Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан - Новиков Николай Михайлович. Страница 75

И притупилась боль в душе, а ощущение страшной безысходности сменялось нарастающим безразличием.

Он хотел встать на колени, прикоснуться губами к смуглой сухой ладошке, рассказать Лене, как любит ее, жить не может без нее, как виноват перед нею за свои страхи и сомнения и за вчерашнюю кошмарную сцену, которую устроила его злобная жена… бывшая жена. А увидел перед собой всклокоченного, помятого, небритого мужика, с которым она, любимая, нежная, одновременно робкая и страстная, красивая… С которым она провела ночь, наверное, такую же бурную, как и с ним.

Имеет право… Не получилось с одним, получится с другим, костюм на мужике дорогой — вот и нашлась ему замена.

Она ничем не обязана ему. Вполне могла бы сказать: ты пришел ко мне злой, наговорил гадостей, что встречаюсь с тобой из-за денег, вот и сиди со своими деньгами, а я найду того, кто не станет меня попрекать.

Не она, он сам себе сказал за нее. И сам же спрашивал: «А зачем тогда приходила вчера?» И сам отвечал: «Я не хотела поступать так, надеялась, ты понял свою ошибку. Но ты ничего не понял и теперь пеняй на себя».

Пеняй, не пеняй…

При чем тут деньги, почему они вообще присутствуют в разговоре о любви?! Ему нужно было убедиться, что она любит его, человека по имени Максим Данилов, а не его деньги, и тогда он отдал бы ей все, что имеет!

Вот и убедился.

А третью рюмку пить не хотелось. Он специально не охладил водку, не купил подходящую закуску — такой идиот и неудачник пусть пьет теплую водку и закусывает черствым хлебом с позавчерашней колбасой! Лучшего он не заслужил!!

И все-таки, как же она могла?! Привести к себе этого мужика, и он всю ночь… прикасался своими лапами к ее красивому, смуглому телу, разглядывал ее, похотливо ухмыляясь, демонстрировал свое брюхо и все остальное… А она томно постанывала, раскинувшись перед ним, грациозно изгибала спину, демонстрируя свое удовлетворение, даже если его и не было… А с ним — было? Все ложь, ложь и притворство!

Данилов уронил голову на стол, плечи его затряслись то ли в горьком смехе, то ли в бесслезном плаче — он и сам не знал.

Ну если бы привела какого-нибудь красавца, Алена Делона, еще можно было бы если не простить, то хотя бы понять. Так нет же, нет! Наверное, первого встречного схватила за руку и потащила к себе. Лишь бы деньги были! А он после такой ночи совсем хозяином себя почувствовал, даже разговаривать ей с Даниловым запретил. Барин, видите ли, не желает, чтобы в квартире находились посторонние! Шлюха, шлюха! Что ты хотела объяснить, разве такое объясняется?!

Вот и случилось то, чего он больше всего боялся. Влюбился в шлюху, для которой нет ничего святого, увидел в ней красивую, нежную, верную женщину, скромного, чистого, доброго человека, а когда понял, что жизнь без нее не жизнь, она превратилась вдруг в страшного монстра, безжалостное чудовище! Или так всегда бывает: чего боишься, всеми силами стараешься избежать, на то и напорешься в конце концов?

Максим осторожно взял рюмку, приподнял ее. Третья. Может быть, хватит? Он усмехнулся, вспомнив поговорку: «В тихом омуте черти водятся», пробормотал:

— Водятся, водятся… Такие черти, что даже и представить себе невозможно было…

Пить не хотелось. И без этой рюмки тело наливалось мягкой тяжестью, ватной тяжестью, липкой тяжестью… И уже хотелось только одного: лечь на диван и закрыть глаза. И все исчезнет. Ни боли, ни тоски, ни кошмарных видений, как она ублажала этой ночью очередного любовника.

Звонок в дверь вызвал лишь ироничную усмешку на губах Данилова. Он и не пошевелился, разглядывая прозрачную жидкость в рюмке. Ал пришел. Быстро он добрался. Счастливый, всем довольный Ал. Сказка — ложь, да в ней намек… Лентяю Аладдину — принцесса, а его умному брату Касыму — злая торговка… Нет, это у Али-бабы умный брат Касым в дураках остался… Да какая разница. Нормально! Приехал его утешать? Не надо, никого видеть не хочется, слышать не хочется, почему они не понимают это?

Данилов вяло поднялся со стула, подошел к двери, над которой захлебывался хриплым треском звонок.

