То осень, то весна... - Хейтон Пола. Страница 33

— Об этом не было никакого разговора. Так что он мне ничего не должен.

— Но вы пробыли здесь довольно долго. Не можете же вы работать бесплатно. Бедняга! У него было слишком много забот — я ему напомню об этом. Уверена, что он вышлет вам все, что должен.

— Нет, — сказала Оливия. — Не нужны мне никакие деньги. Предпочитаю… — Она улыбнулась. — Пожалуй, можно сказать, что предпочитаю банкротство.

Когда Мевра вернулась в дом, версия была уже готова. Взглянув на окаменевшее лицо Оливии, эта леди поверила сказанному, как, впрочем, и Нел, расплакавшаяся из-за того, что Оливия так внезапно уезжает.

Остальное было просто — Тобера предупредили, чтобы держал машину наготове, потом она попила чая, попрощалась с прислугой, и оставалось только проститься с хозяйкой дома.

— Я написала мистеру Ван дер Эйслеру письмо, — сказала она, — и оставила у него в кабинете.

Оливия еще пожала руку Рите, обняла и поцеловала Нел и наконец села в машину рядом с Тобером. Когда машина отъехала от дома, она даже не оглянулась.

— Как неожиданно, — заметила Мевра. — Понятия не имела, что мать Оливии больна. Ей действительно звонили?

— Конечно. Она была здесь, со мной, мы говорили об одежде Нел, и вдруг это известие. Оно потрясло Оливию. Должно быть, она очень любит свою мать.

— Но вы, конечно, останетесь до приезда Хасо?

— Да, разумеется. Теперь, когда все решилось, Нел должна вернуться в школу как можно скорее.

Мевра Ван дер Эйслер не стала спрашивать, что именно решилось, а взяла свое вышивание и продолжила работу.

Все уже лежали в постелях, когда Рита прокралась вниз по лестнице и взяла письмо Оливии со стола Хасо. Она прочтет его позднее. А сейчас ему лучше лежать в ее сумочке.

Мевра завтракала, когда вошел Хасо. Он выглядел, как всегда, элегантно, но лицо его было серым от усталости. Наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку в ответ на ласковое приветствие, он заметил:

— Кофе — отлично. — И сел напротив нее. — А где остальные?

— Нел на кухне, помогает Анке делать слоеные пирожки к обеду. Рита в постели — она предпочла завтракать там.

— А Оливия?

Мать намазала хлеб маслом.

— У себя дома, в Лондоне, дорогой.

Хасо, собравшийся было отпить кофе, поставил чашку на стол. Лицо его осталось, как всегда, невозмутимым, но в глазах мелькнуло беспокойство.

— Да? Как неожиданно. Что-нибудь случилось?

— Я звонила тебе в больницу, но ты был в операционной, и я побоялась, что это известие помешает тебе работать.

— Да, могло бы помешать, — согласился он, хотя они оба прекрасно знали, что ничто не может отвлечь его от работы — даже известие о внезапном отъезде любимой девушки.

— А что за причина?

— Когда мы с Нел были в церкви, ей позвонили по телефону. Кто-то — не знаю точно кто — заболел, и она оказалась нужна дома. Когда мы приехали, ее вещи были уже собраны, потому что Рита сказала Оливии, что можно сесть на поезд в Леувардене и успеть на ночной паром из Хука. Я предложила ей позвонить домой и подробней расспросить о болезни, а потом рассказать тебе, чтобы ты все устроил, но она предпочла поступить по-своему.

— Оливия была расстроена? — спросил он очень тихо.

— Она не плакала, просто как-то окаменела и очень спешила уехать. — Мать налила себе еще кофе. — Сказала мне, что оставила для тебя письмо в кабинете.

— Ага… — Он тут же пошел за ним, но вернулся с пустыми руками.

— Ты не ошиблась, дорогая?

— Конечно, нет. Там была Рита и наверняка слышала, как Оливия сказала мне про письмо.

Хасо намазал маслом кусок рулета и откусил. Ему уже расхотелось есть, но все эти обыденные процедуры успокаивали вскипающую в нем ярость.

Он взглянул на часы.

— Она доберется до дома не раньше, чем через два часа. Я полагаю, что мне надо поговорить с Ритой.

Его мать с сожалением сказала:

— Мне жаль, что я не смогла удержать ее, Хасо.

Он ласково улыбнулся.

