Холод южных морей - Шестера Юрий. Страница 13

– Тьфу тебя, вещун! – мелко перекрестился Фаддей Фаддеевич, суеверный, как, впрочем, и все моряки. – Придет же на ум такая блажь вроде бы и не глупому человеку!

– Да успокойся, Фаддей Фаддеевич! Это я же так, для напоминания, что ли, о превратностях судьбы…

– Хорошенькое напоминание, когда походя хоронят экспедицию! – никак не мог успокоиться тот.

А Григорий Иванович улыбался, глядя на перепалку своих друзей, навевавшую сладостные воспоминания о годах их молодости.

– А каковы ваши дальнейшие планы, Григорий Иванович?

– Планов много, – оживился тот, – но главное – подготовка экспедиции в глубь Бразилии. Вы, наверное, помните, что я об этом мечтал еще в кают-компании «Надежды». Сколько же лет прошло с тех пор… Но не все так просто и в финансовом, и в политическом отношении. Всю Южную и Центральную Америку охватили национально-освободительные войны, и испанскому и португальскому господству приходит конец. Но если в Испанской Америке верховодят республиканцы, или, по-местному, инсургенты, то в Бразилии дело вроде бы идет к монархии. Сказывается, конечно, влияние пребывания здесь португальского королевского двора во время наполеоновского нашествия на Пиренейский полуостров. Во всяком случае, это вполне устраивает Россию, и Нессельроде подталкивает меня именно в этом направлении.

А тут еще, как назло, возникли разногласия из-за Уругвая. Там вспыхнуло восстание инсургентов, и Португалия ввела туда из соседней Бразилии свои войска, подавив его. Но Испания возмутилась вмешательством в ее внутренние дела, по-прежнему считая всю территорию Рио-де-Ла-Платы своими колониальными владениями. Комедия, одним словом, да и только.

Ну а я тем временем, пользуясь своим служебным положением, – коротко улыбнулся Григорий Иванович, – налаживаю деловые отношения с бразильской элитой с прицелом на то, что когда обстановка в стране стабилизируется, все-таки организовать экспедицию в глубь территории Бразилии, еще почти неисследованной.

– В долгосрочных интересах России? – полюбопытствовал Фаддей Фаддеевич.

– Да нет, чисто в научных целях.

– И тогда господин Лангсдорф станет претендовать на свое законное место академика в Петербургской академии наук, – сформулировал начатую натуралистом мысль Андрей Петрович.

– А господин Шувалов, – в тон ему продолжил Григорий Иванович, – будет продвигать его кандидатуру, пользуясь своим влиянием как ее почетного члена…

– Привлекая к этому и Крузенштерна, и других влиятельных почетных членов Академии наук, – подвел итог Андрей Петрович.

– За что спасибо вам на добром слове!

И все втроем дружно рассмеялись.

– Шутки шутками, а мне бы очень хотелось видеть вас, Григорий Иванович, действительным членом Академии наук, – не кривя душой, сказал Андрей Петрович.

– Видите ли, Андрей Петрович, я читал ваш отчет как начальника экспедиции по обследованию залива Аляска. Замечательная работа! И даже несколько завидовал вам. Будь такие материалы за моей подписью, я бы с открытым забралом ринулся в академики, так что хочешь, не хочешь, а придется ждать бразильской экспедиции…

Друзья помолчали.

– А как вам, Андрей Петрович, показалась Кентерберийская долина в Новой Зеландии? – неожиданно спросил Григорий Иванович.

– ???

– Не удивляйтесь, Андрей Петрович, и сюда доходят слухи о ваших славных делах. Ко мне как-то совершенно случайно, – неопределенно хмыкнул дипломат, – попали любопытные документы, вернее, их копии, министерства иностранных дел Англии, из которых следовало, что британцы проявляли повышенное беспокойство по поводу присутствия в течение нескольких месяцев русских в Кентерберийской долине. Сопоставив эти сведения с некоторыми известными мне документами Главного правления Российско-Американской компании, я понял, что речь идет именно о вашей экспедиции в Новую Зеландию, и снова позавидовал вашим успехам. Я же признался вам еще в Петропавловске на Камчатке о своем честолюбии как ученого.

– Это мы уже давно поняли, – в свою очередь, хмыкнул Фаддей Фаддеевич.

