Следователь (СИ) - Александров Александр Федорович. Страница 6

Фигаро достал из жилетного кармана маленькую записную книжку, пошуршал страницами, зевнул и сказал:

- Свидетели. Давайте сегодня поговорим с ними. Их немного.

- Да, – согласился Гастон, выбивая трубку, – негусто. Ближе всего будет Буба Комель, сосед покойного Марко. Кстати, самый неинтересный свидетель, пожалуй. В отличие от господина Алистара.

- Алистар Мэтлби. Это, конечно, фигура, – следователь забрался в коляску и развалился на заднем сиденье. – Я читал его «Величие и упадок магии» – это замечательный литератор. Ученый, историк, дипломированный колдун, лауреат…

- Да, – согласился Гастон, отправляя коляску в путь, – очень интересный и незаурядный человек. Очень расстроен всей этой историей. Кстати сказать, тоже не верит в виновность подозреваемой.

- Никто, кажется, не верит, – проворчал Фигаро. – А в камере она сидит просто так, на всякий случай… Ладно, поехали к этому Бубе. Послушаем, что расскажет нам сосед и лучший друг покойного.

- Марко, что ли? Скотина, каких свет не видывал, – Буба Комель сплюнул в себе между сапог и вытер руки о холщовый фартук. – Пьяница, бабник, уголовник и, кажется, вор. Никогда бы не выбрал его себе в соседи, но с моим жалованием выбирать не приходится. Чинить уличные фонари – сволочная работа.

В Комеле было метра два росту и, казалось, столько же в обхвате. Фонарщик был – колокольня. Он был – пожарная башня. И еще шкаф с сундуком и косая сажень в плечах. Его роба пестрела подпалинами, сквозными дырами, пятнами масла и следами краски-серебрянки; из многочисленных кармашков фартука торчали зловещего вида инструменты. Фигаро подумал, что в лице Бубы Королевство потеряло пыточного мастера-разрядника.

Они встретились возле городской управы, где Буба и еще пара фонарщиков коротала время у закусочной «Ржавый Фонарь» (а как же!) попивая дрянное пиво и сражаясь на перевернутом корыте в какую-то сложную карточную игру на три колоды. Посмотрев бумаги следователя, Комель согласился «на поговорить», правда, без особой охоты. Фигаро его понимал: простой люд не видел разницы между младшим следователем Департамента Других Дел и младшим инквизитором Отряда Быстрого Реагирования – и те и другие были «охотниками на ворожбитов», то есть людьми, которые приходят ночью, вытаскивают тебя из постели и увозят неведомо куда в черной карете, окованной железом. Память о Большой Охоте на Ведьм была еще свежа если не в народной памяти, то уж в преданиях так точно.

Они сели на столик у стойки и Фигаро заказал всем троим пиво. Буба не возражал. Он достал из кармана кусок сушеного карася, треснул им об стол и принялся меланхолично чистить, бросая чешую на землю.

- Вы хорошо знали покойного? – следователь полез за деньгами, но Гастон остановил его небрежным жестом. Зам городского головы махнул целовальнику и, сделав страшное лицо, повертел пустой кружкой, щелкнув пальцем по шее. Тот кивнул и рванул на кухню.

- Знал? – Буба почесал подбородок, – Ну, в друзьях он у меня не ходил, это точно. А коли так посудить, так виделись, почитай, каждый день. Как-то я пригласил его починить отопительную решетку, так этот жмот содрал с меня два целковых и выжрал всю водку. Дрянь человек, я ж говорю.

- В ночь, когда его убили, Вы были на смене, так?

- Ага. Чистил форсунки на рыночной площади. Домой пришел под утро и сразу завалился спать. О том, что Марко преставился, узнал только вечером от Фрюка.

- А скажите… За день-два до того Вы не заметили в поведении Марко чего-нибудь необычного? Ну, может, вел он себя как-то странно? Или казался напуганным?

- Напуганным? – Буба задумался. – Не, не казался. Пьяным в свинячью сиську – это да. Второго дня встретил его возле двери, так он ключом в замок не мог попасть. А напуганным… Не, не заметил.

Подбежал половой с пивом. Кружки были, на удивление, чистыми, а пиво – холодным и свежим. Очевидно, к Гастону относились с не меньшим пиететом, чем к самому Матику.

- Вы говорили, – вмешался заместитель старосты, – что нечто необычное случилось через два дня после убийства.

- А как же, – Буба кивнул, – случилось. Еще как случилось.