— Ал, я же тебе сказал, не надо приезжать, — с трудом пробормотал он, открывая дверь. — Я же…

На пороге стояли двое незнакомых парней. Широкоплечий, похожий на обезьяну, сильно толкнул Максима в грудь, а когда он влетел в комнату, распахнув спиной дверь, оба решительно шагнули в тесную прихожую. Другой, повыше ростом и более похожий на человека, спокойно щелкнул замком.

— Вы что, грабители? — закричал Данилов. — Валите отсюда, мне сейчас не до этого! Потом придете, я сам отдам все, что нужно! Ну? Чего уставились?

— Цирка-а-ач! — с улыбкой протянул Шурик. — Слышь, напарник, ты видел раньше таких? Я — нет.

— Вшяких видел, — ощерив беззубый рот, прошамкал Цуцма. — А ну жаткни пашть, кожел!

Он подскочил к Данилову, с размаху ударил по лицу. Мстил в зубы, всякие чужие зубы вызывали теперь жуткое раздражение у Цуцмы, но попал в челюсть слева. Данилов попытался уклониться, но слишком медленно это сделал. Размахивая руками, он отлетел к окну и рухнул на журнальный столик, с грохотом опрокинул его, заодно смахнув и настольную лампу, и телефон. Цуцма шагнул к нему, но Данилов, не вставая, схватил настольную лампу и по дуге запустил ее в охранника. Цуцма шарахнулся в сторону, а Шурик, стоявший за ним, успел лишь выбросить вперед правую руку, защищая лицо. Плафон раскололся вдребезги, осколки стекла вонзились в ладонь Шурика. Он хрипло закричал, а секундой позже с недоумением уставился на струйки крови, стекающие по запястью к локтю.

— Падла! — заревел Шурик, бросаясь вперед. Его страшный удар ногой пришелся в журнальный столик, а уж потом задел бедро Данилова. — Замочу, сука!

Цуцма тоже ринулся вперед, но снова не попал по зубам, на сей раз его удар пришелся в плечо.

Шурик еще раз взмахнул рукой, но не ударил. Боль в ладони усиливалась, кровь капала на палас.

— Погоди, друг, — крикнул он Цуцме. — У меня тут неприятности. Привяжи его к креслу, ща мы сообразим, как наказать эту падлу. А я пока руку замотаю.

Цуцма ударил Данилова ногой. Тот застонал, но попытался встать, а когда ему удалось это сделать, Цуцма нанес мощный удар в солнечное сплетение. Данилов с протяжным стоном согнулся, попятился и рухнул в кресло. Как ни хотелось Цуцме выбить ему зубы, пришлось повременить с этим. Выдернув из компьютера силовой кабель, он прыгнул за спинку кресла, опоясал кабелем грудь и руки Данилова, притянул их к спинке и сзади завязал кабель узлом.

Шурик с грохотом сорвал оконную штору, отодрал от нее длинную ленту и, яростно поглядывая в сторону Данилова, принялся заматывать руку.

— Шильно порежалшя? — спросил Цуцма.

— Нормалек, — процедил Шурик. — Это я, чтобы следов не оставлять, на хрена нам это?

— Сволочи! — заорал Данилов. Цуцма, уверенный, что «вырубил» его, шарахнулся в сторону от кресла. Вид крови, напитывающей повязку на руке Шурика, не способствовал хладнокровию.

— Жаткнишь, падла! — завопил Цуцма. — Или я тебя урою прямо тут! Ражорву на чашти!

— На чашти? — переспросил Данилов и вдруг захохотал. — Тебе говорили, что ты горилла, орангутанг? Тебя обманывали, парень! Ты — беззубая макака! И плевал я на тебя и на твои угрозы, понял? На части, да? Разорвешь? Ну, давай, давай! — И он снова захохотал, откинув голову на спинку кресла.

— Ну все, козел! — крикнул Шурик. — Сейчас ты пожалеешь, что на свет родился!

— Я с утра об этом жалею, — сквозь смех проговорил Данилов.

— Он доштал меня! — Цуцма несильно ударил Данилова в лицо, словно примеривался. На сей раз попал, куда метил. Разбил верхнюю губу.

— Марина послала? — Данилов облизнул кровь на губе. — Вы же не просто так явились сюда? Или, может быть… — Он задумался.

Может быть, любовник Лены решил показать ему, что не стоит больше приходить к этой женщине? Да, впрочем, какая разница!

Цуцма замахнулся для настоящего удара, но в это время заскрежетал звонок в прихожей, а спустя мгновение дверь затряслась от мощных ударов ногой.