В тени луны. Том 2 - Кайе Мэри Маргарет. Страница 40

Где-то в глубине дома часы пробили час. Не раньше, чем часа через три, она сможет одеться и выйти из дому, чтобы покататься верхом у реки. Может быть, у реки будет прохладнее. Здесь было так жарко, так душно. Из-за того, что шум хлопающей пунки раздражал ее, она отослала слугу, сказав, что без пунки [9] ей будет легче заснуть. Но, когда он ушел, ей захотелось позвать его обратно, потому что удушливая тишина оказалась еще хуже, чем действующее на нервы, однообразное чередование скрипа и хлопанья пунки.

— Поднимусь-ка я на крышу, — подумала она, отойдя от окна. — Там будет прохладнее. — В темноте она нащупала комнатные туфли, машинально стряхнула их, чтобы там не оказалось сороконожек или скорпионов, надела их, просунула руки в широкие рукава муслинового халата, который лежал на кровати. В холле горел слабый свет, а неподвижная фигура, завернутая в тонкое полотенце из хлопка, лежащая возле парадной двери, издавала мерный, протяжный храп. Винтер тихо прошла мимо и, отодвинув тростниковую занавеску, вышла на веранду. Затем, поднявшись по каменным ступенькам, она поднялась на первый уступ крыши.

Здесь было прохладнее, но кирпич и камень были еще на ощупь теплыми, и стена, поддерживающая второй и более высокий уровень крыши, отдавала волны накопленного тепла. Она обошла нижний уровень и пошла вверх по ступенькам на площадку, под которой находились основные комнаты дома.

На фоне стены шевельнулась какая-то тень. Она испуганно взглянула вверх и увидела маленькую белую фигурку, стоявшую у узкого парапета, окружавшего верхнюю часть крыши. Это была Зеб-ун-Нисса.

Винтер шепотом позвала ее, но девочка не только не ответила, но, казалось, совсем ее не слышала. Она смотрела куда-то вдаль, за ворота дома, за сад, на юго-запад, лицо ее было странно застывшим, как будто она пыталась уловить какие-то далекие еле слышные звуки.

— Наверное, она сомнамбула, — подумала Винтер, внезапно почувствовав беспокойство. Она подождала с минуту, глядя вверх на напряженное лицо ребенка, и тихо пошла вверх по ступенькам, стараясь не испугать ее. Зеб-ун-Нисса не шевельнулась. Ее глаза были широко раскрыты и неподвижны, и, стоя рядом с ней, Винтер увидела выражение страха на ее лице. Она тихо взяла девочку за руку и еле слышно сказала:

— Нисса…

Зеб-ун-Нисса не повернулась к ней, а только взглянула, как будто знала о том, что Винтер здесь; в глазах ее застыл ужас.

— Прислушайтесь! — прошептала она. — Слышите их?

Она задрожала, и Винтер обняла ее за худенькие плечи и притянула к себе:

— Что с тобой, милая? Что ты слышишь?

Девочка освободилась и опять повернулась к парапету, вцепившись пальцами в камень и слушая какие-то звуки, которые Винтер не могла уловить.

— Это белые — женщины. Они кричат. Разве вы не слышите, как они кричат? Конечно, вы не можете их услышать — там, должно быть, и дети тоже… Слушайте! Слушайте! Они убивают белых женщин. Вы не можете слышать взмахи мечей… и пламя. Там! Был ребенок! — слышите крик его матери?.. Они убивают белых женщин… Они убивают белых женщин!

Винтер упала на колени и обхватила маленькую вздрагивающую фигурку.

— Нисса! Нисса! Никто не кричит. Все спокойно. Послушай, ничего не слышно. Тебе приснилось, дорогая. Это только дурной сон. Никто никого не убивает!

Она ничего не слышала, но увидела в лунном свете черную тень, быстро обернулась — сердце билось у нее в горле — и увидела Акбар Хана, сторожа, почтительно поклонившегося ей. Его лицо при свете луны казалось темным, но Винтер видела блеск его глаз, и хотя, увидев его, она немного успокоилась, внезапный страх охватил ее, и она крепко прижала к себе девочку.

— Она сбежала тайком от матери, — сказал Акбар Хан тихо. — Последние несколько дней она лежала в лихорадке и теперь, должно быть, убежала, пока ее мать спала. Извините, что она побеспокоила вас, госпожа.

— Она не побеспокоила меня, — сказала Винтер. — Оставьте ее. Она может лечь спать в моей комнате.

