Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 129

Как уже говорилось, на Руси существовали остатки различных древних религий, была отмечена и теория «самоуморения». А в условиях духовного разброда подобные «семена» получили возможность развиваться. Обретали почву в лице сбитых с толку доверчивых людей. Которым внушалось, что раз наступило «царствие антихриста», значит, он стал хозяином всего материального мира. Следовательно, нужно очиститься от материи, в том числе от собственного тела. Коллективные самоубийства были не спонтанным «спасением» от нагрянувших карателей. Они представляли сложный ритуал, к ним готовились задолго, в несколько этапов. Первая ступень предполагала бегство от мира. Вторая — крещение «в Ердане» или «баня паки-бытия». Крещения официальной церкви раскольники не признавали, и для всех, кто посещал «никоновские» храмы, устраивалось перекрещивание. Иногда — коллективное, всей общиной, в реке или озере. А третьей ступенью становилось «крещение огненное». Все последователи «учителя» собирались в большом строении, заранее обложенном соломой и хворостом, раздевались донага, как для обычного крещения, служили молебны и с соответствующими песнопениями предавали себя огню.

Таким образом, например, в Тобольском уезде с неким чернецом Данилой сожглись 1700 человек, «добродетельные мужие, девы и отрочата». Подобные секты стали возникать и в других местах. В Сибири, вербуя самосожженцев, «бесновались две черницы да две девки», в Тюмени — чернец Иванище, в Пошехонье — Иван Десятин, в Новоторжском уезде — священник Петр, в Новгородском — некий Тимошка и чернец Емельян. Отметим, что нравы в таких сектах далеко не всегда были «добродетельными». Ведь таинство брака от «никоновской» церкви тоже не признавалось. Бывало, что «учителя» разрешали пастве любые плотские грехи. Почему бы и нет, если плоть все равно принадлежит нечистому, а «крещение огненное» все смоет? А из самих «учителей» далеко не все стремились погибнуть вместе с «обращенными». Сокрушались, что они бы рады, но обязаны еще побыть на земле для «спасения» других. Словом, для садистов и изуверов открывались широкие возможности.

Что же касается основоположников старообрядчества, то, например, Аввакум сперва критиковал жестокие методы церковных реформ, протестовал: «Мой Христос так не учил!» Но позже в полной мере поддержал изуверов. Призывал: «И сожегши свое тело, душу же в руце Божии предаша. Так беги же и прыгни в пламя! Скажи: «Вот мое тело, диавол! Возьми и пожри его. Души же моей ты не получишь». Всего в конце XVII в. в огне погибло около 9 тыс. человек. И именно «гари» заставили правительство серьезно взяться за раскольников, высылать против них экспедиции. А не наоборот. А пойманных расколоучителей начали карать очень строго. Так, на Дон пришли и поселились в лесу «поп да двое чернецов». Вскоре монахи явились в Черкасск и донесли, что «поп за великого государя Богу не молит и им молить не велит». Атаман Самаринов велел доставить раскольника на круг. После разбирательства и суда «по войсковому праву» он был казнен. Потом возникла пустынь на р. Чир, где обосновался поп Иов с группой из 50 чернецов и «беглецов» — «мужики и бабы, робята и девки», которые «образам Божиим не преклоняются, казаков к себе приговаривают и крестят в другой раз». Федор Алексеевич, как и его отец, уважал автономию Дона, пошла переписка с Войском, после чего казаки пустынь разорили, а руководителей казнили.

Царь продолжил и военные реформы. Теперь уже вся Европейская России была поделена на военные округа, и называть их стали не «полками», а «разрядами». При мобилизации в каждом из них формировались один или несколько воеводских или генеральских полков — подобие дивизий. Которые, в свою очередь, состояли из солдатских и кавалерийских полков. В дворянском ополчении сотни переименовали в роты. Были унифицированы воинские звания. «Головы» стали полковниками, «полуголовы» — полуполковниками, сотники — капитанами. Количество стрельцов, городовых казаков и детей боярских было сокращено вдвое — их расписывали в солдаты, драгуны и рейтары. Изготовлялось и совершенствовалось вооружение. В крепостях теперь насчитывалось 3,5 тыс. орудий, пополнялся парк полевой и осадной артиллерии. Для турецкой войны одни лишь тульские заводы выпустили 43 тыс. ядер, 25 тыс. бомб, 25 тыс. ручных гранат — и иностранцы отмечали их отличное качество.

