Меня зовут Сэм - Филатова Т.. Страница 4
Я вернулась в дом. Ночь шла к концу. Закрыла дверь на все засовы и вернулась в комнату. Осенний день убывал, ночь становилась чуть длиннее, но рассвет уже бросал свои окровавленные лучи в мою гостиную. А в ней жил полумрак, такой тревожный и липкий. По переплетам старых книг серебрилась паутина. Я уныло посмотрела на ставни и развевающиеся шторы. Утро. Рассвет. Снова яркий солнечный день. Я подняла к лицу свои серо-синие тонкие руки. Солнце дает жизнь. Мы с ним противоположны. Я осторожно подошла к окну, обходя все световые пятна на полу, от которых уже пахло обжигающим зноем, пробирающим до костей. Потянула за веревочку, которой притягивала к себе створки ставен, плотно захлопнула их, задернула шторы, перекрыв солнцу путь в мой дом, и вокруг меня плотным кольцом замкнулся мой мир. Темный и пустой. Моя серая кожа, к которой вот уже полтора века не прикасался ни один луч солнца, на рассвете всегда слегка ныла, по-своему встречая день. Я вздохнула и пошла на кухню к холодильнику, где помимо банок крови, сцеженной с коров, кабанов, лосей и прочих живых существ, стояла бутылочка Лимончелло. Я достала красивый пузатый фужер, плеснула Лимончелло и села на табуретку, вытянув вперед бледные ноги. Напиток сверкал и переливался в бокале, как жидкое солнце. Лимон – цитрусовый фрукт, растет в жарких странах, от него пахнет солнцем, которое он впитал внутрь себя. Я посмотрела в зеркало перед собой. Худая, высокая девушка непонятного возраста, длинные темные растрепанные волосы, серая кожа, уродливые ногти, широкие зубы, мертвые глаза. А там, на улице, пекло ядовитое солнце, и если дотронуться до дубовой стены дома, почувствуешь жар. Я плашмя упала на дощатый пол, бутылка звякнула, и Лимончелло растекся по полу, заливая мои темные волосы.
Очнулась я только вечером, почувствовав холод приближающейся ночи. Из щели в полу бежал сквозняк. Пахло сумраком, собачьим воем и ночными мотыльками. Я вскочила на ноги – люди. Пахнут. Охотничий инстинкт каждую ночь. Я рванула дверцу холодильника, схватила кровавую банку и огромными глотками выхлебала всю без остатка. Люди пахнут. Они всегда пахнут. Каждый по-своему: кто-то чистотой, свежестью, а кто-то беспорядочными связями, человеческими отбросами. Таких обычно едят чаще. Порок придает вкус, все вампиры немного падальщики. Надо одеться и прогуляться по саду.
Я сидела на крыльце, наблюдая, как мотыльки бьются о лампу фонаря. Лунный свет струился по листьям и капал серебряной росой в траву. Прохладный ветерок играл моими волосами, и они блестели россыпью красных огоньков в тусклом электрическом свете. Я дочитывала книги, которые тайком взяла из библиотеки, пора было их возвращать. В тот вечер со мной была «Капитанская дочка» Александра Сергеевича Пушкина. Я уже читала ее когда-то и вновь пробегала глазами строчки:
«В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла.(…)Бопре в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour etre outchitel, не очень понимая значение этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; нередко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам. (…) Мы тотчас поладили, и хотя по контракту обязан он был учить меня по-французски, по-немецки и всем наукам, но он предпочел наскоро выучиться от меня кое-как болтать по-русски, – и потом каждый из нас занимался уже своим делом. Мы жили душа в душу. Другого ментора я и не желал. Но вскоре судьба нас разлучила, и вот по какому случаю:»
– Вампиры!
Я подняла глаза на Дениса, перебившего мое чтение.
– Что?
– Как всегда печальна! Это у вас так принято? – хмыкнул Денис, подсаживаясь ко мне. У него в руках была бутылка с надписью: «Красный чай». В одном ухе наушник-капелька, я услышала песню, это Alphavile – «Forever Yong». Бросив на него безразличный взгляд, вновь опустила глаза в книгу. За столь короткое время его болтовня мне уже так надоела! Будто и не было этих ста пятидесяти лет одиночества.
