Науфрагум. Дилогия(СИ) - Костин Тимофей. Страница 37

  Подзатыльник заставил его замолчать. Еще один инсургент в форме стюарда отобрал у него оружие и угрожающе прошипел:

  - Помолчи лучше, скрипичная душа.

  - Вот как?! - яростно взвилась София - ...Уже забыли, как обещали вместе отмстить за совершенные над нашим народом надругательства? Предатели!..

  - Остыньте, маэстрина, - посоветовал ей могучий стюард. - Сами ж обещались, что дело верное и тайное. Откуда ж тогда помощник прознал про оружие? Как догадался, что мы задумали? Кто, спрашиваю я, здесь предатель?

  - Я говорила с ним, когда договаривалась о представлениях, - смешалась певичка. - Выведала много нужного - да, еще удивлялась, как он благожелательно настроен - но... понятия не имею, как он смог узнать о наших планах... и почему не помешал нам...

  - Вот то-то и оно, - назидательно поднял палец Фрумос. - Хоть выходит, что вы, маэстрина, завели нас в засаду, а потом прямиком в палачи записали, да, как выяснилось, еще и за неправое дело, обиды не держим - сами глупцами себя показали. Но теперь помолчим, да послушаем того, кому только и можно тут верить. Говорите, господарь Яков.

  - Разумные слова, - кивнул принц. - Как и предупреждала Грегорика, вы оказались на черте, за которой уже не было бы возврата. Слава богу, что всем нам достало совести и рассудка не переступить ее. Конечно, если бы вы осмелились причинить вред моей сестре, я никогда не сделал бы такого предложения. Но, к счастью, никто пока не пострадал, и я не стану выдвигать обвинений ни против вас, ни против госпожи Ротарь, оказавшейся игрушкой в чужих руках. Обвинения должны быть направлены против истинных виновников, тех, кто полностью их заслужил. Вы же не станете отрицать это, господин Кёмниц?

  Старший помощник смерил Якова мрачным взглядом.

  - Ты хитрее, чем я думал, красавчик... но напрасно считаешь, что способен перехитрить всех на свете.

  - А вы думали, что только вам позволено манипулировать доверчивыми людьми, наподобие госпожи Ротарь, выполняя приказы своих покровителей? - саркастически заметил принц.

  - Не знаю, про каких покровителей ты говоришь. Мое дело сугубо личное.

  - Неужели? Настолько личное, чтобы ради него пожертвовать блестящей карьерой? Вы ведь не думаете, что суд отнесется со снисхождением к офицеру, попустительствовавшему захвату собственного судна и покушавшемуся на убийство пассажиров?

  Помощник лишь скрипнул зубами, излучая ненависть, а принц неумолимо продолжал:

  - Возможно, вы станете утверждать, что ваш двоюродный брат Парцифаль фон Менцль, который возглавляет федеральное бюро расследований, совершенно ни при чем? Или он предвидел и такое развитие событий? Как же он порекомендовал вам действовать в таком случае?

  - Вот так.

  Фон Кёмниц вдруг выпрямился и оглушительно свистнул, словно поднимая стаю голубей. Не прошло и пары секунд, как из-за закрытых дверей, ведущих в сторону носа дирижабля, донеслись резкие автоматные очереди. От дверной филенки посыпались щепки. Створка распахнулась, и оттуда, спиной вперед, на зеркальный паркет выпал окровавленный человек в форме стюарда. Следом в зал ввалились несколько матросов в синей форме и беретах с помпонами, сжимающие в руках "томпсоны". Увидев охраняющего дверь стюарда-инсургента, они мгновенно нашпиговали пулями и его, не слишком заботясь о технике безопасности - от прошедших мимо цели пуль со звоном посыпалось стекло широких окон правого борта, взвыли рикошеты. В толпе гостей кто-то вскрикнул от боли.

  Под многоголосые испуганные крики публика в панике, давя друг друга, бросилась бежать через противоположные двери. На месте остались лишь капитан Фаррагут, которого охранял один из музыкантов, Яков, прикрывший своей спиной Грегорику, София и двое инсургентов, ее коллег по ансамблю, фон Кёмниц и еще двое стюардов-трансильванцев.

  - Вон они, мятежники!

