На крыльях любви - Вергелис Н. А.. Страница 11

Последние слова Лео повисли в воздухе. Сводные брат и сестра молча смотрели друг на друга.

Так прошла целая минута. Алекс уже собралась нарушить напряженную, давящую тишину и напомнить Лео, что был все-таки момент, когда он обратил на нее внимание, но вдруг почувствовала, как храбрость покидает ее. Какая мука снова пережить ту отвратительную сцену, которую она старательно гнала из памяти вот уже восемь лет! И, судя по тому, как Лео отвел глаза, по слабому румянцу, выступившему на его щеках, по желвакам, заходившим на скулах, она поняла — он тоже не горит желанием ворошить прошлое.

Ну уж нет, не одной ей мучиться!

— Да, так на чем же я остановилась? — Она потерла виски. — Ах да, мы подошли к самой грустной части повествования. Ибо, когда посол отбыл на несколько дней по неотложным делам и сын тоже куда-то отлучился, досточтимая хозяйка дома внезапно слетела с катушек и обвинила нашу героиню в воровстве — мол, та прибрала к рукам бесценную бриллиантовую брошь. Мадам впала в истерику и вызвала полицию. Слава Всевышнему, оклеветанная девочка провела в сырой, вонючей камере местного полицейского участка всего несколько часов: милейшая хозяйка изволила оторвать задницу от софы и поискать свою драгоценную брошь. Та обнаружилась именно там, где она ее и оставила — на полочке в ванной.

Алекс презрительно усмехнулась.

— Однако, — продолжила она, не давая Лео возможности открыть рот, — столь незначительный для мадам эпизод оставил глубокую рану на сердце юной девочки. Чем измерить ее боль, как узнать, какие кошмары мучили сироту по ночам еще много лет спустя?! Вы спросите, дорогие читатели, как же поступила хозяйка дома? А никак! Просто собрала вещички юной гостьи и отправила ее назад, в Англию, да так поспешно, словно жаждала поскорее избавиться от дурного запаха на ее шикарной вилле. Стоит ли говорить, что она даже не извинилась?..

— Хватит, Алекс! — прервал ее Лео. — Зачем самой себе сыпать соль на рану?

Та пожала плечами:

— Думаю, моя боль немного поутихнет, когда я выплесну все это на бумагу.

— Но… но меня тогда не было на вилле, а когда я вернулся, то сразу же вызволил тебя из участка, помнишь?

— Помню, но мне от этого не легче, — мрачно усмехнулась Алекс.

Тяжело вздохнув, Лео провел пятерней по густой шевелюре.

— Моя мать, безусловно, совершила непростительный поступок. Но ты ведь знаешь, что я… глубоко сожалел о случившемся.

— Мда, я припоминаю пару холодных, чопорных извинений.

— Чопорных, говоришь? — взорвался Лео. — А как иначе было с тобой разговаривать? Ты же выпустила иголки, что твой дикобраз!

— Интересное дело! А ты думал, после всего, что со мной произошло, я буду сама кротость? — резко парировала Алекс. — Неудивительно, что я сорвалась.

Лео молчал. Вскинув на него глаза, она обнаружила, что он отвернулся, не в силах смотреть ей в лицо, будто и ему было невмоготу вспоминать подробности того ужасающе душного тосканского вечера. Ну и что? Нечего его жалеть!

— История, мягко говоря, некрасивая, — подытожила Алекс. — К тому же не думаю, что твоя мать придет в восторг, прочитав в газете свое имя. Тем более, что, насколько мне известно, именно она является организатором благотворительного бала, который назначен на следующую неделю. Надо надеяться, у нее есть настоящие друзья и они поддержат ее в трудную минуту. Как думаешь?

Лео перевел на нее встревоженный взгляд.

— Как я думаю?.. О Господи, Алекс! Ты не можешь так поступить!

— Еще как могу!

Глаза Гамильтона угрожающе потемнели, брови резко сошлись на переносице.

— Только через мой труп! — отчеканил он, как хлыстом огрел. Потом быстро обошел стол и навис над Алекс, заслонив собою белый свет.

Та, изрядно струхнув, попятилась.

— Эй, эй, Лео, спокойнее. Не ровен час, протрем твой роскошный ковер.

