Увязнуть в паутине (ЛП) - Марченко Владимир Борисович. Страница 12

5

Хеля испытывала триумф. Уже три раза она обыграла отца в колпачки (один раз она закончила, когда у того все пешки были в его «домике»). Теперь все указывало на то, что выиграет и в пексесо. У дочки уже было на две пары больше, а не раскрытых было только десять карт. Пять пар. И сейчас был ее ход. Если не ошибется, весь вечер будет исключительно ее. Девочка перевернула карту: засыпанная снегом сосна. Уверенным движением она перевернула следующую: засыпанная снегом сосна. Ничего не сказала, только радостно глянула на отца. Положила карточки на своей стопке и скрупулезно посчитала разницу.

— У меня на три дольше, — заявила она.

— Еще не конец, — заметил Шацкий. — Давай.

Девочка быстро перевернула карту. Рыжик. Она наморщила брови. Потянулась рукой к карточке, лежащей ближе всего к ней, и заколебалась. Вопросительно глянула на отца. Шацкий знал, что так как раз рыжик, но только пожал плечами. Сегодня он не помогает. Хеля передумала и перевернула другую карточку — барсук.

— Ой, нет, — простонала она.

— Ой, да, — ответил на это Шацкий и хапнул пару рыжиков. Оставалось взять две пары и только две «стратки». Он знал, какими будут оставшиеся карты. Потому он показал дочке язык и перевернул того самого барсука, которого Хеля только что открывала.

Хельця закрыла лицо руками.

— Не желаю я на это глядеть, — заявила она.

Шацкий делал вид, что размышляет.

— И где же был тот второй барсук? Мы его вообще открывали?

Хеля кивнула, глядя на отца через пальцы. Шацкий поместил руку над карточкой с барсуком. Дочка крепко стиснула веки. Теодор рассмеялся про себя, передвинул руку и открыл карточку с малинами.

— Ой, нет, — простонал он.

— Ой, да! — радостно завопила Хельця, быстро раскрыла оставшиеся три пары и бросилась ему на шею.

— Так скажи, кто у нас королева пексесо?

— Я король пексесо, — нагло заявил Шацкий.

— Вовсе и нет!

— Вовсе и да. Сегодня я проиграл только случайно.

— А вовсе и нет!

Замок в двери щелкнул. Вероника вернулась домой.

— Мама, а знаешь, сколько раз я выиграла у папы в колпачки?

— Не знаю.

— Три раза. И один раз — в пексесо.

— Замечательно. Возможно, тебе следовало бы играть в футбол в команде «Легия» Варшава.

Шацкий спрятал карточки в коробку, поднялся с пола и пошел в прихожую. Его жена закинула трехцветный шарфик на вешалку. Одета она была, как всегда одевалась на матч: тонкий гольф, ветровка, джинсы, кеды. Вместо очков — контактные линзы. Стадион на Лазенковской не был подходящим местом, чтобы демонстрировать его прелести.

— Только не говори, что продули.

— Ничья, но как бы продули. Влодарчик пропустил три стопроцентные ситуации, даже я бы попала. Последние двадцать минут играли вдесятером, потому что тот кретин Новацкий получил два горчичника. Сначала за фол, а потом за бессмысленную симуляцию. Придурок. А так весь матч мы вели…

— И кто забил?

— Карван головой после подачи Влодарчика. Гроцлин сравнял за пару минут до конца. Стыдуха, чего и говорить.

— И когда матч-реванш?

— Пятнадцатого.

— Едешь?

— Даже не знаю. Не хотелось бы снова слышать, как весь стадион сельских вопит: «легла, легла Варшава!»

Шацкий понимающе покачал головой и отправился на кухню готовить ужин. Вероника пришла к нему покурить. Кроя бутерброды, он рассказал ей о деле Теляка и о сегодняшних допросах.

— Интересно, Бабинич как-то рассказывал мне о подобной психотерапии. Помню, тогда мне все это показалось каким-то сектантским.

— Давай, давай, в нашем доме вновь появляется адвокат Бабинич, — перебил ее Шацкий, не поднимая взгляда от доски, на которой резал помидоры на салат с фетой и подсолнечными семечками.

— Тео, ну пожалуйста, не надо меня мучить. Разве я допытываюсь, кто из практиканток делает тебе кофе?

— Я сам себе его делаю.

— Ну да, как будто бы мы вчера познакомились, так?

Он только пожал плечами. Не хотелось ему ссориться.

