Одд и Ключ времени - Баррель Оак. Страница 21

Ему было очень стыдно, но, кроме еды, ножа и одежды, пришлось украсть чью-то привязанную у берега лодку. Одд мысленно попросил прощения у своих родителей и неизвестного хозяина лодки, подумав, что если бы он рассказал им свою историю, то они, наверное, не отказали бы ему и позволили все это взять. Уж родители-то точно. Потому что сейчас он должен был победить — во что бы то ни стало!

Глава 17

ПИЛЮЛИ ИЗ СУШЕНЫХ ГУСЕНИЦ

Минула ночь, которую друзья провели в лодке.

На повороте река широко разливалась между лугами и текла медленно, будто отдыхая от сумасшедшего бега вблизи гор. Вода здесь была уже не коричневой от взбаламученного ила, а зеркально-серой, как рыбья чешуя. Небо и облака отражались в ней размытыми пятнами, а к самой воде подходили заросли кустов и сочные травы.

Когда лодка, чуть покачиваясь, шла у самого берега, в густом диком малиннике, увешанном редкими ранними ягодами, что-то зашуршало и послышались приглушенные ругательства.

— Кто это там? — прошептал Клюпп. — Пахнет как-то странно.

Одд насторожился, оттолкнулся веслом подальше от берега и поднял булаву, почувствовав себя увереннее. Ее тяжесть и металлический холод в ладони действовали успокаивающе. Однако он отметил про себя, что металл не стал ледяным, как вблизи смертельной опасности.

Медвежонок ревел, продолжая рваться к малине. Что тут поделать — природа берет свое. А малина для медведя — это первое лакомство после меда. Клюпп попытался усадить его на дно лодки, чтобы тот не шумел, но он вывернулся и с громким «плюх!» свалился в воду, направляясь к вожделенному лакомству.

Кусты на берегу снова зашуршали, а между листьями прямо перед лодкой показалось исцарапанное мальчишечье лицо. Оно было густо украшено веснушками, а на носу криво сидели перемотанные проволокой очки. Лицо улыбнулось, показав отсутствие верхнего переднего зуба, и шмыгнуло так, что очки подскочили до лба.

— Привет! — мальчик немного помолчал и добавил: — Классный медведь у вас, — его лицо снова расплылось в щербатой улыбке.

В это время медвежонок добрался до малинника и начал прорываться в самую гущу, чтобы заняться своим медвежьим делом: ощипывать всю ягоду, до которой мог дотянуться.

— Привет, — ответил Одд.

Клюпп настороженно молчал.

— Ты кто?

— Я Крокк. Младший. Пишется «мл.», — поведал внезапный гость и тут не удержался, повалившись из кустов в реку.

Теперь он стоял по пояс в воде между малиной и лодкой, придерживая на плече тяжелый кожаный мешок.

— Возьмите с собой, а?

— Зачем?! — удивился Одд.

— Пригожусь! Я, знаете?! Все умею! Закачаетесь, что могу! А тут что, по-вашему? — он показал взглядом на мешок. — В жизни такого не видели.

— А что там? — пропищал Клюпп, любопытство которого не знало границ.

— О-о-о… — закатил глаза Крокк-младший (пишется «мл.»), но Одд был настроен решительно:

— Нам таких придурков не надо. Самим есть нечего.

— У меня есть специальные пилюли из сушеных гусениц! Во! — Крокк выставил вверх большой палец руки с обгрызенным ногтем, как бы подтверждая, что нет на свете слаще лакомства в походе, чем сушеная гусеница. — Одной хватает на целый день!

Мальчишка все так же стоял в воде, но, кажется, его это нисколько не волновало. Когда он заговорил про пилюли, то весь аж засветился от радости.

— Гусеничные чего? — переспросил Одд.

— Ну, пилюли. Такие штуки из сушеных гусениц. Круглые. Почти круглые. Я их сам придумал.

— Из гусениц?! Ты что, дурак?!

— Я дурак?! — Крокк явно начинал злиться. — Да гусеницы — это самые питательные штуки на свете!

— Из гусениц, которые ползают по листьям? — Клюпп широко открыл глаза и забыл закрыть рот от удивления.

— Ну да! Зеленые такие. Но есть и с полосками. Я же сказал: гусеничные, — мальчик чуть не плакал от досады, что его не понимают.

— Здорово! — пропищал Клюпп. — Покажи, а?

— Фигу! Берите меня с собой!

— Слушай, Одд, давай его возьмем. Ты только представь, он из гусениц делает пилюли!

