Какого биджуу я теперь волшебник? - Кицунэ Миято. Страница 70

Невилл даже не притормозил в коридоре чар, возле спуска на третий этаж, а целенаправленно свернул в сторону библиотеки и потопал к переходу в Астрономическую башню. Обычно на площадку астрономии мы поднимались через другой переход на пятом этаже, так как на четвёртом стояла жутковатого вида здоровенная горгулья, и по слухам, которые распускали близнецы Уизли в начале учебного года, мимо неё можно пройти, только если скажешь пароль. В случае, если ошибёшься, то каменное чудище оживало и нападало на всех мимопроходящих. Бред, конечно, но на многих произвело впечатление. Впрочем, неудивительно: даже потомственным волшебникам Хогвартс со всеми своими живыми портретами, движущимися лестницами, привидениями был удивителен, того же Рона Фред и Джордж задурили, что чтобы поступить в школу ему с троллем придётся сразиться, и он поверил. Что уж говорить о магглорождённых, для которых волшебство вообще в диковинку?! Да и детям всего по одиннадцать лет — обмануть легко.

Потом одна из старост сказала, что та горгулья охраняет вход в башню директора, но всё равно тут не особо ходили, предпочитая другие пути. Директорскую башню, или точнее три «флигель–башенки», было видно из совятни, они примыкали к середине Астрономической башни со стороны Чёрного озера. До горгульи, охраняющей директорский кабинет, мы не дошли. Невилл повернул чуть раньше и остановился перед нишей с доспехами.

Когда мы вошли и закрыли неприметную дверь, в комнате появился мутноватый рассеянный свет, хотя окон, факелов или магических светильников не было. Да и входили в тёмное помещение. Может, реагирует на присутствие людей?

Не очень большое помещение выглядело заброшенным, пыльным и грязным. По углам — друг на друге парты и стулья, валялись обрывки бумаги и тряпок. Возле стены, ближе к центру комнаты, стояло охрененно большое зеркало высотой два с половиной метра — почти до самого потолка — в массивной золочёной раме, которая внизу оканчивалась двумя толстыми крупными птичьими лапами с острыми на вид когтями. Кажется, на концах эти когти были чуть спилены, отчего создавалось впечатление, что под весом зеркала они немного углубились в каменный пол. Кажется, этот «чудо–свет» как раз давало зеркало. Я разглядел, что рама в орнаментах и сверху написано: «Я показываю не ваше лицо, но ваше самое горячее желание», потом сообразил, что прочитал не как в Англии принято — слева — направо, а как в моём мире: справа — налево. Типа это был шифр, ага.

Разглядывая с порога это зеркало, я ощутил тревогу. Невилл же потянул меня к нему и зашептал:

— Пойдём, Гарри, я покажу тебе свою семью. Там мои мама и папа. Они здоровые и мы вместе. Так здорово. Вчера мама читала вслух книгу, а мы с отцом играли в шахматы.

Я задержал его порыв на месте.

— Погоди–ка, Невилл. Зеркало показывает тебе какие–то видения? — неужели гендзюцу?

Или может быть это вообще что–то вроде унгайкё — демонического зеркала, в котором с возрастом зарождается цукумогами [30]. На вид зеркало старое, очень старое. А друг мой Сора–монах столько страшилок рассказывал. Он говорил, что цукумогами поселяется в зеркале, которому больше ста лет, и становится унгайкё. Демон зеркала видит самую суть смотрящего — все потайные желания и мечты. И потихоньку сводит с ума, показывая иллюзии и грёзы, подавляя волю и желания. Так демон пытается переместить душу смотрящего в зазеркалье, а сам занять чужое тело.

— Да, — снова потянулся к зеркалу Лонгботтом, — идём же, посмотришь мою семью, они там, внутри.

— Значит, ты приходишь сюда и смотришь в зеркало? — уточнил я, удерживая Невилла. — А как ты выходишь?.. В смысле, прерываешь… сеанс?

— У меня есть напоминалка, мне её бабушка ещё в сентябре прислала. Она вибрирует, и тогда я иду на уроки, или в Большой зал, или отбой уже наступает, — он выудил из кармана полупрозрачный шарик.

— Невилл, разве твои папа и мама не в больнице? — встряхнул я его, развернув спиной к зеркалу. — Ты понимаешь, что этот артефакт просто показывает твои желания? То, что ты хочешь увидеть, а совсем не будущее и не настоящее. На нём сверху об этом написано, только надо прочитать наоборот. Посмотри, — я указал ему на раму, и он зашевелил губами. — Это бесполезная вещь, которая только путает тебя. Заставляет жить в иллюзиях. Ты почти не спишь и не ешь, ты думаешь только об этом зеркале и своих мечтах. Но такие мечты бесполезны. Это даже не мечты — это иллюзии, — чуть в запале Муген–цукиёми не упомянул, которым Мадара хотел всему миру мозги прочистить, чтобы «было всем счастье» — пуская слюни в счастливых иллюзиях — каждый в своей.

— Гарри… — Невилл всхлипнул и задрожал, по его щекам потекли слёзы.

Пришлось неловко похлопать его по плечу, пытаясь как–то успокоить.

— Думаешь, я не хотел бы увидеть своих родителей живыми? Ещё как хотел бы. Но если я буду пускать слюни и как идиот пялиться в зеркало, мои родители не оживут на самом деле. Это будет обман. И даже в какой–то мере их предательство. Они живут в моём сердце. Я — их часть, их любовь друг к другу, понимаешь, Невилл? — он угукнул, покачав головой.

— Мама и папа, они не узнают меня, — задыхаясь от всхлипов прогудел Невилл, сползая на пол и утыкая лицо в колени, — а тут они со мной были… Разговаривали. Мы пили чай. И я… Мне так хотелось смотреть на них. На нас… И мне хотелось побыть с ними… с такими ними ещё немного…

— Понимаю, — похлопал я его по плечу, тоже приседая на порог. — Но ты больше не смотри в это зеркало, ладно?

Где–то в середине нашего разговора, когда я спросил Невилла про то, как он выходит из наведённых унгайкё грёз, я почувствовал чьё–то присутствие. Двери за нами не открывались, но чей–то интерес был явственно ощутим. Возможно, что за зеркалом или в глубине комнаты было что–то вроде потайной двери или скрытого прохода. То, что это не какая–нибудь сущность из волшебного зеркала и мне не померещилось, выяснилось, когда я уже хотел встать и потащить успокоившегося Невилла к двери.

— Ой, Директор Дамблдор! — крупно вздрогнул Лонгботтом, когда поднял голову.

Мы порывались встать, но он сделал нам знак не трепыхаться, и тоже сел рядом с нами на порог, прижимаясь ко мне боком. От него пахло сладостями. Я сделал смущённое и виноватое лицо, искоса наблюдая за Хигэканэ, который лучился мудрой печальной улыбкой.

— Итак, Невилл, ты снова здесь и привёл друга? — произнёс он.

— И-извините, Д-директор, — от волнения Невилл начал заикаться. — Мы просто… Это было в последний раз. А Гарри даже не стал смотреть.

Я бы ещё добавил «и где вы были раньше?!», но оставалось лишь молчать и слушать, что хочет сказать нам Хигэканэ. До этого мы особо не пересекались, только виделись в Большом зале во время приёма пищи, и то не всегда, а уроков он не вёл даже у старшекурсников.

— Кажется, вы уже разгадали секрет зеркала Еиналеж, мальчики? Оно показывает не больше и не меньше, как наши самые сокровенные и отчаянные желания. Однако, как верно заметил Гарри, зеркало не даёт ни знаний, ни правды. Многие люди, которые смотрели в это зеркало, ломали свою жизнь. Сходили с ума из–за того, что были зачарованы увиденным, или потому, что не понимали, сбудется или нет то, что показало им зеркало.

О, так Невилл был не первой «жертвой»? И неужели все волшебники настолько тупые? У них вроде полно всяких непонятных странных артефактов, от которых стоит держаться подальше. Та же «Арка Смерти»…

— Хочу заметить, что самый счастливый человек на земле, заглянув в Еиналеж, увидит самого себя таким, какой он есть, для него это будет обычное зеркало, — Хигэканэ погладил бороду и звякнул бубенцами.

Невилл всхлипнул, может, подумал, что никогда не будет счастлив и будет видеть миражи и иллюзии в этом проклятом унгайкё? А Хигэканэ продолжил:

— Зеркало перенесут в другое место. Я прошу вас не искать его. Но если вы когда–нибудь на него натолкнётесь, то будете готовы к встрече с ним, — он склонился почти к самому моему уху, пощекотав бородой. — Будешь готов, если запомнишь, что нельзя цепляться за сны и мечты, забывая о настоящем и о своей жизни, — и потом чуть громче сказал: — А теперь, Гарри, Невилл, почему бы вам не вернуться в свою гостиную и не заняться уроками на завтра?