Шаг в бездну - Муравьев Константин Николаевич. Страница 41

Она хотела начать что–то говорить, но потом, вспомнив, что я не понимаю ее, просто махнула рукой и, потянув меня за рукав куртки, местами попросила наклонить голову. Когда я выполнил ее просьбу, она немного постояла, а потом приложила ладошку к моему лицу и накрала ею мои глаза, при этому став напевать какой–то заунывный мотив. Одновременно в такт, произносимым словам, постукивая по тыльной стороне ладони своим небольшим посохом.

Так продолжалось минут пять. Мне казалось, что ничего не происходит, но внезапно, глаза у меня стали наливаться какой–то непонятной тяжестью. Создавалось такое ощущение, будто снаружи мне их хотят выдавить. Я попытался отстраниться или отодвинуть от себя руку шаманки, но понял, что немоту даже пошевелиться. Дело будто закостенело и превратилось в живую статую.

Между тем давление на мои глаза стало ослабевать, но это не принесло облегчения, вместо него появилось сначала слабое, но постепенно все усиливающееся, покалывание. Именно в это же время девушка стала напевать свои мотивы с нарастающей громкостью и каким–то неживым тембром в голосе, а ее легкие постукивания посохом о ладонь начали отдаваться мне в глаза острой пронзительной болью

Создавалось впечатление, что с каждым ее словом, и ударом посоха мне в глаза забивают острую раскаленную иглу, после чего боль резко стихала, но с новым словом повторялась вновь. Однако в следующий раз она была резче, сильнее и продолжительнее.

Голову начало разрывать от этой все возрастающей боли. Она уже растеклась по всему моему черепу и отдавалась в затылок, стараясь разорвать его, но при этом я вполне адекватно, соображал и совершенно не паниковал.

Единственное, о чем я тогда думал, это какой же я балбес, что позволил шаманке так легко провести меня, а сейчас она использует меня для какого–то своего варварского обряда. В какой–то момент, боль пропала, я пропустил этот момент, и все продолжал думать о превратностях судьбы, когда до меня, наконец, дошло, что пение и постукивания посохом прекратились, мои глаза сейчас ничто не заслоняет, а рези и боли в глазах нет и в помине.

И главное я вновь обрел власть над своим телом.

Первое, что я хотел сделать, это отскочить от заинтересованно смотрящей на меня шаманки. Но не сделал этого, а лишь с укоризной посмотрел на нее. Похоже, мой взгляд, выразил всю ту гамму эмоций, что я испытывал нисколько минут назад, потому что шаманка отступила на шаг назад, потупила голову и начала говорить, похоже забыв, что я ее не понимаю.

— Не сердись неправильный "лиир", это моя благодарность тебе за наше спасение. Я не очень сильная повелевающая духами и поэтому не смогла оградить тебя от боли, всех моих сил едва хватило только на то, чтобы вселить в тебя, одного малого духа. Он, так же, как и я не очень силен. Он не может сделать тебя сильнее, быстрее или дать тебе неуязвимость от стрел и оружия, таких сильных духов могут вселить в тебя только великие шаманы. Я же всего лишь простая ученица. Поэтому дух, с которым мне удалось договориться сделает сильнее только твои глаза. Но зато они будут видеть намного лучше. Прости, большего я не смогу тебе дать. Прими этот дар со всей нашей благодарностью. Ты не только спас нас, но и поделился своей едой и силой. "Рылаки" с малых холмов никогда не забудут твоей доброты странный "лиир". Удачи тебе в твоем пути и прости за ту боль, что я причинила тебе, но дух принял тебя, и теперь будет всегда помогать тебе. Жаль, что ты меня не понимаешь. Для нашего дара не нужна "пра", дух всегда будет с тобой, и всегда будет помогать тебе. Ну а теперь прощай.

Молодая шаманка, склонив голову, хотела уже развернуться и идти к своим, когда я остановил- ее и, наклонившись, вытащил из свертка одну из лап кошки и протянув ее девушке, отдал ей.

— На память, — тихо, чтобы, никто не услышал, произнес я на каком–то гортанном и немного булькающем языке, очень похожем–по звучанию на тот же что говорили и гоблины. Мои слова удивили даже меня самого что ж говорить о молодой шаманке.

