Попугай в медвежьей берлоге - Матковский Максим. Страница 12

– Что это за язык? – спрашивает она, глядя на золотую арабскую вязь словаря. – Хинди?

– Сядь, – прошу я.

Она послушно садится на кровать. Мы долгое время смотрим друг на друга. Она хочет что-то сказать, но я приставляю указательный палец к губам. Под завывания ветра я наслаждаюсь ее красотой: ниспадающими на плечи черными волосами, большими карими глазами на бледном лице – они как горящие во льду каштаны. Под глазами темные круги (недосыпание или почки?). А еще у нее немного курносый нос и аккуратный маленький подбородок. Увидь я ее мельком на улице, то ни за что бы не дал больше восемнадцати лет. Но на самом деле ей около двадцати пяти, возможно, и больше.

– У тебя есть выпить? – спрашивает она.

– Алкоголь?

– Да.

– У меня есть кипяток.

– С чем?

– С кипятком.

– Ты пьешь кипяток с кипятком?

– Это напиток царей и богов. Сам Крез его пил.

– Кто такой Крез?

– О Солон, Солон, Солон!

– Я могу принести бутылку вина. Только штопора нет.

Она идет за вином, я – на кухню, где тихо роюсь в тумбочке, чтоб хозяйка не слышала – Котятница ненавидит ночные посиделки. Не обнаружив штопора, я возвращаюсь в комнату, продавливаю пробку вилкой внутрь бутылки и разливаю по стаканам. Красное полусладкое, из дешевых, но довольно приятное.

– Ночью я слышу, как ты бьешь по клавиатуре. Ты вообще не спишь?

– Я? Бью? Неправда. Это кто-то другой. Я дрыхну, как медведь.

– Все жильцы слышат, как ты бьешь по клавиатуре.

– Они жалуются?

– Жалуется только молдаванин.

– Я не считаю его за человека…

– Почему?

– Он ходит в нижнем белье. Целыми днями. Курит и шастает на кухне в своих дырявых трусах.

– Что ты печатаешь?

– Как что… для склада… накладные там разные… гайки… болты… давай разденемся?

– Давай, – соглашается она.

Мы раздеваемся и садимся на пол.

– Ты слишком худой.

– Тебе не нравится?

– Нужно хоть что-то есть.

– Я ем, как бегемот.

– «Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя, он ест траву, как вол; вот, его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его…» – произносит Танечка и поясняет: – Отец заставлял меня учить Библию.

– Твой отец служит в церкви?

– Нет, он сектант… живет в общине. Никогда не видела, чтоб ты ел. В холодильнике нет твоих продуктов…

– Я ем Солнце и Луну.

– Что?

– И вот этот вот звук… слышишь?

Мы прислушиваемся: за обрывом, по лесопарковой зоне мчится поезд, будто одноглазый дракон, утративший способность летать, разрезает плотным желтым лучом тьму, грохочет колесами, издает длинный протяжный гудок. Дрожат стекла. Подрагивает вино в стаканах на полу. Рыжая кошка с пушистым хвостом вылезает из-под кровати, усаживается между нами и начинает неспешно вылизываться…

В этот момент раздается противный резкий звон будильника на столе. Будильник подпрыгивает и захлебывается. Если и есть у геенны огненной гимн, то его, несомненно, написал будильник. Я не сразу соображаю, что это за шум, подхватываюсь и гляжу на часы: восемь утра. Ровно через час начнется пара у первого курса КИМО.

Я достаю портфель со шкафа, быстро забрасываю в него материалы, беру зубную щетку, пасту и иду в ванную комнату по холодному коридору, переступая через спящих кошек и вазоны.

Когда я возвращаюсь, Танечка спит в моей кровати, обнимая кошку.

Я вырываю листок из блокнота и пишу печатными буквами:

ТЫ ПРЕКРАСНА

Затем, подумав с минуту, комкаю листок, открываю форточку и швыряю его в пропасть. Порыв ветра подхватывает лист и уносит в другое измерение, где я, только что прогнав кошку, прилег рядом с Королевой.

Глава 12

На паре первого курса случился инцидент, из-за которого студенты меня сильно возненавидели.

Одна студентка – неисправимая прогульщица, пришла в черном и отказалась отвечать на мой вопрос о видах местоимений в арабском языке. Она вообще перестала реагировать, сидела, опустив голову, и рассматривала закрытую тетрадь. Я подошел к ней и громко выдвинул требования:

– Назовите виды местоимений!

Когда же она, наконец, подняла голову, я увидел, что глаза у нее наводнились и она вот-вот расплачется.

– Я не выучила, – сказала она дрожащим голосом.

– Это – «лебедь»! [16] – возмутился я. – Двойка. Кол!

– Извините, я к следующему разу подготовлюсь…

– Следующий раз меня не интересует. Может, следующего раза и не будет!

Я расхаживал по аудитории, как лев в клетке, полной спящих косуль.

– У меня уважительная причина… – не унималась прогульщица.

– Какая еще причина?

– У меня умер дедушка, – ответила она и заплакала навзрыд, закрыв лицо руками.

Сокурсницы принялись утешать ее и подали платок.

– Это вы убили дедушку? – спросил я.

Она удивленно посмотрела на меня, студенты замерли, я чувствовал себя настоящим извергом, маньяком и упивался этим!

– Нет, – ответила студентка.

– Откуда я знаю, может, и вы… если бы вы убили дедушку, тогда бы это была уважительная причина, чтоб заявиться неподготовленной на МОЮ пару. Ваш дедушка не мог умереть завтра, например? Или через неделю?

Хлопнув дверью, студентка выбежала из аудитории. Из коридора донеслись ее горестные рыдания.

Растянув улыбку до ушей, я, как истинный пифагореец, медленно прошелся вдоль парт. Обескураженные студенты растерянно шуршали тетрадями.

– Кто еще не подготовился? – спросил я.

Гробовая тишина.

– Запомните, смерть близких людей не повод для того, чтоб не готовиться к МОЕЙ паре. Близкие будут умирать, это нормально, естественно. Они сделаны из мяса и костей. Чего нельзя сказать об арабском. Арабский язык за вас никто не выучит!

После пары ко мне подошел какой-то высокий паренек и сказал, что меня немедленно просили подойти на кафедру иностранных языков. Я загрузил материалы в любимый портфельчик и, насвистывая, направился на кафедру. В тот момент я был готов ко всему: выговор так выговор, увольнение так увольнение! Пусть они хоть в Институт филологии позвонят и пожалуются. За копейки, которые мне платят, я не готов терпеть наплевательское отношение к учебе. Знают ли студенты, сколько я получаю? Если бы знали, то не трепались бы о склеенных дедушкиных ластах. Я сам себе дедушка и тоже умру. Подумаешь! Мы все умрем, так давайте сядем, сложим ручки, будем плакать и ни черта не делать!

Я стоял у доски, распинался, как проклятый, рассказывал про местоимения, а она мне говорит о мертвецах?! Забудьте, оставьте ваших покойников земле, земля лучше знает, что с ними делать.

На кафедре злой цербер Анастасия Семеновна подозвала меня к столу. Когда я подошел, она улыбнулась и сказала:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.