— К чертям собачьим мой ковер! — рявкнул Гамильтон, продолжая надвигаться на девушку, пока та не уперлась спиной в мраморную облицовку камина. — На себя мне плевать, но если ты думаешь, что я позволю какой-то… журналисточке из дешевой желтой газетенки наехать на мою мать, то глубоко ошибаешься! — С этими словами он крепко схватил Алекс за запястья.

Страх девушки начисто пропал.

— Руки прочь! — выкрикнула она, стараясь освободиться от его железной хватки.

— С куда большим удовольствием я сомкнул бы мои руки на твоей прелестной шейке, уж поверь, — прошипел Лео и навалился на нее всем телом.

Алекс стало трудно дышать. Их лица, одинаково гневные, были в каких — то десяти сантиметрах друг от друга, глаза обоих метали молнии. После минутного противостояния Гамильтон внезапно горько ухмыльнулся.

— Неужели ты не понимаешь, что твой план просто… просто подлый? — поинтересовался он.

Загипнотизированная взглядом изумрудно-зеленых глаз, Алекс прошептала:

— Да… я знаю, что это ужасно, но… — Слова не шли на ум, и она беспомощно замолкла.

Лео, не отпуская Алекс, тоже молчал. Тишину в комнате нарушал лишь отдаленный шум проносящихся внизу автомобилей. Вплотную притиснутая к камину Алекс заметила вдруг, что выражение глаз Лео как-то неуловимо изменилось. Они стали глубже, темнее, в них появилось нечто странное, от чего кровь быстрее побежала у нее по жилам, а сердце забилось, как вышедший из-под контроля метроном.

Впрочем, и Лео их близость не оставила равнодушным: даже сквозь ткань одежды Алекс слышала громкое буханье его сердца. Ноздри девушки нервно затрепетали, уловив терпкий аромат мужского одеколона.

А тем временем Лео отпустил запястья Алекс и положил руки ей на плечи. Темноволосая голова его медленно склонилась к ее голове, и…

Позже, гораздо позже, тщетно ломая голову над тем, что произошло в офисе Лео Гамильтона, Алекс ничем другим не могла объяснить свое идиотское поведение, как минутным помрачением рассудка.

Она ведь не какая-нибудь трепетная девственница и не из робкого десятка. Ей уже двадцать четыре, и она вполне способна постоять за себя, разве не так? Тогда почему, скажите на милость, она не закричала, не позвала на помощь? Ну, хотя бы не попыталась высвободиться из объятий этого мерзкого Гамильтона?

Ничего подобного Алекс не сделала, даже не предприняла попытки увернуться, когда твердые губы Лео завладели ее ртом.

Протекла минута. Или пять? Время, да нет, что там время — все вокруг перестало существовать для нее. Осталось только одно — волшебное, пьянящее чувство радостного волнения, в котором начисто растворились все остальные ощущения.

И лишь когда в мозгу забил тревожный набат, Алекс неловко заерзала, что, видимо, должно было означать попытку сопротивления.

Поздно! Под поцелуями Лео предательское тело, не желая прислушиваться ни к каким предупреждениям, обмякло, колени стали ватными, а руки сами собой взметнулись вверх и обвились вокруг крепкой мужской шеи. С чем может сравниться то наслаждение, которое доставляли движения опытных пальцев Лео, расстегивавших верхние пуговички ее облегающего костюма, и горячие дразнящие губы, скользившие по шее вниз, к манящей ямочке между грудей?

Одному Господу известно, что случилось бы дальше, если бы дверь внезапно не открылась и на пороге не возникла секретарша Лео.

Алекс будто окатили холодной водой. Только что она купалась в волнах неземного блаженства, и вот ее грубо оттолкнули, и она как сквозь плотную пелену тумана услышала сорвавшееся с губ Лео ругательство.

— П-простите, мистер Гамильтон, — в полном смущении залепетала Дора, чьи щеки в мгновение ока стали пунцовыми, — я… я думала, что вы уже уехали. Ведь у вас назначена деловая встреча…

Она повернулась, чтобы уйти, но властный голос Лео остановил ее. Стоя спиной к секретарше и заслоняя собой растерявшуюся и дрожащую с ног до головы Алекс, он громко произнес:

— Извинитесь за меня перед моими партнерами. Объясните, что меня задержали непредвиденные обстоятельства и что я приду чуть позже, когда подадут кофе.

Дора молча кивнула, и ее словно ветром сдуло.