– Что за странное кольцо у тебя на пальце? – вдруг заметил он.
Я посмотрела на свое кольцо с большим темно-лиловым камнем в витой оправе из черненого серебра.
– Оно было на мне с самого первого дня. Когда я стала вампиром. Не знаю, откуда оно. Наверное, это кольцо что-то значило для меня. Я не помню.
– Да? А как все было? – заинтересованно спросил Денис.
Я опустила глаза. Неприятно к этому возвращаться. Даже мысленно.
– Все очень размыто, – тихо прошептала я. На меня накатился комок воспоминаний, который обычно предпочитаю откатывать подальше.
– Ну и что, расскажи, что помнишь. Я вздохнула.
– Не хочу говорить об этом.
– А как же наш эксперимент? Взаимно полезный, кстати!
– Со своей стороны я пока никакой пользы не вижу, – огрызнулась я.
– Всему свое время!
Мое обращение – это не то, о чем можно рассуждать как о погоде за окном, прошлогодних заморозках и просмотренном кино. Наверное, мой взгляд в тот момент отражал всю полноту моего нежелания говорить об этом, потому что Денис, воскликнул:
– Ты так на меня смотришь, будто я тебя на голгофу отправляю! Просто расскажи, что помнишь.
Помнила я немного и даже это старалась забыть.
– Я очнулась в старом замке, на огромном диване. У меня болело все, кроме разве что волос и ногтей. Надо мной склонился мужчина: бледное лицо, темные глаза и длинные темные волосы. Это лицо я запомнила навсегда. Его зовут Венселас де Лакорт, и он создал меня. Он – первое мое воспоминание. Все, что происходило со мной до этого, исчезло. Я не помню, где я родилась, где жила, когда была человеком. Вряд ли я жила в том замке. Хотя, кто знает. Я с трудом помню, что он говорил мне тогда. Боль во всем теле, жажда, сухость во рту и шум в голове мешали мне тогда трезво мыслить. Помню, он просил меня успокоиться, старался удержать. Еще он называл меня по имени. Имени этого я, конечно, не запомнила и сейчас очень жалею об этом. Помню только ужасное чувство бессилия и страха… Находиться рядом с ним было невозможно, но я постоянно чувствую нашу неразрывную связь, от которой мне уже не избавиться никогда. Ведь его кровь навсегда будет во мне.
Я сбежала от него той же ночью, сразу, как только смогла хоть как-то передвигаться. Это было во Франции в 1860-х годах. Но он до сих пор меня ищет. Конечно, мы встречались с ним после, ведь вампиру не так сложно выследить свое «дитя»: кровь зовет. Каждый раз, как я почувствую его рядом с собой, я бросаю все и бегу, пока не падаю от усталости, а за это время успеваю пробежать континент. С каждым разом мне становится все сложнее от него сбегать. Наши встречи не предвещают мне ничего хорошего. Земной шар не такой уж и большой, и прятаться становится все труднее. Сначала я скрывалась в самой Франции, потом уехала в Англию и часто переезжала из города в город, из страны в страну. В Америке я решила взять себе это имя – Сэм Вишес, одно из многих. Но он и там находил меня. Поэтому я приехала сюда. Не знаю, что может привести его в этот тихий маленький город. Скорее всего, я еще долго его не увижу, но однажды мы встретимся – это точно.
На весь мой рассказал, Денис лишь хмыкнул, пожал плечами и сказал:
– Не все так страшно. И возможно, твой отец-создатель по крови ничего плохого и не хотел. Зачем было сбегать не разобравшись?
Я удивленно уставилась на него.
– Ты вообще меня слушал?
– Да!
– То есть моя жизнь – это так, пустяки?
– А что с ней не так? Он не убивал тебя, а сделал вампиром!
– Это одно и то же.
Денис выразительно и с усмешкой посмотрел на меня, будто бы я только что сказала, что земля плоская и стоит на трех слонах.
– Ты же живая утопия человечества о вечной жизни и вечной молодости! Время для тебя ничего не значит, ты молодая, красивая, ты можешь успеть все: побывать в разных странах, прожить сотни жизней.