Святая Жанна - Голышева Елена Михайловна. Страница 2

Жанна (небрежно приседая). С добрым утром, сеньор капитан. Послушайте, вы должны мне дать коня, доспехи и стражу и послать к дофину. Так повелел Всевышний.

Роберт (с негодованием). Повелел? Мне? Какой такой Всевышний? Ступай к нему и скажи, что я не его вассал – я полноправный владетель Бодрикура и не подчиняюсь никому, кроме короля.

Жанна (умиротворяющим тоном). Ну да, никто ничего и не говорит. Всевышний – он и есть царь, только Царь Небесный.

Роберт. Девчонка, видно, совсем спятила. (Управителю.) Что же ты меня не предупредил, болван?

Управитель. Молю вас, не сердите ее, дайте ей то, что она просит!

Жанна (нетерпеливо, но еще дружелюбно). Да все вы поначалу говорите, что я спятила, а потом все равно меня слушаетесь. На то и воля Божия, чтобы вы делали то, что Он мне внушил.

Роберт. Господь внушил, чтобы я отправил тебя к отцу, а тот тебя запер и выбил из тебя дурь.

Жанна. Вам только кажется, что вы так поступите. А на самом деле все будет совсем по-другому. Вот вы говорили, что меня к себе не пустите, а чем это кончилось? Я тут как тут!

Управитель (с мольбой). Видите, что получается!

Роберт. Ты лучше помалкивай.

Управитель (униженно). Слушаю.

Роберт (Жанне, с кислой усмешкой, но уже без прежней уверенности). Значит, это ты заставила меня тебя принять?

Жанна (ласково). А кто же?

Роберт (чувствуя, что он вынужден отступить, изо всех сил бьет обоими кулаками по столу и, выпятив грудь, пытается хоть таким путем избавиться от неприятного, но давно знакомого ему ощущения собственной слабости). Вот увидишь. Я сейчас покажу тебе свою волю!

Жанна (поспешно). Пожалуйста, показывайте. Лошадь обойдется всего в шестнадцать франков. Это, конечно, большие деньги, но я постараюсь истратить поменьше на доспехи. Можно обойтись и солдатскими латами. Они будут мне как раз впору, я выносливая, на кой мне сдались богатые доспехи, такие, как носите вы! Да и много солдат мне не надо. Дофин мне даст их столько, сколько нужно, чтобы снять осаду с Орлеана.

Роберт (вне себя от изумления). Снять осаду с Орлеана?!

Жанна (простодушно). Конечно, а что же, по-вашему, повелел мне Всевышний? Хватит, если вы дадите мне хотя бы трех солдат, – если они люди хорошие и будут со мною ласковы. Да ведь кое-кто уж пообещал со мной поехать. Полли, Жак…

Роберт. Полли? Ах ты, девчонка, как ты смеешь так называть рыцаря Бертрана де Пуленгея?

Жанна. Да ведь Полли так зовут его же друзья, я и не знала, что у него есть другое имя. А Жак…

Роберт. По-видимому, речь идет о господине де Метце?

Жанна. Наверно. Жак поедет с охотой, он – добрый, всегда дает мне деньги для бедных. Не откажутся и Жан-Спасибог, и Дик-Стрелок, да и слуги их тоже: Жан из Орекура, Жулиан… Вам это не составит никаких хлопот, я все устроила, дайте только приказ…

Роберт (разглядывая ее с немым изумлением). Будь я проклят!..

Жанна (с невозмутимым благодушием). Зачем же? Господь милостив, а святая Екатерина и святая Маргарита, которые беседуют со мной чуть не каждый день (у Роберта от удивления отвисает челюсть) тоже замолвят за вас словечко… Вы непременно попадете в рай, и ваше имя останется в веках, как имя первого моего пособника.

Роберт (управителю, еще расстроенный, но уже меняя тон). Она говорит правду насчет господина де Пуленгея?

Управитель (услужливо). Правду, чистую правду, и насчет господина де Метца тоже. Оба они желают с ней ехать.

Роберт (задумавшись). Та-а-ак… (Подходит к окну и кричит во двор.) Эй! Вы там! Пошлите ко мне господина де Пуленгея! (Оборачивается к Жанне.) Ступай и обожди во дворе.