- Расскажите, пожалуйста, подробно, – Фигаро положил локти на стол, нависая над кружкой пива, как ястреб над пичужкой. – Только очень Вас прошу: подробно! Даже если что-то в тот момент показалось Вам неважным, рассказывайте про это тоже.

Буба отхлебнул пива, пососал рыбу и передернул плечом.

- Да нечего тут рассказывать. Чистил я, значит, рамы. Краску старую сдирал, думал перед зимой окно перекрасить. Солнце, помню, уже садилось. И тут гляжу – стоит внизу под домом какой-то тип и пялится на окно Марко – оно как раз на углу, получается.

- Стоп! Что за тип? Как выглядел?

- Ну-у-у… Высокий, вот как господин Гастон, только чуток повыше. Плащ на нем черный, такой, знаете, как инквизиторы носят. Только у них аккуратные и с нашивками, а у этого – как мешок. Старый, пыльный… Шляпа с широкими полями, тоже черная. Лица из-под шляпы не видно, только нос торчит. Странный тип до жути. Минуты три так простоял и хоть бы пошевелился. Уж не знаю почему, но меня прям мороз по шкуре продрал. Потом гляжу – пошел за угол. Думаю – неужто, спаси Господи, к Марко в гости? Родич, может, какой?

- А потом?

- Что «потом»? Потом я постоял, послушал – тихо, ну и давай опять окно драить. Только слышу – минут пять прошло, не больше – какая-то возня у меня под дверью. Ну, я дверь открываю – стоит. Тот самый, в черном балахоне и как раз у Марко под дверью. В коридоре темень – глаз выколи, а ему хоть бы хны. И что-то делает такое непонятное… в замке, что ли, копается? Я ему говорю: «Почтенный, Марко дома нет. И не будет, потому что он, давеча, того… этого…» А тип этот жуткий поворачивается и уходит. И вижу: поднимается по лестнице на третий этаж. Ну, тут мне совсем как-то не по себе стало. Закрыл я дверь, закрыл окно, ставни опустил и вылакал с нервической трясучки полжбана водки. Вот и все, такие, значица, пироги с котятами.

- А почему он Вас, собственно, так напугал? Может быть, это был просто постоялец Фрюка? Ну, с третьего этажа? Ошибся в темноте, перепутал двери… Сами знаете, как оно с пьяных глаз бывает.

Буба снисходительно усмехнулся и помотал головой.

- Да нет у Фрюка никаких постояльцев, кроме нас с Марко. А теперь, почитай, я один и остался. Кто ж к этой старой заднице-то на постой встанет, кроме как по безнадеге? И нет у Фрюка никакого третьего этажа. Был, да весь выгорел. Пожар там был, понимаете? Так теперь старый сквалыга чуть шорох в трубе услышит, сразу за пеногон хватается. Хотел было вообще котельную закрыть и замуровать, но я ему запретил… Ну, как – «запретил» : поднес кулак ему к морде и сказал, что ежели у меня поутру седалище к кровати станет примерзать, так он на свое вообще месяц сесть не сможет… Ну вот, а третий этаж после пожара, все-таки, замуровал. Чтобы, понимаешь, нищие туда не лазали спать. Там после лестницы – каменная кладка.

- Забавно, – Фигаро в два глотка прикончил пиво и потер ладони друг о друга. – А Вы не слышали, как этот тип в черном входил в парадный?

Буба нахмурился. Пожевал оставшийся от рыбы хвостик, выплюнул его, потер лоб и медленно покачал головой.

- Не, не слышал. Но укумекал, что Вы, господин следователь, сказать хотите. На двери в парадный петли сто лет не смазывались, да и пружина там такая – весь дом слышит, когда кто-то входит-выходит. Сталбыть, должен был услышать…

 - Но – не слышали?

- Не-а. Ни хрена не слышал.

- Ладно, – следователь решительно встал и отряхнул брюки. – Спасибо за рассказ. Я думаю, господин Комель, что мы с Вами еще увидимся…  Нет-нет, Вы меня неправильно поняли! Просто поговорить для уточнения некоторых деталей. Все это… интересно.

Часы на башне зашипели, вздохнули и громко пробили дважды. Стая ворон поднялась в небо и хрипло каркая, описала над городским центром круг почета.

Начался мелкий дождик; Гастон поднял крышу коляски. От дождя-то она спасала, но сырой ветер дул, казалось, со всех сторон. Фигаро не выдержал, матюгнулся, сложил пальцы в сложную фигуру наподобие кукиша и сосредоточился.