  Один из матросов указал товарищам на группу людей, застывшую у открытого окна по правому борту. От дверей ее отделяло не менее двадцати ярдов, но зияющие дула нацеленных пистолетов-пулеметов выглядели чрезвычайно убедительно.

  - Не двигаться! Бросай оружие!

  Воспользовавшись тем, что державший его стюард отвлекся, старший помощник вырвался и опрометью кинулся навстречу матросам, крича на бегу:

  - Это все заговорщики, стреляйте! Чтобы никто не ушел!!!

  В четыре ствола, каждый из которых был способен выплевывать по десять пуль в секунду, противоабордажная команда могла бы выкосить всех, на кого указал помощник, буквально за пару мгновений. Но матросы замешкались, ведь вооруженные инсургенты - твое стюардов и двое музыкантов, не считая их предводительницы - стояли вперемежку с принцем и принцессой. Мало того, там же оказался и капитан дирижабля.

  Несколько сбитый с толку предшествующими событиями капитан Фаррагут, наконец, опомнился, и решительно перехватил инициативу:

  - Прекратить стрельбу, тупицы! Здесь пассажиры! Мятежники готовы сдаться, обойдемся без кровопролития, - прокричал он не допускающим возражений командирским басом. - Задержите старпома, я обвиняю его в потворстве инсургентам! Взять его!

  Но матросы почему-то не подчинились его команде. Добежавший до них фон Кёмниц требовательно протянул руку, и без сопротивления получил тяжелый "томпсон". Когда он обернулся, на его губах играла на редкость злобная усмешка.

  - Как же давно я хотел это сделать... получай, самодовольный индюк!..

  Вскинув оружие, он дважды выстрелил в капитана. Пули рванули мундир на груди, могучий Фаррагут покачнулся и рухнул навзничь, словно поваленный дровосеками столетний дуб - так, что дрогнула палуба.

  Вместо того чтобы схватить убийцу-помощника, матросы встретили дело его рук одобрительными и глумливыми выкриками.

  - Так его, покровопивствовал свое - и будет!

  - Палубу испачкали! Что ж вы не назначите три наряда вне очереди, капитан?!

  Фон Кёмниц сплюнул, и торжествующе обернулся к принцу.

  - Пришла пора поквитаться, ваше высочество! За то, что вы сделали с моей Натали. Мне лично плевать на Тюдоров, но если разом удастся сделать два дела - тем лучше.

  Ошеломленные таким поворотом событий инсургенты замерли на месте, не понимая, что делать дальше, и неуверенно поднимая оружие. Зато принц соображал быстрее всех - он легко сдвинулся вбок, к стоявшей ближе всего Софии и зажал ее шею локтем, прикрывшись телом незадачливой певички. Грегорика, на глазах которой это произошло, возмущенно нахмурилась, но не успела ничего сказать, поскольку старший помощник продолжал:

  - ...Надеюсь, когда ты увидишь, как умирает любимая сестра, то почувствуешь себя в таком же аду, как и я, когда вынимал из петли единственную дочь...

  Он поднял автомат, целясь в принцессу, и бросил через плечо остальным своим подручным, на лицах которых все же было заметно колебание:

  - Убейте всех - терять уже нечего. Сняв голову, по волосам не...

  Договорить он не успел. Одновременно с донесшимся от открытого окна щелчком выстрела старшего помощника швырнуло назад. Нацеленная в грудь пуля случайно попала в запястье, которым он поддерживал цевье, и перебила его. Не в силах удержать пистолет-пулемет одной рукой, фон Кёмниц все же нажал на спусковой крючок. Очередь с треском врезалась в паркет у его ног, а сам помощник закричал, ощеряясь от боли и ярости:

  - Огонь! Стреляйте же, идиоты!!!

  Матросы, неуверенно помедлив еще секунду, все же начали стрелять - впрочем, не давая себе особенно труда целиться - от живота. В ответ открыли огонь стюарды-инсургенты, и в следующее мгновение роскошная бальная зала "Олимпика" превратилась в поле боя. Скорострельные пистолеты-пулеметы, не отличающееся высокой точностью, залились длинными очередями, расчерчивая пространство строчками пуль, по полу заскакали дымящиеся гильзы. Несколько десятков гостей, не успевших еще вырваться из залы в коридор через забитую людьми дверь, в ужасе попадали на пол, закрывая головы руками.