— Дражайшая мама, уверен, ты сделала все, что могла. Я уже все приготовил, чтобы завтра отвезти Нел, и останусь на несколько дней в Англии…

— С Ритой?

Он медленно расплылся в улыбке и поправил ее:

— С Оливией.

Вероятно, Хасо сказал бы больше, но в этот момент в комнату вошла явно наспех одетая Рита. Она направилась к нему, сияя улыбкой.

— Хасо, какая приятная неожиданность — мы не ожидали тебя так рано. Как только я услышала, что ты здесь, я тут же встала и оделась.

Он поднялся из-за стола, и что-то в выражении его лица заставило Риту остановиться посреди комнаты. Она быстро сказала:

— Как жаль, что Оливия так внезапно пришлось уехать домой. Я сделала все, что смогла, чтобы помочь ей…

— Может быть, ты расскажешь мне, что случилось на самом деле? — тихо предложил Хасо.

Посмотрев ему в лицо и увидев за фасадом спокойствия затаенную ярость, его мать поспешно проговорила:

— Пойду-ка я лучше посмотрю, что у нас там с обедом, — и быстро вышла из комнаты. Теперь она не сомневалась в том, что Рита приложила руку к внезапному отъезду Оливии, и ее смутная неприязнь к ней стала еще сильней. В то же самое время в глубине души она пожалела Риту — когда Хасо разъярен, с ним нелегко иметь дело.

Рита села и непринужденно сказала:

— Очень удачно, что я была здесь — ты знаешь, у Оливии не было денег. Я дала ей достаточно, чтобы она смогла доехать домой.

Хасо не обратил внимания на эти слова.

— Ты была здесь, когда она получила это известие?

Рита широко раскрыла глаза.

— О да, она была так потрясена. Не знала, как ей добраться до Англии, — хорошо, что я подсказала ей. К возвращению твоей матери мы уже все обсудили.

Хасо, не вставая с кресла, вежливо спросил:

— Письмо Оливии, адресованное мне, у тебя, не правда ли? Отдай его мне, пожалуйста.

Рита покраснела, потом побледнела.

— Письмо? Я не понимаю, о чем ты говоришь, — зачем мне было его брать? У меня его нет.

Он поднялся, подошел к столу, на который она положила свою сумочку, перевернул ее вверх дном, так что все содержимое посыпалось со стола на пол, взял письмо и отошел с ним к окну, не обращая внимания на ее возмущенные возгласы.

— Моя помада, пудра, все разбилось! И все деньги рассыпались!

Он бросил на нее преисполненный крайнего презрения взгляд и вскрыл конверт.

Оливия написала немного, и почерк, обычно аккуратный, выдавал сильные чувства, владевшие автором. Он быстро прочитал его, потом, прежде чем сложить и спрятать в карман, перечитал еще раз. Затем сел, и Ахиллес устроился рядом с ним.

— А теперь, будь так добра, скажи мне, что ты на самом деле сказала Оливии. Не было никакого телефонного звонка. По-видимому, эта выдумка предназначалась для моей матери.

Рита угрюмо спросила:

— Что ты намерен предпринять? — Она попыталась выдавить из себя слезу.

— Отвезти тебя в Амстердам, как только ты соберешь вещи. Ты все равно решила, что Нел останется в английской школе и проведет каникулы у бабушки, так что можешь теперь жить, как хочешь. Все остальное — дело техники. Зачем ты это сделала, Рита? — Он вздохнул. — Ну, давай на этот раз будем говорить друг другу правду.

— Эта каланча, — со злобой сказала Рита, — оказалась еще и глупа. Достаточно было сказать ей, что ты считаешь ее любовь к себе утомительной, и она тотчас согласилась уехать. Не хотела мешать твоему счастью. — Она рассмеялась. — Какой был шанс, чтобы отделаться от нее. Жаль, что ты догадался. Мне очень хотелось выйти за тебя замуж, Хасо. — Она пожала плечами. — Ну что ж, в море еще много рыбы — ты же знаешь, что мне нужен богатый муж, который не будет мешать моей карьере.

— Что ты сказала Оливии?

— Что мы собираемся пожениться, что ты любишь меня, и что она тебе мешает. — Она взглянула на него. — Не смотри на меня так, Хасо. Ты не можешь винить меня за эту попытку.

Он сказал ровным тоном:

— Иди, собери вещи, Рита, через полчаса мы выезжаем.