Пьесы - Лорие Мария Федоровна. Страница 5

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Что? Босс опять пришел на выручку? И это после того, как все его денежки полетели на ветер?

ЭЛЛИ. Да. Он нас выручил. И даже ни разу не упрекнул отца. Он купил все, что осталось от этого дела, – помещение, оборудование, ну и все прочее, – через коронного стряпчего за такую сумму, что отец мог заплатить по шесть шиллингов восемь пенсов за фунт и выйти из предприятия. Все очень жалели папу, и так как все были убеждены, что он абсолютно честный человек, никто не возражал против того, чтобы получить шесть шиллингов восемь пенсов вместо десяти шиллингов за фунт. А потом мистер Менген организовал компанию, которая взяла это дело в свои руки, а отца моего сделал управляющим… чтобы мы не умерли с голоду… потому что тогда ведь я еще ничего не зарабатывала.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Боже, да это настоящий роман с приключениями! Ну, а когда же Босс воспылал нежными чувствами?

ЭЛЛИ. О, это уже спустя несколько лет. Совсем недавно. Он как-то случайно взял билет на один благотворительный концерт. Я там пела. Ну просто, знаете, в качестве любительницы, мне платили полгинеи за три номера и еще за три выхода на бис. И ему так понравилось, как я пела, что он попросил разрешения проводить меня до дому. Вы просто представить не можете, до чего он удивился, когда я привела его к нам домой и представила его моему отцу, его же собственному управляющему. И вот тут-то отец и рассказал мне о его благородном поступке. Ну, разумеется, все считали, что для меня это необыкновенно счастливый случай… ведь он такой богатый. Ну, и вот, мы пришли к чему-то вроде соглашения. Мне кажется… я должна считать это почти… помолвкой. (Она страшно расстроена и не может больше говорить.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ (вскакивает и начинает ходить взад и вперед). Помолвка, вы говорите? Ну, моя деточка, эта помолвка живо обратится в размолвку, если я только возьмусь за это как следует.

ЭЛЛИ (безнадежно). Нет, вы напрасно так говорите. Меня вынуждает к этому честь и чувство благодарности. Я уж решилась.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (останавливается у дивана и, перегнувшись через спинку, отчитывает Элли). Вы, конечно, сами прекрасно понимаете, что это совсем не честно и не благородно – выйти замуж за человека, не любя его. Вы любите этого Менгена?

ЭЛЛИ. Д-да. Во всяком случае…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Меня совершенно не интересуют все эти «всякие случаи», я хочу, чтобы вы мне выложили все начистоту. Девушки в вашем возрасте способны влюбиться в самых невообразимых идиотов, особенно стариков.

ЭЛЛИ. Я очень хорошо отношусь к мистеру Менгену. И я всегда…

МИССИС ХЭШЕБАЙ (нетерпеливо заканчивая ее фразу, стремительно переходит на правый борт)… «буду благодарна ему за его доброту к моему дорогому папе». Это я уж все слышала. А еще кто есть?

ЭЛЛИ. То есть… что вы хотите сказать?!

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Есть кто-нибудь еще? Вы в кого-нибудь влюблены по-настоящему?

ЭЛЛИ. Конечно нет – ни в кого.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Гм… (Ей попадается на глаза книга, лежащая на чертежном столе, она берет ее в руки, и заглавие книги, по-видимому, ее поражает; она смотрит на Элли и вкрадчиво спрашивает.) А вы не влюблены в какого-нибудь актера?

ЭЛЛИ. Нет, нет! Почему… почему вам это пришло в голову?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ведь это ваша книга? Что это вам вдруг вздумалось читать «Отелло»?

ЭЛЛИ. Отец научил меня любить Шекспира.

МИССИС ХЗШЕБАЙ (швыряя книгу на стол). Действительно! Ваш отец, по-видимому, правда не в себе!

ЭЛЛИ (наивно). А вы разве никогда не читаете Шекспира, Гесиона? Мне просто это кажется удивительным. Мне так нравится Отелло.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Отелло нравится? Потому что он ревнивец?

