Третья мировая. Трилогия (СИ) - Загорцев Андрей Владимирович. Страница 89

Но ведь вертолётами катер не упрут. Даа... только подумал. Вот она, морская кавалерия. Из-за дальнего мыса выскочило два "Сториса" - один чуть впереди, другой сзади. На носу первого стояло съёмное устройство для перехода на палубу и толпилось человек шесть-семь морпехов. Из-за того, что меня покачивало на волнах и водоросли постоянно лезли в бинокль, толком происходящее рассмотреть не удавалось. А вот если, к примеру, с кормового пулемёта застрявшего катера ударить длинной очередью по морпехам, столпившимся на носу, то вряд ли кто останется в живых. Вертолёты продолжали крутить карусель уже втроём с присоединившимся транспортным. Катер с досмотровиками сбавил ход и вплотную подошёл к застрявшему. Морские пехотинцы раскинули перекидной трап и начали перебегать на палубу, разбегаясь на левый и правый борт. В живот скатился холодный ком. Ведь если водолазов обнаружат, то ничем мы им помочь не сможем. Недаром каждый из диверсантов закрепил себе на поясе по мине для самоподрыва. Однако зря я переживал. Минут через десять застрявший катер пыхнул солярным выхлопом. Видно прибывшая команда пытается снять катер со скал своими силами.

Минут через сорок бесплодных попыток катер спасателей развернулся кормой, с него полетели тросы. Через полтора часа катер всё-таки удалось выдернуть из скальных тисков, он завелся и своим ходом, заваливаясь на правый борт, медленно пошёл в кильватере спасателей. Вертолёты, сделав еще пару кругов над акваториями обеих бухт, ушли на сопровождение. Минут через двадцать-сорок наши диверсанты в "троянском катере" будут на территории морской базы острова. Лежать им в стальных ящиках до темноты.

Иванов, исходя из своего опыта, уверен, что ему со своей группой удасться выйти из моторного отсека и уйти под воду для дальнейшей доразведки и минирования объектов первой очереди. Пока, до поступления очередного сообщения на индикатор, есть время - около шести часов, - выкарабкаться на верх и попытаться провести визуальную доразведку аэродрома и шахты. Почти трёхчасовое сидение по горло в воде в компании мелких рачков,постоянно вылазивших из водорослей, настроения и желания карабкаться в горы не прибавляло. Я потихоньку подплыл к камням вылез и начал пробираться к берегу.

Ара, хитрый армянин, пока был в лёжке среди камней, раскупорил пакетик, который я нашёл среди вещей погибшего экипажа катера. Когда я подходил, Бахраджи уже аккуратно лучил несколько сухих деревяшек топляка.

- Командир-джан, скомандуй - я тебе вскипячу, бутербродик сделаю, комбинезон сними, аляску одень, погрейся покури, в воде три часа сидел, за американцами наблюдал, успеем наверх. Кофе, если честно, порошок быстрорастворимый - пахнет вроде ничего, на вкус не пробовал такое.

Тут Бахраджи прав на все сто процентов. Погреться, перекусить и подготовится к дальнейшей работе никогда не помешает. Появился Ковалёв с мичманом, переданным в мое временное подчинение. Присели между камней, доложили каждый по порядку, что наблюдали в своих секторах. Кузнец дополнительно оповестил о работе индикатора- приёмника. Новых сообщений не поступало и порядок работы пока оставался прежним.

Ковалёв и мичман Мелконян занялись подготовкой к походу наверх: готовили поисковый приёмник, бинокли, дополнительные обвязки. Рыхтенекеу пока с места своего наблюдения так и не вернулся, но за него я был почему-то спокоен. Где-то в вышине проурчал "Локхид", заходящий на аэродром через седловину у "Гнезда Кондора". Я машинально отметил на часах время возвращения самолёта-разведчика. Час в час, небольшие расхождения в минутах.

В тот момент, когда Бахраджи наливал американский растворимый кофе и сделал бутерброды со спиртовым хлебом длительного хранения и тушёнкой, со стороны берега появился Рыхлый, держащий свою "мосинку" на плече и что-то мурлыкающий под нос.

- Иван Фёдорович, жду доклад про увиденное,- сразу же озадачил я его.

