Цена свободы - Нечаев Павел. Страница 5

Пока набирал ведра, перебросился парой слов с мужиком средних лет в военной форме, что управлял процессом. Тот выглядел очень усталым, было видно, что на похожие вопросы он уже отвечал сегодня много раз. Резервист, такой же, как и я, только я, не без помощи Вайнштейна, уклонился, а он нет. Оказалось, что подвоз воды организовал стоящий на окраине Города автобат, без приказа сверху — просто увидели мужики, что людям в Городе нечего пить, собрали все цистерны, прицепы и т. п., и организовали подвоз воды из большого источника, что возле самой их базы. На мой вопрос «а надолго у вас горючки хватит?», только махнул рукой. Я не стал задерживаться, и вышел, мы стали в сторонке с Вайнштейном и тем мужичком, Вайнштейн достал сигарету, закурил.

— Наплачемся мы еще с этими черными шляпами, — произнес он задумчиво.

— Это точно, епть, — кивнул невзрачный мужичок, и протянул руку, — Эли.

— Вайнштейн, — представился Вайнштейн, и приподнял воображаемую шляпу.

— Заноза, — я пожал Эли руку. Мы разговорились, оказалось, он жил с женой и маленькой дочкой двумя улицами ниже. Он с радостью принял мое приглашение заглянуть к нам, поговорить. Он показался мне нормальным, адекватным человеком, и я предложил ему присоединиться к нам. Так в нашей команде стало на трех человек больше.

Волна погрома дошла до нашего дома под вечер. Завелись-то они еще днем, но на то, чтобы разграбить три улицы, разделявшие нашу и сарацинскую части города, у них ушло несколько часов. Когда первый тяжелый удар сотряс дверь вайнштейновской квартиры, как раз темнело, а темнеет в наших краях быстро. Сквозь щель в ставне я видел, как катится за горизонт багровый диск солнца. Все наши были в сборе, сидели во внутренней комнате. Эли с женой Мариной и дочерью Эден, Сарит с детьми, Вайнштейн и я. Узкое оконце мы заложили мешками с землей, подперли матрацем с двуспальной кровати — чем не крепость? Вдоль стен, примерно мне до пояса, тоже обложились мешками.

Завелись сарацины шумно. До Песца наш город считался образцовым примером мирного сосуществования сарацин и нас. Они компактно проживали в нескольких районах города, преимущественно в нижней его части. На случающиеся то там, то здесь драки и поножовщину полиция закрывала глаза, и чувствовали они себя вольготно, не то, что в резервациях южнее. Любить они нас от этого не стали, всем было понятно, что они лишь ждут удобного случая, чтобы напасть, и вот он представился. Утром с башни молельни заорал матюгальник, орал долго, до хрипоты, через слово поминая какую-то Аллу. Сразу стало понятно, что это не к добру, и я сразу согнал всех своих к Вайнштейну в квартиру. Потом прибежал встрепанный Эли с женой и дочкой, весь в поту, рассказал, что собралась большая толпа сарацин с дубьем и стволами, она идет по улице, и громит все подряд. Народ, видя такую картину, наладился бежать, мимо нашего подъезда то и дело кто-то пробегал вверх по улице, теряя на ходу пожитки. Эли, было, хотел и нас увлечь в бега, но я изложил ему свой план, и он остался. В принципе, можно было и смыться — бензин еще был, все припасы укрыты под полом но, во-первых, тогда пришлось бы бросить уже разложенные на крыше солнечные панели. Сарацины могли их потоптать, и тогда прости — прощай электричество. Во-вторых, еще чего — бегать из собственного дома, пусть даже это и съемная хата. Я и женщин с детьми никуда отправлять не стал, если уж нам суждено сдохнуть, сдохнем все вместе. Шанс выжить без мужчин в прекрасном новом мире у женщин с детьми стремился к нулю. А еще у меня были планы на стволы, что несли сарацины, они этого еще не знали, но эти стволы уже были мои. Оставалось только объяснить это сарацинам.

Скоротали время за игрой в преферанс, Расписали «Ленинградку» до двадцати. Все заметно нервничали, Эли не мог сосредоточиться на игре, даже Вайнштейну было не по себе. Женщины с детьми сидели в комнате, Сарит дрожащим голосом что-то рассказывала, сказку им читала, что ли?

Звон разлетающихся витрин, грохот летящей из окон мебели, разбиваемых машин, выстрелы, вопли погромщиков приближались, погром катился к нашему дому точно волна.

Сарацины подготовились основательно, они взяли трубу, повтыкали других труб поменьше, чтоб торчали с боков, наподобие ручек, и залили бетоном. Когда я увидел в щель шестерых сарацин, идущих по улице с этим агрегатом, мне стало не по себе, их было столько, что я даже приблизительно не смог их подсчитать. Сначала они пошли к соседям Вайнштейна, тех, понятное дело, уже и след простыл. В глазок я увидел, как они подошли к двери напротив, отошли, лениво раскачали таран и за два удара выбили железную дверь вместе с косяком. Дверь-то железная, да вот косяк дверной держится на соплях. Часть сарацин с гортанными воплями хлынула внутрь, а остальные, даже не развернув таран, подняли его, точно так же раскачали и ударили в нашу дверь. Все сотряслось, с притолоки посыпался песок, но дверь устояла. Дверь у нас была не простая, я усилил ее дополнительным стальным листом, а косяк крепился не к стене, а к широкой, уходящей в стены, стальной раме. Удар, другой третий — ноль эмоций, это им сюрприз номер раз. Но с этим пора кончать, подумал я, а то, они, и правда, дверь нам погнут. Изображая страх, я нарочито тонким голосом прокричал из-за двери:

— Чего вам надо? Уходите, пожалуйста! Я полицию позову! — Сарацины на секунду замолчали, а потом разразились возбужденными воплями.