— Нет, нет! — вскричал Акбар Хан. — Госпожа сама добродетель, но это нехорошо. Кроме того, ее мать беспокоится, она просила меня разыскать ее.

Винтер почувствовала, как хрупкое тело девочки напряглось в ее руках, а потом медленно расслабилось. Нисса вздохнула, ее голова опустилась на поддерживающее ее плечо, и, взглянув на маленькое личико и почувствовав ровное, поверхностное дыхание, Винтер поняла, что она заснула.

Акбар Хан подошел к ней и взял ребенка.

— Это был припадок, — сказал он спокойно. — Она всегда была болезненным ребенком, и боюсь, теперь конец ее близок. Ее мать будет очень горевать. Но что суждено, то суждено. — Он поудобнее взял худенькое тело своей внучки и произнес: — Большая честь для ее матери, что вы так побеспокоились о ее ребенке. Позвать слугу, чтобы он проводил вас в вашу комнату?

— Нет, — коротко ответила Винтер. — Я останусь здесь. Скажите матери Зеб-ун-Ниссы, что я приду завтра навестить ее.

— Вы, госпожа, мой отец и моя мать, — пробормотал Акбар Хан вежливо и ушел, бесшумно ступая босыми ногами по теплому камню.

Винтер смотрела, как он уходит, и, несмотря на жару, ее бил озноб. Ее знобило не от холода, а от тревоги и предчувствия беды. Акбар Хан всегда был спокойным и любезным, и, когда бы она ни встретилась с ним, в его манере не было скрытого недовольства или дерзости, что иногда сквозило при общении с другими слугами Конвея. Но сегодня в его манере было что-то пугающее. Нет, в манере, в общем, ничего особенного не было. Тогда что же? То, что он сам был чем-то напуган? Блеск его глаз на темном бородатом лице, когда он смотрел на бормочущую фигурку своей маленькой внучки? Нет, просто у нее больное воображение. Однако он солгал, что она была больна несколько дней. По меньшей мере, это не было правдой, так как она виделась с Ниссой ежедневно на рассвете.

Что же ей казалось, что она слышала? Конечно, это был сон. Она видела сон. И все же ее поведение отличалось от поведения лунатика. Девочка заметила появление Винтер — она не спала, ею владел ужас, но она не спала.

Слуги говорили, что у маленькой внучки Акбар Хана было второе зрение, и боялись ее. А однажды она сказала — или казалось, что сказала — что с Алексом будет все в порядке, и он действительно избежал опасности. Но тогда она даже не знала, что он подвергался опасности. Это было совпадение. «Они убивают белых женщин, разве вы не слышите их криков?» Тогда в тишине эти крики доносились бы из помещений военного городка за деревьями. Но не было слышно ни единого крика, ни единого звука. Только тишина.

Почти против своей воли Винтер пошла и облокотилась о парапет так же, как это делала Нисса, и стала напряженно вслушиваться. Но ничего не было слышно, даже воя шакала или шелеста падающего листа. «Ей приснилось!» — сказала Винтер вслух. Но ее снова охватил озноб, и, плотно запахивая свое одеяние, она ушла с крыши и вернулась в свои теплые, душные, тихие покои, в свою жаркую, скомканную постель.

На следующее утро, в одиннадцать часов, Алекс услышал, как она бежала по веранде его дома, и он уже знал, кто это, раньше, чем слуга поднял штору, защищающую от палящих лучей солнца. Она остановилась перед ним, напряженная, с бледным лицом, ее руки вцепились в край стола.

В офисе находилось еще пять мужчин, но она, казалось, забыла о них. Алекс встал и коротко приказал им выйти. Они тут же растворились в солнечном свете. Винтер не увидела, как они ушли. Она проговорила приглушенным, чужим голосом, стараясь овладеть собой:

— Алекс, седлай кого-нибудь! Они убили ее! Я знаю, они убили ее! Конвей ничего не будет делать. Он говорит, что все это вздор. Это ее дед — это Акбар Хан. Он это сделал. Я знаю, что это сделал он! Алекс, ты не оставляй это так!

Алекс вышел из-за стола и схватил ее за плечи, затем вывел из кабинета в гостиную. Он заставил ее сесть в кресло, налил в стакан бренди и держал стакан, пока она не выпила все, что он налил. Винтер глубоко вздохнула и закашлялась, но после этого она уже чувствовала себя менее напряженно.