ты выглядишь, как дитя любви Барта Симпсона и Барни.

– Неправильно, Уинтерс. Неправильно.

К концу гонки мы выглядим уже не как «Старберст», а просто откровенно грязными. Цвета смешались, превращаясь в то, что я бы назвала «Голубыми Сточными Водами». Я держу руку над головой, пересекая финишную черту, где финальный залп окрашивает оранжевой пудрой. Год назад я не смогла бы пробежать и полмили. А только что пробежала свои первые пять километров. Я смеюсь, улыбаюсь солнцу.

– Энни?

– Да, Джер?

Он поднимает мою косу:

– Твои волосы зеленые.

Я хватаю его за футболку и тяну ближе к себе:

– Ты сводишь меня с ума.

Он сжимает меня в медвежьих объятиях, и впервые за долгое время я умиротворена и нет больше такого места, где мне хотелось бы быть.

Сегодняшняя дистанция: 14 миль

Два месяца до Городского Музыкального Марафона

– Давай отойдем. Ну же.

Рука Мэтта на моем локте. Меня тошнит. Меня будет рвать. Меня будет рвать сейчас. Я извергаю содержимое желудка в кусты за беговой тропой. Вижу как в тумане, из-за того что глаза наполнены слезами, а кислота жжет горло. В середине сегодняшнего забега у меня был самый жуткий «туалетный» опыт в моей жизни, и у меня такое чувство, что он может повториться в любую секунду. Как же стыдно.

– Выпей это, – мягко говорит Мэтт, я беру из его руки бумажный стаканчик и делаю маленький глоток. Лимон. Ммм. Он дает мне полотенце, чтобы вытереть рот.

– Тяжело, – говорю я между глотками. – Бежать было тяжело.

Он сжимает мое плечо и улыбается:

– Ты великолепно справилась. Только подумай, ты можешь пробежать четырнадцать миль. Это больше половины.

– Но что, если в день марафона мой желудок настолько расстроится, что я не смогу финишировать?

Сегодня я трижды останавливалась, чтобы воспользоваться туалетом. Я не могла держаться наравне с Лизой. Отстойно бежать такое расстояние в одиночестве. И, черт, действительно отстойно пользоваться биотуалетами.

– У меня никогда не было клиента с таким чувствительным желудком, – говорит Мэтт, почесывая затылок. – А ты принимала Пепто?

– Да.

– Может, тебе следует начать есть белую пиццу, знаешь, без соуса.

– Это кощунство, – отвечаю я, вызывая у него смех.

Допиваю Гаторэйд, а затем Мэтт помогает мне растянуть ноги. Он берет мои лодыжки в руки и тянет их к своей груди.

– Оох! – говорю я.

Он немедленно отпускает:

– Где больно?

– Левое колено и бедро.

– Колено немного припухшее. Как давно оно болит?

– Оно беспокоило меня, когда я ездила на велосипеде как-то вечером. Но сегодня… несколько миль?

– Ты переходила на шаг в тот момент или продолжала бежать?

– Продолжала бежать. – Я понимаю теперь, почему Джереми стремится превозмогать боль. Я не могу представить себе, что сдамся сейчас – не после всех этих тренировок.