Одд откровенно не понял, что так обрадовало маленького орка в сушеных гусеницах. «Впрочем, орки ведь едят что попало… Наверное, гусеницы у них в крови от рождения… Или в сердце… Как там говорят? — он вспомнил вчерашний вечер. — Хотя этот конкретный орк лопает ячменные лепешки и сыр, как проглот».

Он так и не придумал, с кем сравнить головастика, когда лодка зашаталась, и в нее с помощью Клюппа забрался Крокк со своим всеобъемлющем мешком.

— Только давай мы будем звать тебя просто «Крокк», без этого твоего «мл.»? Уж очень длинно получается. Пойдет? Я вот — Клюпп. А он — Одд, — представился за двоих маленький орк.

Крокк согласно кивнул и приподнял в знак приветствия несуществующую шляпу.

— Весьма приятно! Медведя забирать будем?

Крокк был на полголовы ниже Одда и таким тощим, будто его действительно в жизни не кормили ничем, кроме сушеных гусениц. И то по одной в неделю.

— Я домашним записку оставил, так что все в порядке! Мол, пошел посмотреть на мир.

— Офигенски здорово! Рад за тебя! А от нас-то тебе что нужно? — спросил его Одд.

— А вы путешествуете, я сразу понял. Вот и я с вами теперь. Лады? Лодка эта, кстати, моя.

Глава 18

ОЗЕРО МУТАБОР

Все трое уже с месяц жили в низовьях Ойи. Река здесь разливалась широко, омывая длинные песчаные косы и острова с купами деревьев, полные галдящих птиц и мелкого зверья. По весне эти острова и косы полностью заливало водой вместе с прибрежными лугами, когда Ойя вздымалась в своем русле от талых снегов. Река превращалась в ощетинившееся сухостоем серебристое море, рябь волны на котором сливалось с тенями миллионов пернатых, слетевшихся строить гнезда. А в конце мая серебро уже сменялось ковром зелени, захватившей все клочки суши, и гвалт разросшихся птичьих стай разрывал воздух.

Лодка шла среди стен высокой травы по узким, извилистым каналам с теплой, зеленоватой водой, на которые расщеплялось русло степенной Ойи к середине лета. Со дна ее отирали бурые рукава водорослей, неслышно колышущиеся в струях. Кое-где — их сразу было видно по хрустально-чистой воде, перебивающей общий поток, — снизу били холодные ключи.

— Тяни! Тяни!

— Да тише ты! — шипел Одд на нетерпеливого Крокка, рвущего из его рук удилище. — Отстань…

Одд неторопливым размеренным движением поводил леской, быстро и уверенно подсекая очередную рыбешку.

— Ну что, а? Что тебе надо, Крокк? Ты сам-то чего не ловишь? — шутливо досадовал он на друга, весь улов которого в виде несчастливого пескаря размером с мизинец валялся на траве, не прекращая попыток сползти в воду.

Наконец рыбешке удался особенно эффектный пируэт, и она скрылась с тихим бульком в прибрежных зарослях осоки. Крокк молча проводил ее взглядом, а затем поднял перепачканный илом палец с таким выражением, будто вопреки всему только что подтвердились его сокровенные пророчества. Предстояла лекция о тайнах поведения рыб и возможности их существования на суше. Предвкушая это сомнительное счастье, Одд замахал руками, кивая на вторую удочку, конец лески которой настойчиво дергал крайне оптимистичный окунь.

Улов Одда выглядел гораздо солиднее. Зато на стороне Крокка была теория о том, как правильно ловить рыбу в мелкой воде. То, что она не работала, его нисколько не смущало.

— Слушай, Крокк. Ты бы хоть червей не тратил — и то бы вышло больше толку, — увещевал его товарищ, вытаскивая из воды полосатого бьющегося окуня.

— Статистически… если ловить достаточно долго… — начал было он.

— Мы все помрем с голоду, — продолжил за него Клюпп, гревшийся на солнце поодаль.

— Ты бы вообще помалкивал, существо неизвестной породы, — парировал, раздражаясь, Крокк.

Клюпп не любил воду. Зато отлично управлялся с костром и разными хитрыми предметами. Например, он мастерски делал крючки и блесна. Мог починить любую одежду или найти нужную траву, чтобы приложить к ране. Это было что-то природное, орочье, от самой земли. Если люди всегда стремились ввысь, то орки зарывались поглубже. Просто большинству из них не хватало мозгов заняться чем-то полезным, а вот у Клюппа их было в избытке.