Когда-то все это было только шутки. Потом в шутках появилась ревность. Теперь же все подобного рода разговоры перерождались в агрессивное раздражение обеих сторон.

Шацкий доделал салат, наложил себе, загнал дочку в ванную и уселся за компьютер. Ему необходимо было ненадолго отключиться от внешнего мира, нужно было сыграть. Теодор гордился тем, что прошел все ступени эволюции в этой сфере — от ZX Spectrum и Atari с играми, записываемыми на магнитофонные кассеты, через С64 и Amiga с дискетками, до первых персональных компьютеров с зеленоватым монохромным монитором, и вплоть до нынешних машин, которые в миллионах цветов и в реальном времени рисовали перед ним на мониторе альтернативные миры. Он был уверен, что все более совершенные игры со все более интересными сюжетами и фабулами вскоре станут элементом культуры наряду с романами Дэна Брауна и фильмами Спилберга. Правда, мир игр пока что не дождался своего «Имени розы» или же «Амадея», но это всего лишь вопрос времени. Как правило, он играл в приключенческие и тактические стрелялки, но сегодня ему хотелось сделаться единственным справедливым на тропическом острове, где очень плохой доктор вел очень нехорошие генетические эксперименты, пользуясь охраной очень злых наемников. Если бы участники процессов понимали, чем по вечерам занимается надменный, совершенно седой, несмотря на свои тридцать шесть лет, безупречно одетый прокурор… Ему хотелось смеяться всякий раз, когда он включал компьютер.

— Ты же не собираешься начинать игру? — спросила Вероника.

— Полчасика, — ответил Шацкий, злясь на себя за то, что оправдывается.

— А мне казалось, будто мы разговариваем.

И конечно же, он почувствовал себя виноватым.

— Через полчасика. Думаю, ты еще не будешь спать.

— Ну, не знаю. Думаю, ты же еще не будешь спать.

— Ну, не знаю. Может лягу пораньше.

— Я и правда сейчас закончу, только дойду до сэйва, — ответил автоматически Шацкий, сконцентрировавшись на снайпере, который затаился на мостике разбитого японского авианосца.

— У меня здесь пуля с твоим именем! — загремело из динамиков, и сразу же после того один из наемников распорол воздух очередью из автомата. Герой Шацкого отскочил за металлическую переборку, но свое получил. Черт!

— Прошу прощения, не мог бы ты надеть наушники? — холодно попросила Вероника.

Теодор потянулся за ними.

— Обещаю тебе еще одну дырку! — с ненавистью прохрипели динамики еще до того, как он воткнул штекер в гнездо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

вторник, 7 июня 2005 года

70 процентов поляков утверждает, будто бы жизнь и учение Папы римского поменяло их жизни. Критически же Иоанна-Павла II оценило 0 процентов. Александр Квасьневский [34] обратился к Влодзимежу Цимошевичу, [35] чтобы тот передумал и стартовал в президентских выборах. Физик из UAM выдвинул теорию, что через какое-то время на Земле должен появиться супер-хищник, истинная машина для убийства, который станет наводить порядок на планете. Green Day дал концерт в «Блюдце». [36] В Варшаве, перед Национальным Музеем столкнулось целых три трамвая. 13 человек попало в больницу. Музей Техники в Парке культуры и отдыха получил дефибриллятор от Овсяка, [37] чтобы иметь возможность спасать посетителей. Все больше людей протестует против отмены Парада Равенства, организаторы объявляют митинги, на проведение которых не должны получать согласия. Максимальная температура в столице — 15 градусов, несмотря на это, солнечно и без осадков.

1

Занятия психотерапией наверняка приносят доход, подумал Теодор Шацкий, ставя машину перед новеньким зданием с апартаментами на Павиньского. Он еще чуточку посидел в машине, чтобы выслушать до конца Origin of the Species с новейшего диска U2. Шикарный номер, и альбом шикарный, мужики из Дублина наконец-то вернулись к роковым корням. Когда же он доложился у портье, сидящего за выложенной мрамором и гранитом стойкой, а потом прошел через прелестный внутренний дворик с фонтаном и детской площадкой, то подумал, что быть терапевтом — занятие чертовски доходное. А когда вошел в квартиру на одиннадцатом этаже, то почувствовал, что отдал бы все, лишь бы еще раз очутиться на пороге карьеры, и вот тогда он, без каких-либо сомнений, выбрал бы психологию.