Безумные затеи Ферапонта Ивановича - Югов Алексей. Страница 22

— Ну, что? — спросил инспектор доктора, поправляя левой рукой очки и вытирая платком капли пота, выступившие на кончике носа.

— Задушен, — сказал доктор. — Хрящи гортани сломаны...

— О-о!

— Да... Трупное окоченение не наступило еще. На тыле кисти и на плече следы зубов, впрочем...

— Простите, доктор, одну минуту, — перебил его инспектор. — Сейчас и я закончу.

С этими словами он вытащил из правого кармана пиджака стеариновый огарок и спички.

— Будьте добры, устроите нам полную темноту... Вот так, — сказал он, когда комендант повернул выключатели и в комнате стало темно.

Инспектор зажег свечку и принялся осматривать спинку кровати, передвигая свечу. Кровать была с пружинной сеткой, со спинкой из дутого железа.

— Есть! — сказал он, разгибаясь, и подошел к столу. Он порылся немного в портфеле и вытащил оттуда плоскую черную коробку. Затем подошел к кровати и попросил коменданта подержать свечу в том самом месте, где держал ее он.

Затем в его руках очутились стеклянная баночка с белым порошком и маленькая кисточка. Погрузив кисточку в порошок, он обсыпал затем одно место на спинке кровати, быстро извлек из коробки гибкую полупрозрачную пленку, приложил ее к этому месту спинки и снова спрятал пластинку, в футляр.

— Ну, вот, — сказал он приподнимаясь. — Теперь нам понадобится другая крайность. Откройте, пожалуйста.

Щелкнул выключатель — в комнате стало светло.

Снова он направился к столу и, достав из портфеля небольшой фотографический аппарат, а из свертка — треножник, установил аппарат и при вспышке магния сделал снимок комнаты. Потом он установил аппарат над кроватью, объективом вниз, и сфотографировал труп.

— Ну, теперь кончено, — сказал он, укладывая свои приборы. — Ах, нет, — спохватился он, — экая непростительная оплошность! — с этими словами он осмотрел тщательно стол, взял с него надкушенную тянучку и, бережно завернув в несколько слоев бумаги, положил в портфель.

— Ну, теперь покажите мне, — сказал он доктору, подойдя к кровати.

Оба они склонились над трупом.

— Вот видите, — сказал доктор. — Несомненно, что никакой борьбы не было, потому что жертва находилась, видимо, в глубоком сне.

— Да, — сказал инспектор, — и рука, которая душила, была, я полагаю, не дамская ручка!..

— Да. Еще бы! Ведь сломаны хрящи. И эти следы от пальцев, — сказал доктор.

— Следы от пальцев не всегда — отпечатки пальцев! — вдруг сказал инспектор, загадочно глядя на доктора. — Посмотрите-ка — я нашел это на кровати, — он держал перед глазами доктора большой, чрезвычайно грязный носовой платок.

Доктор вопросительно посмотрел на него,

— Благодаря этой находке, — сказал инспектор, — я, несмотря на то, что здесь даже кровоизлияния от давления пальцев, все-таки не буду искать здесь отпечатков пальцев.

— Но почему? — все еще не понимал доктор.

— Да потому, что убийца душил свою жертву через платок...

— Да почему вы так думаете? — забывшись, крикнул доктор.

— Во-первых, потому, что этот платок принадлежит убийце!..

— Позвольте! — возмутился доктор.

— Да, убийце, — упрямо повторил инспектор. — Разве вы не видите? — сказал он, бросая платок на ослепительно белую наволочку и отгибая одеяло так, чтобы виден был такой же белизны пододеяльник. Платок казался грязным пятном на фоне постельного белья.

— Ну?! Ведь от этого платка даже дурно пахнет! — торжествующе сказал инспектор. — Неужели это не дает никаких данных для заключений? А впрочем, мы спросим хозяйку. — Скажите, — обратился он к коменданту, — нельзя пригласить сюда эту... его жену? — кивнул он в сторону трупа.

— Пожалуйста, — сказал комендант, быстро вскочив. Ему уж давно было омерзительно слушать этот спор над трупом, и он рад был уйти.

— Ну, хорошо, — сказал доктор, — допустим, что этот платок принадлежит убийце. Но, может быть, он хотел воспользоваться им, как веревкой для удушения?

— Нет, тогда бы он был в виде жгута.

— Правда, — немного смутился врач, — но почему он пользовался платком, как подкладкой?.. Неужели?..

— Да, да, совершеннейшая правда, — не дал ему договорить инспектор, — во-первых, он мог бояться, что оставит отпечатки пальцев на шее убитого, во-вторых, он боялся, может быть, что голая шея выскользнет из голых пальцев и, в третьих, из брезгливости...

— Пожалуй, — сказал доктор.

— Да, и вот почему я не стану тратить время и материалы на то, чтобы искать отпечатки пальцев преступника на шее трупа: их там не будет. А вот отпечатки зубов — это другое дело, доктор. Покажите-ка, где?

Доктор показал ему.

— Так, Ну, с этого надо слепочек сделать, — сказал инспектор. — И, знаете, для меня несколько странно, почему при наличии этих отпечатков зубов вы все-таки считаете, что борьбы не было?

— Я полагаю, что их наличия недостаточно, — сказал доктор. — Ведь его жена, лежавшая рядом с ним, хотя и у стены, все-таки, если бы происходила борьба, должна была бы проснуться. Затем — поза трупа и еще некоторые мелочи говорят мне, что убитый был застигнут в состоянии чрезвычайно глубокого сна. Я не исключаю даже возможности, что сон этот был вызван с помощью каких-либо препаратов. Во всяком случае, нападение было чрезвычайно быстрое, и задушил его, несомненно, мужчина... Впрочем, предстоящее вскрытие трупа многое нам разъяснит...

— Так, — сказал инспектор. — Однако, с этих отпечатков необходимо все-гаки слепочек сделать. А заодно и с его зубов, — показал он в сторону трупа. — Кто его знает, ведь и убитый мог отвечать своему убийце тем же, стало быть, если мы скоро найдем его, этого господина, и у него окажутся укусы...

— Ну, конечно, — сказал доктор.

Инспектор достал какую-то розовую пасту, наполнил ею до краев две никелированных формочки, изогнутых наподобие ряда зубов и, подойдя к трупу, открыл ему рот и вставил формочки так, что верхние и нижние зубы по самые десна плавились в пасту.

В это время в комнату вошла Елена, за ней — комендант.

Елена направлялась к столу, но в это время инспектор, снимавший отпечатки зубов, отодвинулся, и Елена увидела вдруг лицо мужа: синие губы были растянуты, во рту блестело что-то металлическое, зубов не было видно, а вместо них, выпирали какие-то розовые валики, оттопыривая нижнюю и вздернув верхнюю губу.

Черные, еле пробивавшиеся усики, были тоже сильно растянуты, от этого рот казался большим, и казалось, что кто-то нарочно, ради глумления, сделал все это.

Она отвернулась. Доктор подошел к ней

— Еще минуту, и мы кончим, — сказал он.

— Да-да, вот сделаю еще только слепок укуса, — отозвался инспектор, продолжая работу.

— С какого укуса? — спросила Елена.

— У него на левом плече и на руке след зубов..

Елена помолчала минуту и потом сказала тихо:

— Доктор, мне вас нужно на минуту.

— Пожалуйста, — так же тихо сказал врач.

Они вышли в коридор.

Когда они вернулись, щеки Елены горели, а врач с трудом сдерживал улыбку.

— Знаете, уважаемый коллега, — обратился он к инспектору, — не надо делать слепков... Не надо, — повторил он, глядя многозначительно на инспектора.

— А... хорошо, — сказал инспектор. — Тогда мне остается только продактилоскопировать труп.

С этими словами он принялся смазывать пальцы трупа чем-то черным, затем под каждый палец подводить кусочек картона и таким образом снял отпечатки с каждого.

— Ну, теперь все, — сказал он отдуваясь. — Теперь попишем немного, — сказал он, обращаясь к доктору.

Оба они уселись за стол. Инспектор вынул из портфеля бумагу, две ручки и герметически закрытую чернильницу, и они оба принялись писать. Потом, по их просьбе, комендант поставил свою фамилию под их протоколами.

После этого они перешли к допросу.

Комендант сообщил все, что он знал, как лицо официальное, относительно Яхонтова.

— Более подробные сведения могут сообщить нам в губчека, как о бывшем белом офицере, и на месте его службы, — закончил комендант.