- Тюлени от острова ушли, боятся чего-то, - ответил чукча совсем не в тему разговора, - шторма не будет, другого боятся, вертолёты посмотрел, тот, который транспортный, с группой на борту - бронированный, надо его в хвостовую балку бить, огневые - под несущий винт.

- Во, а ты мне про тюленей! - обрадовался я наблюдательности Рыхлого. - Как думаешь, возьмёт твоя винтовка этих птичек?

- Однако делов-то! Я же на первом периоде подготовки патронов бронебойных для чего в службе артвооружения выпрашивал да в мастерской с техниками сидел - сотню хороших патронов сам сделал.

- А расстояние ведь мы толком не знаем дальности от снайперской позиции вертолётов-самолётов на аэродроме.

Чукча хитро улыбнулся и погладил винтовку.

- Однако, командир, я ведь не только патроны делал, я же и с винтовкой шаманил, сейчас вот кофе попью американского да полезем наверх, там на месте я дальности и поправки потихоньку посчитаю да с местом определюсь.

- Так ты коммунист или шаман? -встрял в разговор Бахраджи, ловко намазывая тушенку на кусок проспиртованной "черняшки", - то ворону-джану взятку даёшь, то винтовку свою шаманий (именно так)! Вай-вай, Ваня, пугаешь ты меня, дорогой.

- Ара-джан, ты сам-то однако на подготовке на камбузе пропадал, всё тушенку свою крутил да колбасу сушил, с начальником столовой, как олешка с ярочкой, под ручку прогуливался, так вот теперь скажи - ты армянин или разведчик?

Ковалёв по своей привычке не вмешивался, а тихонько фыркал, проверяя заряды батарей и делая на них пометки. Мичман Мелконян, отлив горячего кофе и взяв пару бутербродов, пошёл кормить своего водолаза-минера, оставшегося на берегу на наблюдении. Однако Ара, прервав на секунду словесную перестрелку с Рыхлым, всучил в руки мичману, почти что своему земляку из Орджо, несколько кусочков рыбы в промасленной бумаге, два пакетика сахара и горку крекеров.

-Эээ, дарагой, - он сразу пресек попытки Мелконяна отказаться, - вы теперь, пока ваш каптриранг на задаче, у нас в подчинении, кушать должны хорошо и вкусно, а то скажите - камчатские разведчики кушать не давали и кок у них не армянин, а сплошное недоразумение!

Снабдив мичмана дополнительным провиантом, Бахраджи с видимым удовольствием снова включился в словесную дуэль с Рыхтенкеу. Они продолжили обсуждать личные качества друг друга, выявляя, кто же из них более идеен и морально устойчив. Мы вполголоса со старшиной обсуждали поэтапное ведение доразведки и в уме прикидывали маршруты движения и временной график применительно к каждому объекту. Зря Бахраджи хаял американский растворимый. Очень даже ничего с сахарком. Не то, что индийский в жестяных банках, который нам начали выдавать на офицерский паёк, хотя кофейный напиток из цикория "Бодрость" тот еще хуже. Да я из своего пайка забирал только кофе, пару палок колбасы да спирт. Крупы, мясо, тушенку, овощи и все остальное отправлял в Петропавловский детский дом для детей погибших военных. Я всегда находился с группой, а в офицерском общежитии появлялся изредка, чтобы сдать вещи в прачку на быткомбинате да сбегать в офицерское кафе - опрокинуть кружечку местного "Жигулевского" на разлив и узнать последние неофициальные новости. Многие офицеры нашей бригады жили точно так же, как и я, в период интенсивной подготовки к боевым действиям. Женатых и с детьми почти что не было, за исключением старших офицеров.

И как бы не ругался Ара, этот кофе всё-таки был тоже неплох, особенно в сочетании с бутербродами и тушенкой, которую оказывается готовил и закатывал в жестянки всё тот же хитрый армянин. Тушняк, действительно, что надо - мелкие кусочки мяса, хорошо протушенные с луком и специями, и ярко-белый смалец. Эх, жевать не пережевать. Бахраджи тем временем заготовил пайки на Рыхтенкеу и мичмана Мелконяна, которых мы по свежевыработанному плану готовились оставить на целые сутки в точках возле своих объектов для ведения наблюдения.

После принятия пищи я на скорую руку опросил группу на предмет готовности и мы выдвинулись к месту подъёма из расщелины. На охране и наблюдении на двух концах базового района у подъёма и выхода на берег дежурили водолазный минер и наш Ара.