Притяжение - 2 - Ковалева Елена. Страница 13

— Так значит, он платит тебе, чтобы ты рисовал ее? — Эмили поворачивается ко мне, на ее щеках по-прежнему играет румянец. Могу только догадываться, что происходит в ее голове прямо сейчас. Ничего не могу поделать, но мне очень хочется, чтобы ее мысли были такими же грязными, как и мои. Черт. Ну вот опять.

Я улыбаюсь.

— Да. Несколько моих клиентов увлекаются БДСМ.

— О.

— Итак, ты сказала, что хотела поговорить со мной, — говорю я.

— Ну, да. Хотела, — говорит она, откидывая назад прядь своих белокурых волос, и откашливается. — То есть, хочу.

Эмили подходит к другой стороне комнаты, где лежит ее сумочка. Я смотрю, как она берет холст, стоящий у стены, и переворачивает его. Это та картина, которую я написал для нее, но почему она здесь? Она поднимает ее и подходит ко мне. Я смотрю на нее в поисках хоть малейшей зацепки о том, что она собирается сказать.

— Я приехала сюда, чтобы вернуть это тебе.

Я слышу ее слова, но гнев, пульсирующий по моим венам, сводит меня с ума.

— Это был подарок, — говорю я сердито.

— Я знаю, но, если ты думаешь, что это компенсирует...это не так.

Так вот почему она здесь? Я не должен был удивляться. Я это заслужил, но по глупости думал, что смогу все изменить. Что каким-то образом смогу заставить ее простить меня за то, что ушел. Очень больно признавать, что она права. Последние четыре года я избегал Эмили, хотя все это время поддерживал связь с Николасом. Я знал, каково это будет для нее, но мне необходимо было, чтобы она поверила, что я ее не хочу. Теперь я уже и не знаю, чему бы мне хотелось, чтобы она верила. Мне очень дорога Эмили, но питать к ней чувства довольно нелегко. Я просто не могу связаться с младшей сестрой своего лучшего друга, потому что, если это не сработает, я потеряю не только ее.

— Можешь оставить ее здесь. Я позабочусь о ней, — говорю я без всяких объяснений.

Голос Эмили ранит меня, когда я разворачиваюсь, чтобы уйти. Я не могу терпеть ту боль, которую испытываю от того, что она ненавидит меня. Когда я не видел ее, было проще.

— И это все?

— Что? — спрашиваю я.

— Ты просто собираешься уйти?

Я поднимаю голову и вижу, что глаза Эмили наполнены слезами.

— То есть тебя не волнует, что возможно я тебя ненавижу? — спрашивает она.

— Ты за этим пришла? Чтобы узнать, что мне не все равно?

— Да.

Я так сильно ее люблю, что готов оставить ее в покое. Любой другой мудак воспользовался бы ею и погубил бы её для всех остальных мужчин. Я пообещал себе, что не сделаю такого с ней. Я сказал себе, что она переболеет мной. Что я переболею ею.

— Чувства никогда не были проблемой.

— Тогда, какого черта ты ушел?

Она делает шаг ко мне, и я чувствую, как мой самоконтроль медленно просачивается сквозь пальцы, как песок. Я мог бы потеряться в этих глазах. Я мог бы забыть все то дерьмо, которое я натворил, и то, что ее семья сделала со мной, но не буду.

— Уходи.

— Что?

Ее ясные глаза расширяются от шока.

— Иди домой, Лили-Цветочек. Иди домой и забудь обо мне. Возвращайся к своему милому парню, который боготворит землю, по которой ты ходишь. Уверен, он занимается нежной, медленной любовью с тобой, а не жестко трахает тебя.

— Он хороший и полная твоя противоположность!

Я смеюсь вопреки боли, поглотившей меня.

— Если ты думаешь, что я стану твоим рыцарем в сияющих доспехах, милая, подумай еще раз. Я не твой прекрасный принц. Я далеко не такой. А теперь, уходи.

Как только слова слетают с моих губ, я мгновенно жалею о них. Взгляд Эмили может пронять даже самого равнодушного ублюдка.

— Ты прав, — говорит она, и ее голос срывается. — Ты не тот Тристан, которого я когда-то знала.

Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не притянуть ее в свои объятья и не признаться, что я трус. Что я бесстыдно вру. Она проносится мимо меня, и меня обдает ароматом ее лавандового шампуня. Я закрываю глаза, отказываясь смотреть, как она уходит. Она выбегает из моей студии в слезах. Я беру картину, которую написал для нее, и разламываю ее о колено. Деревянный подрамник разрывает холст, но этого недостаточно. Я беру канцелярский нож и кромсаю ее, швыряя ошметки в ближайшее мусорное ведро.

Мне очень жаль, Эмили.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ЭМИЛИ

СЧАСТЛИВОГО ДНЯ РОЖДЕНИЯ.

За исключением того, что я не чувствую себя счастливой сегодня. Нисколечко. Я пообещала себе, что не буду плакать сегодня, и, если бы не Маргарита со льдом, которую только что приготовил для меня мой сосед по комнате Оги, я бы наверно расплакалась. Прошло ровно две недели с того дня, как я разговаривала с Тристаном в его студии. Знаю, что мне не следовало ждать от него каких-либо извинений. Он ясно дал понять, что не хочет моего присутствия рядом с собой, но мысль о том, что мне придется жить с тем, как закончился наш разговор, гложет меня. Тем вечером я увидела другую его сторону.

— Эй, ты все еще тоскуешь сама знаешь по кому? — спрашивает Оги, наливая себе бокал клубничного коктейля.

Я поднимаю голову и вижу, что он пристально смотрит на меня пытливым взглядом. Он обходит стойку для завтрака, встав напротив меня.

— Ты попросила меня сделать тебе Маргариту в десять утра. Конечно же, я волнуюсь за тебя.

— Я в порядке.

Я хватаю свой коктейль и направляюсь к дивану. Думаю, я проведу свой день рождения за распитием фруктовых коктейлей и просмотром сериала «Девочки» по каналу НВО. Потом может быть я закажу пиццу и сама ее съем. Да, это на самом деле звучит круто. А в довершение всего я сделаю себе шоколадное печенье с каким-нибудь мороженым. Лучшее, что когда-либо изобретено человеком.

— Нам необходимо дружеское вмешательство? — зовет из кухни Оги.

— Нет, я не расскажу Кэси об этом.

— С чего ты предположила, что я имел в виду Кэси?

Я закатываю глаза, включая телевизор, чтобы отвлечься.

— Потому что вы двое, как арахисовое масло и джем.

— Мы со вкусом ореха и сладкие?

— Больше сумасшедшие, — говорю я, делая еще глоток своего напитка.

Оги садится рядом со мной и кладет голову на мое плечо. Я знаю, он либо собирается попросить меня об одолжении, либо сообщить плохую новость. Он никогда не относился к "сюси-пуси" типу людей, за исключением этих двух случаев.

— Ну...я вроде как кое-что натворил.

— Не говори мне, что ты опять потратил деньги, отложенные на аренду квартиры, на стриптизеров.

Теперь очередь Оги смеяться.

— Нет, я храню себя для Харви, помнишь?

— Вы, ребята, разговариваете?

— Речь не обо мне, — говорит Оги.

— Хорошо. Итак, что ты натворил?

— Ну, я как бы сказал твоему брату, что ты хотела бы поехать на побережье в выходные, чтобы отметить свой день рождения.

Я сердито смотрю на Оги с лучшим я-собираюсь-поджарить-твою-задницу-на-вертеле взглядом. Зачем, черт его побери, он сказал это Нику? И когда он вообще говорил с ним? Клянусь, я никому не могу доверять в эти дни.

— Ладно, думаю, я просто проведу свой день рождения здесь.

Оги осматривает комнату нашего трогательно печального жилища. Несмотря на высокую ежемесячную арендную плату, наша квартира не самое тусовочное место в Нью-Йорке. Мы пожертвовали великолепным городским пейзажем, вечеринками каждую ночь и ослепительными мужчинами из журнала GQ прямо у нашего порога ради бесплатной аренды. Мой отец был более чем рад помочь, хотя я начинаю понимать, что у денег всегда есть цена. Мой брат идеальный тому пример. Николасу суждено быть марионеткой моего отца.

— Так, что еще ты ему сказал, о чем бы мне стоило знать?

— Ничего... — говорит он, нервно поглядывая на меня.

— Что ты сделал?

— Возможно я упомянул о том, что ты хотела бы, чтобы Тристан тоже поехал.

Черт.

— Я задушу тебя прямо сейчас.

— Нет, — смеется Оги.

— Я могу, и никто не узнает об этом по крайней мере недели две.