– Благодатный край, – как бы не замечая самобичевания Григория Ивановича и реплики капитана, повествовал Андрей Петрович, – с прекрасными плодородными почвами и умеренным климатом. В общем, рай и для земледельцев, и для животноводов. Но колонизировать его силами одной Российско-Американской компании с крахом ее былых надежд обосноваться на Гавайских островах практически невозможно – уж очень далеко даже от Верхней Калифорнии, на которую мы еще совсем недавно претендовали, не говоря уж о Новоархангельске.

– Жаль, очень жаль, – задумчиво проговорил Григорий Иванович и вдруг оживился. – А знаете ли вы, что Шеффер, «покоритель» гавайского острова Атувая, объявился здесь, в Рио-де-Жанейро, и обхаживает вице-короля? И, по моим сведениям, претендует после отделения от Португалии и установления в Бразилии монархии ни много ни мало на графский титул.

– Ну вот, Фаддей Фаддеевич, а ты жаловался, что, мол, одним своим лобиком трудно пробиться в жизни, – не преминул подковырнуть друга Андрей Петрович.

– А он прав, – неожиданно поддержал Фаддея Фаддеевича Григорий Иванович. – Если бы, к примеру, камергер Резанов, председатель Главного правления Российско-Американской компании, не скончался в 1806 году в Красноярске, возвращаясь в Петербург из Русской Америки, то, учитывая его таланты и связи при дворе, он непременно стал бы канцлером, и ваша судьба, Андрей Петрович, сложилась бы совсем иначе. И мне бы пришлось обивать пороги вашего кабинета в Петербурге, добиваясь у вас аудиенции. Или я не прав? – спросил он, увидев, как вскинулся тот при его последних словах.

– Кто его знает? – неопределенно ответил Андрей Петрович. – Резанов действительно на что-то намекал, но очень и очень туманно… Вполне возможно, что могло быть и так, как вы сказали. Только вам бы, Григорий Иванович, уверяю вас, не пришлось бы обивать пороги моего кабинета. Выдумщик вы, однако! – и откровенно рассмеялся, а дипломат с полупоклоном в знак признательности приложил руку к сердцу.

– Во всяком случае, – после некоторой паузы уже серьезно, как на исповеди, продолжил Андрей Петрович, – я очень доволен своей судьбой. Многое повидал, многому научился. Я практически свободный человек, в том числе и в материальном плане. И в экспедицию пошел не ради какой-либо выгоды, как и многие другие ее члены, и не столько ради славы одного из первооткрывателей Южного материка, а по зову своей беспокойной души. И сейчас, пользуясь покровительством своего друга, занимаюсь тем, что мне по душе, не забывая, конечно, и о пользе моих дел для Отечества.

Григорий Иванович встал и крепко пожал ему руку.

– Ну что, господа, по коням? – полувопросительно посмотрел на друзей Григорий Иванович.

– Э нет, господин дипломат! У моряков так не положено! – возразил капитан и позвонил в колокольчик.

– Накрыть стол по полной программе! – приказал он возникшему, как тень, Матвею.

– Есть накрыть стол по полной программе! – и в глазах вестового промелькнули веселые искорки.

– Ты что это, никак насмехаться изволишь?! – гневно сверкнул глазами капитан, привстав в кресле.

– Никак нет, ваше высокоблагородие! Радуюсь!

– И чему же это ты так радуешься, служивый? – уже спокойнее спросил Фаддей Фаддеевич, проявляя видимую заинтересованность.

– Встрече старых друзей, ваше высокоблагородие!

Присутствующие переглянулись.

– Откуда же ты знаешь обо мне, голубчик? – удивленно спросил Григорий Иванович, приподняв брови.

– От их высокоблагородия господина Андрея Петровича, ваше высокоблагородие! Они мне рассказывали о вас и не раз. И о том, как вы вместе с их высокоблагородием господином капитаном плавали на шлюпе «Надежда». И очень они хвалили вас, ваше высокоблагородие, – смутившись, ответил Матвей.

– Ступай, выполняй приказание! Да поживей! – резким тоном приказал Фаддей Фаддеевич.

И когда вестовой, ответив «Есть!», покинул каюту, укоризненно добавил: