Ложные клятвы - Лихачева Светлана Борисовна. Страница 17

Хотя сложением Дон очень напоминал отца, во всем прочем на Мэтью куда больше походил младший сын. Тот же курносый нос, та же чуть вздернутая верхняя губа…

Добрый, заботливый, во всех отношениях славный старик, сдержанный на улыбки, однако безошибочно умеющий подмечать смешное и нелепое. Человек, который при своем шестифутовом росте не обидел бы и мухи. Мэтью Брустер казался много моложе своих лет. Его жесткие седые пряди вечно воинственно топорщились, а на озорном по-мальчишески лице светилась неизбывная любовь к жизни.

В тот день погода стояла ясная и солнечная: август близился к концу. Дженнифер, в простеньком ситцевом сарафане и сандалиях, с собранными в хвостик волосами, выглядела школьницей, радостной и беззаботной. А Мэтью, в хлопчатобумажных брюках и футболке, покинул инвалидное кресло для ежедневной прогулки с палочкой по террасе. Свободной рукою он обнимал девушку за плечи.

Мэтью как раз сказал, что обгонит любую встречную улитку. Дженнифер весело рассмеялась шутке… И тут Лайонел щелкнул фотоаппаратом.

Вся сцена дышала безмятежным счастьем и казалась абсолютно безобидной. Но теперь, глядя на снимок, девушка ничуть не сомневалась насчет возможных интерпретаций. Тем паче зная Дона…

Вздохнув, она отвернулась от фотографии. И хотя в мыслях ее по-прежнему царил Дон, открыла сумку и принялась разбирать вещи.

Надо отдать ему должное, он позаботился обо всем. В придачу к ночной рубашке и пеньюару — и ведь выбрал самые ее любимые, атласные, цвета слоновой кости, не без ехидства заметила Дженнифер, — Дон упаковал нижнее белье, туфли на плоской подошве, две пары колготок, теплое шерстяное платье, юбку, джемпер и сумочку с туалетными принадлежностями.

Разозленная тем, что он намеренно поставил ее в положение столь неловкое, Дженнифер, тем не менее, не могла не оценить его внимательной заботливости. Большинству мужчин и в голову бы не пришло задуматься о том, чтобы спутница чувствовала себя удобно и комфортно. Подумаешь тоже, телячьи нежности! Но Дон всегда представлял собою неразрешимую загадку. Он умел быть жестоким и нежным, суровым и мягким, добрым и злым, ласковым и безжалостным. Дженнифер так и не узнала, который из них — настоящий. И все равно любила, любила этого непостижимого человека с таким пылким самозабвением, что сама пугалась силы своего чувства.

Страсть ее жизни… Страсть, которую она упорно пыталась вытравить из сердца. И все-таки при первом же взгляде на Дона пламя вспыхнуло снова. Теперь-то Дженнифер знала: все ее попытки заглушить эту страсть обречены на провал…

Отныне даже мысль о том, чтобы стать женой Эдварда, представлялась кощунственной. Слишком уж бурные чувства испытывает она к первому мужу. Вот только Дон — муж ей лишь по названию…

А если она проявит слабость и бросится ему в объятия, за несколько часов счастья придется расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Отношения, отравленные ядом подозрительности, ни к чему хорошему не приведут!

На душе было холодно и пусто. Дженнифер приняла душ, почистила зубы, расчесала длинные черные волосы и, улегшись в постель, погасила свет. Закрыла глаза и попыталась расслабиться, но сон упорно не приходил. С час или около того она беспокойно ворочалась, напрасно пытаясь забыться дремой. Горячий шоколад, от которого она отказалась так решительно, теперь казался желанным и абсолютно необходимым.

Выбравшись из-под одеяла, Дженнифер на ощупь отыскала пеньюар, открыла дверь и собралась было зажечь свет в коридоре, но передумала, боясь разбудить Дона. В кромешной темноте она спустилась по знакомой лестнице. Пересекла холл, где огромные окна тускло мерцали во мраке, и прошлепала в кухню. Половицы тихо поскрипывали под ее босыми ногами.

Включив в кухне лампу над плитой, Дженнифер наполнила чайник и потянулась за чашкой. И тут еле слышный шорох за спиной подсказал ей, что она уже не одна. Дженнифер резко обернулась — в дверном проеме маячила высокая, темная фигура.

— Вижу, ты передумала, — одобрительно хмыкнул Дон. — Насчет шоколада, я имею в виду.

— Ты напугал меня, — упрекнула она. — Откуда ты узнал, что я здесь?

— Услышал шаги.

Дон выступил на свет. Теперь Дженнифер разглядела, что хозяин Торнтона по-прежнему полностью одет. Похоже, он так и не ложился.

Восхищенный взгляд его скользнул по хрупкой, задрапированной в атлас фигурке — от волны черных шелковистых волос до босых ступней.

— Что, не спится?

— Зачем ты следишь за мной? — возмутилась Дженнифер, игнорируя насмешку.

— Да я и сам собирался выпить чего-нибудь согревающего. Вот и подумал: почему бы нам с тобой не посидеть вместе у огня за чашкой шоколаду?

— Я хотела забрать шоколад к себе наверх, — покачала головой она.

— Можем попировать в постели, если угодно.

— Я не это имела в виду, и ты меня отлично понял, — спокойно ответила Дженнифер, стараясь не поддаваться на провокацию.

— Значит, посидим у огня.

Закипел чайник. Дженнифер неуютно переступала с ноги на ногу, уже жалея, что покинула безопасные пределы комнаты. А Дон тем временем невозмутимо священнодействовал над чашками.

— Ну вот, первый сорт, — объявил он, подливая молока. — К нему бы еще печенье…

Поставив чашки и пачку печенья на поднос, Дон направился в гостиную. Дженнифер ничего не оставалось, как последовать за ним. Чувствуя себя крайне неловко уже из-за того, что Дон был одет, а сама она — в неглиже, девушка потуже затянула поясок пеньюара и уселась в кресло, на самый краешек.

Поленья в очаге полыхали жарким пламенем, а кипа бумаг на журнальном столике наводила на мысль, что все это время Дон работал. Отодвинув документы, он поставил поднос на стол, вскрыл пачку печенья и подал Дженнифер чашку.

— Я тут просмотрел еще раз отцовское завещание, — небрежно заметил Дон, вертя в руках печенье. — Меня занимала главным образом дата. Мне тут с запозданием пришло в голову, что время написания может о многом поведать…

В прошлом Дженнифер не раз замечала, что мысли Дона эхом повторяют ее собственные, словно молодые люди настроены на одну и ту же волну. Пытаясь заснуть, девушка вдруг ни с того ни с сего вспомнила о завещании и задумалась: а каким числом оно помечено.

— Будь завещание составлено еще до моего приезда, это послужило бы доказательством того, что отец и впрямь любил тебя отнюдь не в платоническом смысле этого слова. Однако в таком случае Мэтью непременно изменил бы завещание, когда ты сбежала и вышла за меня замуж. Видит Бог, он себя не помнил от ярости.

— Когда мы виделись в последний раз, Мэтью Брустер ни капельки не злился! — выпалила Дженнифер.

— А ну-ка, повтори! — резко потребовал Дон.

В прошлом Доналд Брустер внушал ей благоговейный трепет. Холодный взгляд сощуренных глаз и теперь вызывал у нее нервную дрожь. Но на сей раз, не позволяя себя запугать, Дженнифер повторила твердо и отчетливо:

— Когда мы виделись в последний раз, Мэтью Брустер ни капельки не злился.

— И когда же это было?

— Когда я зашла сообщить ему, что выхожу за тебя замуж, и попрощаться как полагается. — Дженнифер вспыхнула до корней волос. — Да, помню: ты хотел все сохранить в тайне. Но я просто не могла так вот взять и сбежать, не сказав ни слова.

— И ты утверждаешь, что отец не разозлился?

— Наоборот! Он, конечно, удивился такому скоропалительному решению, но, когда спросил меня…

— О чем спросил? — подбодрил Дон, не сводя с нее пристального взгляда.

— Люблю ли я тебя, — еле слышно выдохнула она.

— А ты что ответила?

— Что люблю, и старик пришел в восторг. Сказал, что давно заметил, как мы с тобой глаз отвести друг от друга не можем… Большинство, дескать, сочли бы это безумием — взять да и влюбиться по уши с первого взгляда… однако он нас вполне понимает. И еще сказал, что будет очень скучать по мне, когда я уеду с тобой в Штаты… Но я готова поклясться, Мэтью Брустер не помнил себя от счастья.

Дон заметно побледнел.

— Не могу взять в толк, с чего это он так на тебя напустился, — беспомощно закончила Дженнифер.