ЭЛЛИ. Ах нет, не это. Все, что там насчет ревности, – просто ужасно. Но вы не находите, что это было просто непостижимое счастье для Дездемоны, которая мирно росла дома, вдруг встретиться с таким человеком… Ведь он скитался по всему свету, жил в таком кипучем мире, совершал всякие чудеса храбрости, столько испытал всяких ужасов – и вот все же что-то нашел в ней, что притягивало его, и он мог часами сидеть и рассказывать ей обо всем этом.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ах, вот вам какие романы по вкусу?

ЭЛЛИ. Почему же непременно роман? Это могло и на самом деле случиться. (По глазам Элли видно, что она не спорит, а мечтает.)

Миссис Хэшебай внимательно вглядывается в нее, потом не спеша подходит к дивану и усаживается с ней рядом.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Элли, милочка! А вы не обратили внимания, что все эти истории, которые он Дездемоне рассказывает, ведь на самом деле их не могло быть?

ЭЛЛИ. Ах, нет. Шекспир думал, что все это могло случиться.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Гм… Вернее, Дездемона думала, что все это так и было. Но этого не было.

ЭЛЛИ. Почему вы говорите об этом с таким загадочным видом? Вы прямо сфинкс какой-то. Никогда не могу понять, что вы в сущности хотите сказать?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Если бы Дездемона осталась в живых, она бы вывела его на чистую воду. Иногда мне, знаете, приходит в голову, не потому ли он и задушил ее?

ЭЛЛИ. Отелло не мог лгать.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Откуда вам это известно?

ЭЛЛИ. Шекспир так и сказал бы, что Отелло лгал. Гесиона, ведь есть же на свете мужчины, которые действительно делают замечательные вещи. Мужчины, похожие на Отелло; только, конечно, они белые, очень красивые и…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ага! Наконец-то мы пришли к сути дела. Ну, теперь расскажите мне про него все. Я так и знала, что тут кто-то есть. Потому что иначе вы не чувствовали бы себя такой несчастной из-за Менгена. Вам даже улыбалось бы выйти за него замуж.

ЭЛЛИ (вспыхивая). Гесиона, вы просто ужасны. Но я не хочу делать из этого тайны, хотя, конечно, я не стала бы об этом рассказывать направо и налево. И к тому же я с ним незнакома.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Незнакомы?

ЭЛЛИ. Ну, конечно, немножко знакома, разговаривала с ним.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Но вам хочется узнать его поближе?

ЭЛЛИ. Нет, нет. Я знаю его очень близко…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Вы с ним незнакомы… вы знаете его очень близко… Как это все ясно и просто!

ЭЛЛИ. Я хочу сказать, что у нас он не бывает… я… я просто разговорилась с ним случайно, на концерте.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Вы, невидимому, очень весело проводите время на ваших концертах, Элли?

ЭЛЛИ. Да нет. Вовсе нет. Вообще мы все разговариваем друг с другом в артистической, когда дожидаемся своей очереди. Я думала, что это кто-нибудь из артистов. У него такое замечательное лицо. Но оказалось, он просто один из членов комитета. Я так, между прочим, сказала ему, что копирую одну картину в Национальной галлерее. Я немножко зарабатываю этим. Я не очень хорошо рисую, но так как это всегда одна и та же картина, то я теперь могу скопировать ее очень быстро, и получаю за это два или три фунта. И вот как-то раз он пришел в Национальную галлерею.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. В студенческий день конечно. Заплатил шесть пенсов, чтобы толкаться там среди всех этих мольбертов, хотя в другой день можно было придти бесплатно и без всякой толкотни. Разумеется, это вышло совершенно случайно.

ЭЛЛИ (торжествующе). Нет. Он пришел нарочно. Ему нравилось разговаривать со мной. У него масса блестящих знакомых, светские женщины от него без ума, – но он сбежал от всех, чтобы придти повидать меня в Национальной галлерее. И упросил меня поехать кататься с ним в Ричмонд-парк.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. И вы, душечка, согласились. Просто удивительно, что только вы, добродетельные девушки, можете себе позволить, и о вас никто слова не скажет.

ЭЛЛИ. Но я не выезжаю в свет, Гесиона. Если бы у меня не было знакомств, которые завязываются вот так, то у меня вообще не было бы знакомых.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Да нет, конечно тут нет ничего дурного, если вы умеете постоять за себя. А можно узнать его имя?

ЭЛЛИ (медленно и нараспев). Марк Дарили!

МИССИС ХЭШЕБАЙ (повторяя за ней). Марк Дарили. Какое замечательное имя!