— Прощай, и спасибо тебе. Счастливого пути. Ты будешь великой шаманкой, — сказал я ей напоследок.

Девушка все еще удивленно смотрела на меня, потом все так же заторможено развернулась и побрела к тележке.

Но перед тем как сесть в нее, развернулась и крикнула мне.

— Ты умнее, чем кажешься, меня ты сумел обхитрить, белый шаман.

И запрыгнула в повозку. После чего маленький караван гоблинов отправился в путь.

Все то время, пока они не скрылись за поворотом, я чувствовал на себе три пары удивленных глаз.

Шаманки, что все не отводила их от меня, держа мой небольшой подарок в руках и что–то наговаривая себе под нос. Мужчина, что как–то подозрительно косился на меня и его дочки, что просто с любопытством и какой–то детской непосредственностью следила сразу за всем происходящим на поляне. За то, что они могли подслушать наш разговор, я не беспокоился, "лииры" стояли поодаль и за моей спиной, а потому не услышат, ни увидеть, что я что–то говорил шаманке, не могли.

Только Последняя ее фраза вызывала неподдельный интерес. Они не понимали, почему она ее произнесла, да и я ее не очень понимал. Почему она назвала меня белым шаманом, я предположить не мог. После того как гоблины ушли, ко мне подошли "лииры". Мужчина ничего говорить не стал, просто взял меня за рукав и подвел к кромке леса, потом постояв так пять минут, он сделал несколько шагов вперед и перед нами оказалась узкая лесная тропа.

— Иди, тебе туда, — прокомментировал он свои махательные движения словами.

И больше ничего говорить не стал, правда после этого он подозвал свою дочку, которая почему–то несколько оробев, подошла к краю тропы и поманила меня к себе. Девочка мне понравилась, хоть я и знал ее всего несколько часов, однако чувствовал, что это действительно очень хороший и добрый ребенок. Я был рад, что смог помочь ей и ее отцу, а потому не хотел и отпускать ее без подарка. А поняв, что эта самая кошка "рииса" представляет для них какую–то достаточно большую ценность, то вторую лапу, из свертка я хотел отдать девочке.

Может они смогут найти ей хоть какое–то применение, в отличие от меня. Поэтому, как только она подошла, я наклонился и, вытянув из сверка оставшуюся там лапу, протянул ее девочке, предлагая забрать ее себе.

Она немного растерялась и повернулась к отцу, как бы спрашивая разрешения принять подарок, он кивнул ей головой, и девочка довольно улыбнувшись, очень аккуратно взяла сверток, рассмотрела подаренную ей крупную лапу кошки. Через, несколько секунд все–таки немного удивившись такому странному подарку, запаковала ее обратно в тот же большой лист, и, развернувшись, отнесла сверток своему отцу.

Я если честно думал, что на этом процедура закончиться, но она обратно вернулась к тому месту, где я стоял. И только сейчас я вспомнил, что у нее тоже был какой–то дар для меня, и видимо она собиралась мне eгo передать. Поэтом у больше опасаясь боли и того состояния разрывающего мозг, что мне подарила некоторое время назад шаманка при передаче своего дара, я с большой осторожностью приблизился к ней, когда она повторно позвала меня.

Все началось точно так же, как и с гоблинами. Девочка попросила наклонить голову, что я и проделал, зажмурив на всякий случай глаза. А в следующее мгновение. Вместо боли и каких–то иных негативных последствий, я ощутил лишь легкий и робкий поцелуй на своих губах. А затем шорох убегающих ног и быстрые шаги, уходящие куда–то налево открыв глаза, я понял, что поляна пуста, и сейчас, кроме меня состоящего тут на ее границе с лесом, больше никого не было.

"Ну это по крайней мере не так и больно", — решил я, — "или у девочки ничего не получилось".

Так постояв на краю поляны несколько секунд, я подобрал свой уложенной заранее рюкзак, надел его на плечи и отправился в путь по это необычной скрытой тропе. Ничего необычного бредя по ней я, если честно говоря, не увидел, тропа как тропа. Единственное, что заметил и на что обратил внимание, так это очень быстро мелькающие стволы деревьев за границей тропы. Сначала я как–то не придал этому значения, но потом в моем сознании отразился факт несоответствия скорости моего движения и перемещения объектов за границами тропы.