— Аткривай, собак! Аткривай, а то хужи будэт! — гоготали они. Я тем временем подтянул к себе устройство, которое сделал еще до Песца, простое, но эффективное. Подтянул, и заработал насосом, поднимая давление в канистре, — аткривай, ситрилять будэм!

— Сейчас, сейчас открою, — прокричал я им, придав голосу испуганные интонации, — будет вам и белка, будет и свисток, — пробормотал себе под нос. Потом пальцем выбил цилиндр глазка наружу, быстро вставил на его место наконечник шланга и нажал на рычажок. Горючая смесь из канистры стала разбрызгиваться, заливая лестничную площадку, и всех, кто там столпился. А столпилось немало — предвкушая развлечение — как же, щас кого-то «рэзать будим», сарацины набились плотно, и из соседской квартиры вышли.

За дверью раздались удивленные крики. Я не стал ждать, пока они опомнятся и смоются, выдернул шланг из отверстия, отметив, что почти все вылилось, чиркнул головкой заранее припасенного фейерверка на палочке по терке от спичечного коробка, фейерверк зашипел.

— А сейчас вылетит птичка! — уже нормальным голосом сказал я, и протолкнул его в отверстие. Фейерверк вылетел наружу, и через пару секунд лестница взорвалась воем, запах напалма — это запах победы, как говорил один имперский генерал. Сквозь дырку от глазка так полыхнуло жаром, что я невольно отодвинулся от двери, сюрприз номер два.

Дверь я открыл не сразу, подождал, пока стихнут вопли. Приоткрыл ровно на столько, чтобы высунуть шланг огнетушителя. В щель било пламя, если бы не надел фартук и маску, точно бы обжегся, впрочем, о маске я пожалел. Тошнотворная вонь подгоревшего шашлыка заставила меня упасть на колени, и опорожнить желудок прямо в маску. Я моментально ослеп, да и прочие ощущения — не фонтан, то есть, как раз фонтан, но тошнотный. Тем не менее, огнетушитель я не выпустил, и на рычаг давить не забывал, так что жар схлынул. Я сорвал с головы маску, рукавом кое-как протер глаза, встал, шатаясь, и открыл дверь шире. Тут же подскочил Вайнштейн, со вторым огнетушителем, и стал водить им из стороны в сторону, добивая пламя струей песка. Почти сразу же его тоже вывернуло наизнанку. На лестнице грудой лежала шевелящаяся черная масса, кто-то протяжно стонал. Трудно было различить, где кончается один человек и начинается другой. Я с трудом вспомнил, что собирался делать, взял стоящую тут же сумку и пошел наверх по лестнице, стараясь не замечать, что именно хрустит и хлюпает под ногами, в ушах у меня гулко стучал пульс. Я вылез на крышу, подошел к краю, и посмотрел вниз. У подъезда стояла толпа сарацин, они истошно что-то орали, но в подъезд не входили. Лежащие перед подъездом скорчившиеся тела красноречиво свидетельствовали, что может случиться с теми, кто идет в чужой дом без спроса. Их много, отметил я и внутри опять заворочался липкий комок страха. Впрочем, я тут же загнал эту мысль подальше, и удивился легкости, с которой это получилось сделать. Воистину новый Я был не чета старому, необходимость выживать начисто отшибла любые сомнения и рефлексию. Человек — функция, вот чем я стал, прежний я никогда бы не решился сделать того, что я только что сделал. Но предстояло сделать еще кое-что: я достал из сумки припасенные бутылки с зажигательной смесью, поставил их рядком на парапет. Посмотрел, примерился, и, одну за другой послал бутылки вниз. Упав, они разбились, расплескались, зажигательная смесь соприкоснулась с примотанными к бутылкам тряпкам, пропитанными раствором калиевой селитры, и вспыхнула. Вспышки были такие, что я инстинктивно зажмурился, с воем заметались внизу живые факелы. Я отвернулся и сел, прижавшись спиной к парапету, из меня точно вынули пружину. Если бы кто-то из них набрался смелости, и поднялся наверх, взял бы меня голыми руками. Героя не нашлось, когда я спустился, внизу были только трупы и тяжелораненые. Все, кто остался жив, в страхе сбежали, нескольких забившихся в соседскую квартиру выгнал пинками Эли. Раненых пришлось добивать ножом, превозмогая тошноту и отвращение. Руки у меня дрожали, не мое это, вот так вот людей убивать. Вайнштейн ходил, подсвечивая фонариком, палкой переворачивал тела, собирал все, что может пригодиться. Когда свет падал на его напряженное лицо, было видно, что оно похоже на восковую маску, сам я, наверное, выглядел не лучше. Марина вышла из подъезда, стараясь не смотреть на трупы, подошла ко мне, вынула у меня из руки нож, и за локоть увела в дом.