Поражения, которых могло не быть - Попов Григорий Германович. Страница 33

Откровения мадам Берклунд были срочно засекреченной шифрограммой переданы в Берлин. Там их сопоставили с данными разведки по переговорам Галифакса с Беком. Высшее германское руководство сделало вывод, что Англия не вмешается, но в первую очередь в этом был убежден Риббентроп, в чем его, в свою очередь, убеждал посол Германии в Польше Мольтке, который, как он сам утверждал, имел достоверные данные, что между англичанами и поляками нет фактически никаких договоренностей.

Чемберлен и Галифакс отказали Польше в финансовой поддержке, что еще более убедило Гитлера в том, что англичане и не собираются воевать. Тем не менее Геринг все-таки планировал посетить Лондон 23 августа для улаживания вопроса о Данциге [159]. И как знать, может, Геринг и смог бы договориться, Галифакс почему-то особо доверял рейхсмаршалу. Но 23 августа 1939 г. в Москве был подписан пакт Риббентроп— Молотов. Для ярого антикоммуниста Геринга это был, конечно, удар от «торговца шампанским», как он презрительно называл Иоахима фон Риббентропа, который в молодости некоторое время занимался сделками со спиртными напитками.

25 августа Галифакс подписал наконец-то соглашение о военном сотрудничестве с Польшей. Но министр иностранных дел Британии оставил путь для отступления, указав польскому послу, что этот договор не распространяется на Данциг.

31 августа 1939 г. польскому послу в Лондоне стал известен полный текст письма Чемберлена Гитлеру по вопросу Данцига, из текста следовало, что премьер-министр намерен был свернуть на путь примирения, как и в дни, предшествовавшие Мюнхену. За два дня до этого Бек категорически отверг возможность уступок Германии на условиях Гитлера, сформулированных последним в марте 1939 г.

В тот же день, когда стало известно о планах Чемберлена устроить новый Мюнхен, польский посол отправил Беку шифровку, в которой заверил последнего, что среди английского политического истеблишмента есть люди, которые готовы поддержать Польшу, среди них особо был отмечен Уинстон Черчилль, который обещал предотвратить очередной Мюнхен [160]. Тем не менее Бек все-таки сомневался, поэтому он отправил ответный запрос в Лондон, какие международные гарантии он может получить, если пойдет на переговоры с Гитлером [161], ответ так и не был получен, утром 1 сентября 1939 г. артиллерийская канонада у Вестерплатте прервала все попытки договориться.

Гитлер в конце 20-х чисел августа 1939 г. почувствовал, что в Лондоне готовы уже пойти на существенные уступки, поэтому в ответ на письмо Чемберлена о Данциге он потребовал еще вдобавок к старым требованиям Верхнюю Силезию, которая отошла к Польше в 1921 г. в результате плебисцита. В полдень 30 августа Гитлер требовал польскую правительственную делегацию для переговоров в Берлин. Последнее требование озадачило англичан, это очень напоминало визит чехословацкого президента Гахи в канун оккупации Чехословакии. Вероятно, поэтому Чемберлен тянул с ответом.

Надо сказать, что ситуация в Польше в августе 1939 г. коренным образом отличалась от положения Чехословакии в марте того же года. У чехов была ослабленная армия, после потери Судет осталась маленькая территория с населением, в 4 раза меньшим, чем у поляков, больше трети жителей Чехословакии составляли словаки и венгры, многие из которых не испытывали симпатий по отношению к официальной Праге. Поэтому аналогии между Беком и Гахой в канун нацистской агрессии выглядят, как мы думаем, слишком натянуто.

По замечанию американского посла Кеннеди, настроения на Даунинг-стрит, 10 были пораженческими в те драматические августовские дни 1939 г. 30 августа Риббентроп передал британскому послу в Берлине 16 пунктов требований, среди которых были такие, что плебисцит в «Коридоре» должен был быть проведен только с участием тех лиц, которые там проживали до начала ноября 1918 г. Несмотря на столь тяжелые пункты требований, Галифакс настаивал, чтобы поляки вступили в переговоры. Польский посол в Берлине Липский 31 августа лично встретился с Риббентропом, заявив, что Польша готова начать обсуждение 16 пунктов Гитлера. Но Риббентроп заметил Липскому, что тот не является членом польского правительства, на том разговор был закончен, однако шеф абвера Канарис связался с ОКБ по поводу предложений Липского [162]. В тот же день представители Ватикана в Варшаве обратились с призывом к польскому правительству пойти на уступки в вопросах Гданьска и «Коридора», инициативы Папы были отвергнуты.

В конце августа 1939 г. сам Гитлер обращался к Даладье, предлагая Франции выступить посредником, однако Даладье ответил, что Франция должна поддержать Польшу. Поэтому основные надежды Риббентроп возлагал в те августовские дни на британского посла Гендерсона, которому особо доверял Галифакс. Однако практически все понимали, что склонить Польшу к переговорам будет очень трудно, если практически невозможно. В отличие от чехов, поляки не позволяли Лондону на себя давить. По свидетельству Гальдера, вечером 28 августа 1939 г. Вайцзекер даже предлагал привлечь в качестве посредника СССР [163].

Итальянский фактор сильно влиял на Гитлера. И здесь видно, что нацистское руководство колебалось в вопросе нападения на Польшу, которое было назначено на 26 августа (еще даже до завершения мобилизации). Но Муссолини сообщил, что его армия не готова даже обороняться, потом он добавил, что Италии требуются немецкие поставки военных материалов, только при условии последнего фашистский режим готов выступить на стороне Германии. Вечером 26 августа 1939 г. из-за позиции Муссолини Гитлер приказал перенести сроки нападения [164].

31 августа Галифакс отправил шифрограмму в английское посольство в Варшаве с приказом надавить на польское правительство, чтобы то пошло на переговоры. Послание Галифакса было расшифровано в британском посольстве в Варшаве в 4.30 утра 1 сентября 1939 г.

1 сентября 1939 г., когда уже пушки гремели, западные союзники были в раздумьях. Предложение Муссолини открыть мирную конференцию по всем спорным вопросам в Европе оставалось в силе и не было в тот день отвергнуто Даладье, когда французский кабинет министров проводил экстренное заседание при закрытых дверях. Британия сразу отвергла перспективы какой-либо конференции, пока немецкие солдаты находятся на польской земле. Только при условии отвода вермахта Чемберлен готов был вести переговоры. От французов таких заявлений не последовало. Надо сказать, что от заседания французского правительства 1 сентября 1939 г. не осталось официальных протоколов.

Лорд Галифакс просил кабинет министров 2 сентября 1939 г. повременить со сроками истечения ультиматума, дело в том, что 1 сентября таковые в обращении к Берлину не были установлены. Однако этот вопрос британские министры решили связать с французским решением.

Чемберлен явно тянул с решением об объявлении Германии войны, принимать таковое он явно не хотел. Палата лордов готова была поддержать премьер-министра, но палата общин выразила резкое возмущение, пригрозив кабинету министров отставкой 3 сентября 1939 г. Чемберлен понимал, что почва уходит из-под его ног. Окончательный удар по планам нового Мюнхена нанесла шифровка английского посла в Берлине, в которой указывалось, что немецкие генералы не намерены свергать Гитлера, так как война с Польшей достаточно популярна в германском обществе, но война с западными союзниками однозначно подорвет доверие к Гитлеру среди немцев [165]. В Париж была отправлена депеша, что теперь французское правительство может не затягивать с объявлением войны. 3 сентября в 11.00 Британская империя объявила войну Германии, спустя несколько часов это сделала Франция.