Жанна (радостно улыбаясь). Слушаюсь, начальник. (Выходит.)

Роберт (управителю). Ступай за ней и ты, безмозглый дурак! Не уходи далеко, жди, пока тебя кликнут, и не спускай с нее глаз. Я ее опять позову.

Управитель. Ради бога, сделайте это, сеньор. Подумайте о ваших курах – ведь это лучшие несушки во всей Шампани…

Роберт. А ты подумай о моем сапоге и убери от него подальше свою задницу…

Управитель поспешно ретируется и сталкивается в дверях с Бертраном де Пуленгеем – малокровным французом лет 36, на службе у начальника военной полиции. Он мечтателен, рассеян, редко пускается в разговоры, если его ни о чем не спрашивают, да и тогда отвечает нехотя и не сразу, – словом, это – полнейшая противоположность самонадеянному, крикливому, по виду деятельному, а по существу безвольному Роберту. Управитель, уступив ему дорогу, скрывается за дверью. Пуленгей отдает честь и стоит, ожидая приказаний.

Роберт (приветливо). Я тебя звал не по делам службы, Полли, а по делам дружбы. Садись. (Зацепив ногой под столом табурет, толкает его к собеседнику.)

Пуленгей с облегчением входит в комнату, ставит табурет между окном и столом и меланхолически усаживается.

Роберт, присев на край стола, завязывает дружескую беседу.

Роберт. Послушай, Полли. Мне надо поговорить с тобой по-отечески. (Пуленгей поднимает на него глаза, но не произносит ни слова.) Речь идет об этой самой девице, которой ты, кажется, интересуешься… Я ее видел. И даже с ней говорил. Во-первых, она сумасшедшая. Но это не важно. Во-вторых, совсем она не крестьянка. Она – городская. А это плохо. Знаю я их породу: отец ее приезжал сюда в прошлом году депутатом от своей деревни для участия в какой-то тяжбе. Он там у них фигура. Не какой-нибудь батрак. Или механик. У такого обычно двоюродный брат – судейский или священник. Властям от них приходится солоно. Тебе, небось, кажется, что ты можешь заморочить девчонке голову, будто везешь ее к дофину, ищи ее потом! Но если ты ее испортишь, мне не обобраться хлопот! Дружба дружбой, Полли, но ты ее не тронь!

Пуленгей (медленно). Я скорее решился бы тронуть Святую Деву.

Роберт (слезая со стола). Но она утверждает, что ты, Дик и Жак обещались с ней куда-то поехать. Надеюсь, ты не станешь меня уверять, будто принял всерьез ее бредни насчет дофина?

Пуленгей (медленно). В ней что-то есть. Наша солдатня, ты знаешь, не больше церемонится в выражениях, да и в мыслях у них святости маловато… Но ни разу никто и виду не подал, что она женщина. В ее присутствии теперь даже не ругаются. В ней что-то есть. Ей-богу, есть.

Роберт. Помилуй, Полли! Возьми себя в руки. У тебя и раньше не хватало здравого смысла, но это уж слишком! (Отходит от него с отвращением.)

Пуленгей (нимало не уязвленный). А какой толк от вашего здравого смысла? Если бы он и в самом деле у нас был, мы давно бы перешли на сторону англичан и герцога Бургундского. У них в руках полстраны, до самой Луары. Они держат Париж. Они – хозяева и этого замка, – ты-то ведь знаешь, что сидишь тут только с дозволения англичан. Дофин в Шиноне, загнан как крыса в угол, – только крысы кусаются, а он смирный. Мы даже не уверены, что он и в самом деле дофин, – мать его утверждает обратное, а ей лучше знать. Нет, только подумай, королева объявила собственного сына незаконнорожденным!

Роберт. Что поделаешь, в награду она выдала дочь за английского короля.

Пуленгей. Да я ее и не виню. Но дофин впал в полное ничтожество. Англичане возьмут Орлеан; Дюнуа им не помеха. Его солдаты деморализованы, а он не может творить чудеса. Вы мне поверьте: ничто нас не может спасти, кроме чуда.

Роберт. Кто же станет возражать против чудес! Беда в том, что в наши дни они не случаются.

Пуленгей. Я и сам так думал. А вот теперь… (Поднимается и задумчиво подходит к окну). Чем черт не шутит?.. В этой девушке что-то есть…