Между тем в начале 1679 г. стали поступать сведения, что в Стамбуле обсуждается новое наступление — на Киев. Главнокомандующим был назначен Михаил Черкасский, а в «товарищи» ему определили молодого стольника Бориса Шереметева (будущего фельдмаршала). Армия формировалась большая и отлично оснащенная. По росписи Разрядного приказа в ней числилось 71 тыс. конницы, 42 тыс. пехоты. В войсках имелось 400 орудий, и тыс. ручных гранат, «нарядных» (готовых к бою) и «тощих» (без пороховой начинки). Плюс еще Самойлович собрал 40 тыс. казаков. Полки начали выдвижение в Переяславль, Киев, Путивль, Сумы. Но туркам двух полученных уроков оказалось достаточно. На третий поход они уже не решились. Только Хмельницкий с татарами делал вылазки на Левобережье и Киевщину — исподтишка, не вступая в бой. Чтобы налететь, сжечь несколько сел, угнать полон и продать в Крым. А в мае при посредничестве господаря Валахии Дуки Порта предложила начать переговоры о мире. В Стамбул выехало посольство во главе с Возницыным.

Но в следующем году истекал срок Андрусовского перемирия с поляками. И с ними тоже начался диалог. В связи с этим при дворе опять вспомнили Ордина-Нащокина. Он еще не терял надежды вернуться на политическое поприще, в своей келье хранил большой архив, напоминал о себе обращениями к царю. Теперь его, как специалиста по польским делам, быстренько извлекли из монастыря, переодели в боярское платье и примчали в столицу. А поляки, по своему обыкновению, снова принялись наглеть. О «вечном мире» слышать не хотели, требовали вернуть Киев. И Ордин-Нащокин… запел все ту же старую песню. О необходимости уступок, чтобы заключить союз с поляками. А судьбу Украины надо, мол, перерешить, для чего собрать в Киеве русско-польско-турецко-крымскую конференцию. После полного разгрома Польши, ее сепаратного мира с султаном, морей крови, пролитых за Украину, это выглядело такой дикостью, что решили — экс-канцлер явно «отстал от жизни». В октябре его отстранили от переговоров, он вернулся в монастырь, и удара, видать; не перенес — вскоре скончался.

Но и без него в окружении царя хватало полонофилов. Ну разве можно послать к едрени-фене обходительных и «культурных» панов? И был заключен новый 13-летний договор, по которому Киев закреплялся за русскими, но Речи Посполитой за это выплачивалось 200 тыс. руб. и уступались Невель, Себеж и Велиж с уездами. Что было позорнейшим поражением русской дипломатии. Ведь подкрепить претензии силой Польша была не способна. Словом, за здорово живешь отстегнули огромную сумму и подарили 3 русских города с православным населением, которое уже четверть века жило в составе России! Нет, вот на такое Алексей Михайлович точно не пошел бы.

Полонофилия сказалась и в личной жизни царя. Он полюбил Агафью Грушецкую, дочь малороссийского шляхтича польского происхождения. По одним данным, Федор обратил на нее внимание во время крестного, хода, по другим — ее подсунули Языков и Лихачев. Она жила у тетки, жены думного дьяка Заборовского, не отличалась особой красотой и воспитанием. Но царю понравилась. Даже несмотря на то, что его выбор привел к конфликту с Иваном Милославским. Боярин очень обеспокоился за свое влияние на государя, пытался помешать женитьбе и начал клеветать на девушку и ее мать. Но 19-летнего царя это задело за живое, и он показал характер. На родича, которого считали всесильным, положил опалу и запретил ему являться ко двору. Кстати, подчеркнем еще одно обстоятельство: во всех тогдашних странах, даже самых «цивилизованных», незыблемой нормой для монархов оставались слова песенки — «ведь что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король». А Алексей Михайлович — мог, и Федор смог. И даже формальных выборов не стал проводить 18 июля 1680 г. состоялась свадьба. Об Агафье нам известно слишком мало. Но, похоже, характер она имела добрый и покладистый. И наживать врагов в лице царских родственников не хотела. Поэтому сама же уговорила мужа простить Милославского. Хотя восстановить свое влияние он уже не смог — Федор потерял уважение к нему. Однако Софья позиции сохранила. И даже упрочила. Милославские стали теперь действовать через нее, она выдвинулась как бы на роль главы всего клана. С влиянием Агафьи некоторые исследователи связывают и ряд судебных и законодательных реформ, которые царь провел после свадьбы. Был издан указ, запрещающий мужьям продавать и закладывать имущество жен без их согласия. Другой указ смягчал процедуру следствия, требовал никого не держать долго до суда в цепях и колодках, а судам решать дела быстро. Были отменены такие виды наказания, как отсечение рук, ног и пальцев (что вписывалось и в программу борьбы с нищенством — куда же еще калекам деваться, кроме как побираться?) Отныне воров, пойманных «в татьбе» в первый и второй раз, было велено ссылать в Сибирь на вечное поселение с женами и детьми до 3 лет. А пойманных в третий раз вешали. Детей старше 3 лет требовалось не ссылать, а отдавать в работные школы. (На Западе в этот период членовредительство еще применялось очень широко, а воров ссылали на галеры или вешали после первой поимки).